ТРОЯНСКИЙ КОНЬ ГОЛЛИВУДА

Марина Дяченко , Сергей Дяченко

«Троя» («Troy»), 2004. Режиссер: Вольфганг Петерсен. По мотивам поэмы Гомера «Илиада».

С трепетом мы ждали выхода «Трои», ибо с детства знаем о Прекрасной Елене, Ахиллесе, Гекторе с Аяксом, Андромахе и Кассандре, хитроумном Одиссее с его троянским конем… Это знание было подкреплено названиями пылесосов, гигиенических прокладок, специфических компьютерных вирусов и космических программ, а интерес подогревался сведениями о космическом же бюджете картины. И вот на наших глазах Парис похищает Елену, гладь синего моря теснят сонмы кораблей, сражаются гигантские армии, течет кровь, пылает Троя… Не беда, что реальная Троя, раскопанная поколениями зануд-археологов, вовсе не так величественна: ее протяженность по диагонали составляла всего сто пятьдесят шагов, и чтобы поместить туда все воспетое Гомером воинство, героев пришлось бы сложить высокими штабелями. Ну и что? Мы-то воспринимаем Трою через призму нашего детства — а в детстве Троя огромна, и колесницы крылаты, и Елена так прекрасна…

Многое что авторам фильма удалось. Эпическая мощь кадра, красота закатов и рассветов, столкновения армий и потрясающие поединки героев. Мы объелись уже каратистскими танцами «матриц», боевыми похождениями китайских «героев» и «тигров»: Ахиллес демонстрирует нам новый уровень пластики движений, поз, ударов и отражений. Да и сам Ахиллес, на котором держится вся сценарная конструкция, не подкачал — пожалуй, это лучшая работа Брэда Питта. Он уже играл довольно сложные роли («Знакомьтесь, Джо Блэк», «Двенадцать обезьян»), но в «Трое» он и монументален, и трагичен одновременно: это и кот, гуляющий сам по себе, знающий цену Агамемнонам, и герой, выбравший славу вместо жизни, и человек, познавший цену любви и смерти. Наверное, лучшие сцены всей картины — поединок с Гектором, встреча с его отцом Приамом и оплакивание этого самого Гектора… И знаменитый Питер О’Тул, страдающий полководец, униженно молящий победителя отдать ему тело сына, играет одними глазами — но как играет!

Важная составляющая фильма — музыка Джеймса Хорнера, психоделический «восточный» вокал, иногда оттеняющий, иногда ведущий действие — музыка, уходящая корнями в прокофьевские тревожно «пустые» звучания «Александра Невского».

Да, удалось многое. И все же покидаешь зал с ощущением, что тебя, как ребенка, обманули… Чем вызвано это ощущение? Прежде всего блеклостью, вялостью и атрофичностью Елены (Дайана Крюгер) — это немецкая бюргерша, победительница регионального конкурса красоты, начисто лишенная темперамента. Не верится в ее исключительность, в то, что из-за такой бледной моли завертелся мировой сыр-бор… Но есть и более серьезные упреки. Кому сопереживать в этом фильме? Вот, скажем, уже упомянутый поединок Ахиллеса и Гектора: по «балетному» исполнению это потрясающе, но вот Ахиллес (безоружный, кстати, перед лучниками на стене) начинает глумиться над телом поверженного. Да, он убил Гектора, то была месть за младшего брата Патрокла (кстати, «в первоисточнике» тот был старше Ахилла и к тому же его любовник, а не родственник). Но вот «нормальный» зритель смотрит, как «палач» творит надругательство над телом «жертвы», и не может идентифицировать себя ни с тем, ни с другим. Он не может представить себя жертвой и стать соответственно мазохистом, и он не может стать палачом, если в душе у него нет замашек начинающего садиста. Человек переживает, не сопереживая, происходит эмоциональная ошибка, пустота и невроз. Еще хуже нелепый «голливудский» финал картины, где гибнут все цари и Ахиллес, а довольно-таки ничтожный Парис, спровоцировавший эту бойню, спасается с непрекрасной Еленой. Зачем этот «хэппи-энд» в суровом эпосе о гибельности войн и людских пороков? Под стать слащавому концу и музыка, где завораживающий «древнегреческий» соул вдруг сменяется англоязычной кондовой песенкой.

Но самое главное — Петерсен украл у нас детство. Убрав из фильма богов, миф, фантазию и фантастику, он всерьез заставляет нас верить в «историчность» происходящего. И вот уже троянцы «на голубом глазу» вкатывают в свой город огромную, уродливую и очень подозрительную черную лошадь… А там ведь еще и чума упоминается! Коня следовало сжечь просто из гигиенических соображений… Одно дело, если Боги указывают, требуют, сражаются — и люди следуют их повелению. Другое дело — переводить все в «реализм». И тогда пропадает без вести Кассандра, уходят целые сюжетные линии «Илиады», истончается эпос, тает очарование чуда.

«Илиада» — это детство человечества. А мы в этом детстве, хоть и в коротких штанишках, но самые талантливые в жизни, мы растем, усваиваем язык, развиваем интеллект, эмоции… И сказки для нас так же реальны, как море или гроза на небе. Древние греки верили в своих богов, и без этого нельзя представить ни «Илиаду», ни «Одиссею».

Убрав богов, Петерсен подсунул нам троянского коня — прагматичные стандарты восприятия мира, где вместо летающих колесниц скачут аллюром прекрасные, дорогостоящие жеребцы — но скачут по земле.