ГОРИЗОНТЫ ОРУЖИЯ (ДВУРУЧНЫЙ МЕЧ)

Григорий Панченко

«Рубились, неловко отмахивая скованной доспехами рукой, звенели граненым лезвием по латам противника, старались ударить под мышку, метили тонко оттянутым лезвием ткнуть сквозь погнувшуюся решетку глухого забрала». (С. Логинов. «Быль о сказочном звере»)

«Высверк стали со свистом рассек воздух, и еще раз — слева, справа; кособоко валится наземь разрубленный до седла кочевник в мохнатом малахае-треухе, так и не успевший достать кривой саблей обманчиво неповоротливого гиганта, беловолосого гуля-людоеда. Становится тесно, он едва успевает рубить фигуры в удушливой пелене — рубить коротко, почти без замаха, ворочаясь в седле поднятым медведем-шатуном, снося подставленную под удар саблю вместе с частью плеча, отсекая бестолково топорщившиеся железом руки. Кажется, он что-то кричал, когда очередной клинок, устремившийся к нему, легко переломился в выгнутом бараньими рогами захватнике эспадона…»

(Г.Л. Олди. «Дайте им умереть»)

«…Борода вилами, по черной кирасе гуляют кровавые отблески, на шляпе шевелятся, точно живые, большие красные перья, в руках гигантский двуручный меч, поперек обширного брюха на поясе катценбальгер».

(Е. Хаецкая. «Мракобес»)

«Могучий воин, как бы не целиком закованный в железо… легко, будто играючи орудует огромным двоеручным мечом; рядом, ловко уберегаясь от широких взмахов соратнического оружья, держится голубоглазый красавец, явно только что лишившийся шлема… Короткий меч голубоглазого смертно встречает тех, кто успевает понять, что спасаться от выпадов двоеручного страшила нужно не назад, а вперед…»

(Ф. Чешко. «Ржавое зарево»)

«Богатырь и до того был из первых поединщиков в дружине, знал всякие приемы — и «щелчок с довеском», и «на здоровьице», и «как свиньи спят», и «громовой поцелуй», требовавший огромной силы, и «поминай как звали», и даже редкий по сложности и смертоубийственности «стой там — иди сюда». Но все они не шли ни в какое сравнение с тем, что показал дед Беломор. А всего-то повернул Жихареву руку каким-то совсем не годящимся в бою образом, так никто сроду и меч-то не держал, и правый бок остался открытым, а вот поди ж ты, как ни крути — нет спасения от этого удара».

(М. Успенский. «Там, где нас нет»)

«Седой воин останавливается у алтаря и не протягивает, а бросает в пламя, прямо поперек чаши, громадный меч, рукоять которого лишь вполовину короче лезвия, лезвие же — почти по грудь взрослому мужчине. Воин шел, держа его на плече».

Л. Вершинин. «Возвращение короля»)

Двуручный меч в реальности и фантастике

« — Давно бы так! — сказал барон и выволок из ножен огромный двуручный меч. <…>

Широкое лезвие зловеще шелестело, описывая сверкающие круги над головой барона. Барон поражал воображение. Было в нем что-то от грузового вертолета с винтом на холостом ходу».

(А. и Б. Стругацкие. «Трудно быть богом»)

Начнем уж с этого оружия, раз писателям оно так по сердцу (честное слово, не специально цитаты подбирал!). Большинство перечисленных авторов, да и читатели — кроме разве что самых юных — впервые знакомились с ним, думается, именно на страницах «Трудно быть богом». Что ж, как сказал классик, «все мы вышли из ножен барона Пампы». Потому и орудуем им «по-памповски», описывая широкие круги и зловеще шелестя, да еще чтоб длина — за 2 метра, а вес свыше 20 кг. С величайшим уважением относясь к барону и его создателям, все же попытаемся отделить мух от котлет, а меч — от вертолета.

Разумеется, не всякий меч, за рукоять которого можно взяться обеими руками, суть двуручник. Основных типов подлинно двуручных мечей минимум четыре, даже если не включать в их число переходный вариант типа «бастард». А включать его надо, потому что название некорректно, ибо это не «внебрачная помесь» простого меча с лордом-двуручником, а скорее исходный образец: лишенный ряда фамильных черт предок, доживший до времен потомков. Длина самого большого (но не самого тяжелого) из известных мне двуручных мечей — чуть более 196 см, в среднем же на 10–20 сантиметров покороче. В руках я их держал, каюсь, лишь единицы, видел — немногие сотни, но данные имею о многих сотнях. Фотографию самого тяжелого двуручника — правда, с неверной датой изготовления — читатели могут найти в скверной научно-популярной фэнтези (как ее еще, простите, назвать?) издательства «Росмэн», серия «Невероятец»… простите, я хотел сказать «Очевидец», название «Доспехи и оружие», стр. 17. Там сказано, что весил этот меч 7 кг и, будучи слишком тяжел для боя, использовался лишь как парадное оружие. Реально весит он ПОЧТИ 7 кг (все равно это килограмма на полтора–два больше, чем боевые), для боя, безусловно, плох — скверный металл, минимальная проработка «действующих участков» и еще при жизни явно неухоженный вид; для парада, по тем же причинам, вообще не пригоден. Скорее всего, это — учебный образец: меч-тренажер. Потому и утяжелен он.

А двадцатикилограммовые монстры появились уже в XIX в. Эти декоративно-коллекционные экземпляры изготовлялись пронырливыми умельцами специально для тогдашних аналогов «новых русских», которых и в Европе хватало. Когда свежеутвержденный барон а-ля Ротшильд желал выглядеть бароном Пампой-но-Бау-но-Суруга-но… (собственно, как раз Ротшильды к своему баронству относились достаточно иронически — однако далеко не все метившие в аристократию нувориши следовали их примеру), он сразу вслед за титулом покупал «прадедовский» замок и развешивал по стенам «прадедовское» оружие. Наверно, существуй в этой среде мода на нынешнюю распальцовку — эфесы тех мечей неизменно оказывались бы снабжены некими кольцами (для удобства двуручно-четырехпальцевого хвата). Тем более что подлинные двуручники и в самом деле имели особые кольца — пусть не там и не столько.

Ножен у двуручных мечей нет (хотя бывают «лезвийные футляры», не прикрепленные к поясу или портупее). В ножнах носили разве что бастарды — а их огромными не назовешь, особенно в ручищах барона Пампы. Впрочем, размер — вещь условная: большой бастард — под 1,5 м, маленький эспадон — немногим за 1,5 м. Рассчитанный на действия в тесноте строя очень своеобразный ландскнехтский двуручник — примерно такой же длины, порой и меньше (ландскнехт, конечно, мог и бастард либо эспадон использовать). Классический двуручный меч, позволяющий использовать все преимущества данного оружия, — это все же эспадон. Носят его «в голом виде» (иногда — с зачехленным клинком) справа на плече или слева под мышкой, придерживая большим пальцем за кольцо, о коем речь пойдет ниже. Из такого положения эспадон легко переходит в боевую позицию: правой рукой — под крестовину, а левая, плавным движением сбросив кольцо, тут же перехватывает за рукоять сзади или за навершье.

Длина рукояти у него очень редко достигает полуметра и совсем уж редко превышает его, т.е. «рукоять лишь вполовину короче лезвия» — некоторый перебор. Впрочем, для хвата руки служит и клинок за крестовиной, где он притуплен, иногда даже обтянут кожей: это — рикассо, «пятка». Между ней и лезвиями — «усики» контргарда. Захватником контргард называть вряд ли стоит: парировать удар он помогал всегда, иногда сам предназначался для удара, на заклинивание вражеского клинка был рассчитан редко, на перелом его — практически никогда. Заклинивание оружия осуществляли, прежде всего, кольцеобразные ловушки возле крестовины (тоже не всегда: бывали и чисто защитные кольца — вот за них-то на марше и придерживали меч большим пальцем; а порой они и вовсе отсутствовали). Размах крестовины бывал и свыше 50 см, особенно часто — как раз у «коротких» эспадонов, где именно перекрестье становилось главной «смысловой частью» оружия, проводя и блокируя атаки, позволяя задействовать эфес.… Ну, об этом позже.

Таковы параметры эспадона. Другие типы, как правило, попроще — без контргарда, со слабо выраженным рикассо… Перекрестье, правда, почти всегда развитое и сложное, иногда снабженное почти шпажным набором защитных дужек. Если у двуручника оно действительно близко к крестовидной форме — то это оружие скорее не воина, а палача.

А как же проходит бой?

Прежде всего: двуручный меч есть оружие скорее колюще-полосующее, чем рубящее. Вращать его «по-вертолетному» приходится не часто, даже при схватке одного с несколькими — а вот делать обводки, досылать в длинном выпаде, резать врагу бок или запястье на этом досыле или на отдергивании… Рубящие удары относительно редки. Конечно, такой удар может рассечь неодоспешенного врага от макушки до аппендикса и ниже, может расколоть даже латный доспех, особенно по слабому месту — но дистанция и темп боя препятствуют их широкому применению. В XVI в. (расцвет эспадонного фехтования) эта дистанция такова, что, судя по ряду фехтовальных трактатов, при схождении двух умелых бойцов вертикальный удар мог достать лишь ступню ноги, если противник запоздал со сменой стойки, — а «игра ног» в этом фехтовании поистине виртуозна. Она вообще древнее клинковых защит — каковые, впрочем, эспадоном тоже берутся (и преодолеваются) виртуозно.

Кстати, о вертикальных ударах. Положения эспадона в руках были очень многообразны, но рубящий удар, как правило, наносился отвесно или почти строго в горизонтальной плоскости (поперечный). По-самурайски «от левого плеча к правому бедру» эспадоном, в общем, не рубили: у него иная механика движений, он много длиннее и тяжелее японской катаны. А вот боевой шпагой, кстати, рубили именно наискось (когда рубили: она все-таки и вправду больше предназначена для укола).

Уточним: это воздействие на противника, а не на его оружие. Прорубаясь сквозь копейную стену, древки пик воин с эспадоном кроит под углом. И вообще в смертельной круговерти общевойскового боя доля рубящих ударов возрастает — как и для любого оружия: в таких условиях вообще растет доля «неклассических» приемов. Во всех других ситуациях если мы и видим бойца в широкой стойке, высоко возносящего над собой эспадон, — то имеется в виду скорее не размашистый удар, а смена позиции или «длинная» защита.

Каково же место таких меченосцев в отрядной схватке?

Сколько-то их сосредоточено в глубине пеших построений — на случай, если враг прорвет ряды. Сопровождают они и командиров, являясь скорее не «стражей» (этот термин заставляет думать об оборонительной, церемониальной, а то и полицейской функции), а как бы отрядами коммандос. Ведь в тех условиях командир — не просто руководитель: с этой своей свитой он бросается в ключевые места схватки, развивая свой прорыв или ликвидируя вражеский…

Но главную работу двуручник проделывал не В рядах, а ПЕРЕД ними. Представьте: копьеносное построение, медленно разгоняясь для таранного натиска, трусцой бежит на аналогичного противника — а с флангов, иногда даже перед фронтом (!) рассыпным строем легконого бегут отборные воины в пехотных латах, с эспадонами и большими ландскнехтскими мечами. Их задача — проделать брешь в пикинерском строю. Правда, перед вражеским строем бегут такие же «спецназовцы», так что не всякий раз меченосцам удается прорваться к вражеским рядам, иногда им даже приходится отступить под защиту своих. Но если уж удается, то мечник сносит несколько пик, порой добирается и до их владельцев, словом — разваливает первую шеренгу, как шрапнельный заряд. Если он после этого не успел отойти на фланг, прежде чем отряды сошлись, — свои копейщики постараются его не задеть (они тоже отменно тренированы, так что даже сверхдлинную пику не просто держат перед собой, но и направляют в цель), и будет он рубиться в глубине вражеских рядов, ожидая, что пробитая им брешь вот-вот станет воротами для общего прорыва.

Итак, двуручный меч — оружие отрядное (хотя и на благородный поединок с ним выходят), оружие элитное. Как ни парадоксально такое сравнение, он — что-то вроде пулемета: один-два на взвод, несколько на роту, не всякому по силам, но без него не обойтись. Зачастую сражались им и рыцари, чаще все-таки неблагородные пехотинцы — но это были матерые, высокооплачиваемые профессионалы, которым и латы по средствам.

Впрочем, латы у них специфические. Поножи обычно без наголенников, шлем чаще всего без забрала (необходимо «широко смотреть»: и на врагов, и на свой строй, отслеживая маневр). Вместо наплечников часто — кольчужная пелерина особо плотного плетения. Насчет «неловкого отмахивания скованной доспехами рукой» — это, конечно, фантастика, но ЛОВКИМ оно бывает, когда латы «модельные», идеально пригнаны к фигуре. Ландскнехт такое мог себе позволить не всегда, потому плечевой пояс, где конструкция латного доспеха особенно сложна, порой защищал более архаичной броней.

Где еще хорош двуручник? При обороне укреплений (не штурме: на осадной лестнице с ним не управиться!). Собственно, от «осадных» мечей XIV в. он, видимо, родословную и ведет, окончательно сформировавшись к началу XV в. (а не к середине, как порой утверждается) и просуществовав как боевое оружие почти до конца XVII в. Фантасты временными рамками, конечно, не связаны; но все-таки двуручный меч даже в самом параллельном мире должен быть оружием «излета» классического средневековья. Оружием эпохи мощных доспехов, сложившихся школ фехтования, оформившейся как самостоятельная сила пехоты — и, пожалуй, отчасти размытых граней между «благородным» и «неблагородным» воинством…

Редко, но хорошо работают такие мечи и в корабельных боях: как при абордаже (корабельный борт все-таки не крепость, его штурмуют без осадных лестниц), так и при отражении оного. Вообще, в таких схватках порой очень желательно, чтобы на отряд приходилась пара-тройка воинов с мощным оружием длиной где-то в человеческий рост, которым можно рубить людей и корабельный такелаж, проводить зацепы и отталкивания, держать на расстоянии сразу нескольких «стандартно» вооруженных противников. Даже запорожцы, готовясь к рейдам, в ходе которых планировалась встреча с турецкими кораблями, норовили брать на борт своих чаек… нет, все же не эспадоны (может, не отказались бы, но почти неоткуда взять их и совсем неоткуда — специфические навыки эспадонного фехтования, столь отличные от традиций сабельного боя), но московские бердыши: Москва их для таких случаев охотно поставляла, даже когда у нее самой вроде бы был с Турцией мир.

В фантастике выбор таких «кораблей» (да и укреплений) расширен. На борту космического крейсера двуручник смотрится странно (хотя — джедаи?), но все-таки воздушные, сухопутные и пр. аналоги вполне можно найти. Дирижабли, песчаные или ледоходные буеры, боевые «сверхколесницы» со впряженным драконозавром или мамонтопотамом — мало ли…

Применим ли двуручный меч в конном бою? В схватке «пеший против всадника» — да (тоже важная сфера его деятельности), в любой другой ситуации — НЕТ!!! Ряд исследователей предполагал, что эспадон кавалеристы использовали как таранное копье: рукоять — под мышку, ладонь — на рикассо (контргард при этом защищает кисть руки), клинок — вперед. Аз, грешный, и сам развил эту тему в ряде публикаций 1990-х годов, основываясь на французских миниатюрах времен Людовика XIII. Но миниатюра, как известно, миниатюрна — всех деталей не различишь. После более полного анализа источников выяснилось: это не двуручный меч держат как копье, это копье размером с двуручный меч — поздний церемониально-тренировочный отпрыск рыцарского копья, выполненный в стиле барокко. Оставшиеся от копейного щитка изукрашенные «финтифлюшки» создают впечатление мечевого контргарда.

Но это — верхом на коне. Фантастика способна породить ездовых монстров, со спины которых воин (а то и небольшое воинство!) может сражаться, как с крепостной стены или корабельного борта. Мы уже упомянули их применительно к боевым повозкам — но что мешает порассуждать и о наспинных «платформах»?

Собственно, даже в нашем мире существовали боевые слоны — но они территориально (а в северном Средиземноморье — хронологически) разминулись с эспадоном. Впрочем, Индия знала своеобразные двуручные мечи, однако применяла их только в пехоте. Со слонов сражались совсем иным оружием, причем в ряде случаев для этого были изобретены столь специфические копья (с изогнутыми древками!), что им прямая дорога на страницы фэнтези! Тем более что в реальных сражениях все это слоновье оружие (включая и самих слонов) так и осталось скорее роскошной экзотикой.

(А вот некоторые боевые копья Европы эволюционировали в направлении эспадона — и по облику, и по габаритам, и даже функционально. Но это уж точно было оружие пехоты, и вообще о них — в другой раз.)

…Между прочим, такой меч мог применяться не только для боя с монстров, но и для боя с монстрами. В данном случае не имеет значения, кто они — ездовые животные врага или некие самостоятельно действующие чудовища вроде драконов. Конечно, копье, секира, мощный арбалет и т.п. в таких сражениях тоже найдут себе место, но только двуручник может и глубоко разрубить (а то и отрубить) огромному зверю лапу, шею, щупальце или что там у него есть уязвимого, и длинным режущим движением вспороть ему покрытый толстой шкурой бок, и вогнать в его тело на выпаде метр–полтора широколезвийной стали. По-видимому, такие мечи могут даже увеличить размеры и поражающие свойства клинка за счет отказа от некоторых элементов, рассчитанных на «человеческое» фехтование: гарда у них явно приобретет иную конфигурацию... А вот контргард может и сохраниться, главным образом в качестве «стопора», мешающего монстру нанизаться на клинок по рукоять и достать-таки его владельца. У «кабаньих» мечей конца XV–XVII вв. подобная деталь как раз возникла: матерый секач — такой монстр, что не всякий фантаст до него додумается. С другой стороны, двуручники страны фантастика могут продолжать оставаться универсальным оружием: вдруг к огромному злому троллю прилагаются мелкие, но тоже злые (возможно, даже разумные и вооруженные) гоблины?

В нашем мире бытовало сколько-то типов охотничьих мечей, предназначенных для схватки с опасным зверем: вепрь, медведь, благородный олень (это отнюдь не умилительный Бэмби!). Но это были или, так сказать, общевойсковые образцы, или их видоизмененно-ослабленная форма: меньшей длины, с редуцированной гардой… Пожалуй, только вышеупомянутый «кабаний меч» приобрел по-настоящему оригинальные очертания, в чем-то даже приблизившись к эспадону. Однако сходство это было лишь поверхностным (да и небольшим): для боя он не применялся, а прочие охотничьи мечи — тем более. Ну не повезло земному средневековью с монстрами! Или наоборот — повезло?

Как орудовать эспадоном в ближней схватке? Ну, во-первых, он, как никакое другое оружие, позволяет держать противника (или противников) на расстоянии. Во-вторых, при ближнем схождении все типы двуручных мечей допускают разнообразнейшие перехваты: не только за «пятку», но и за лезвийный клинок! Разумеется, при наличии боевых перчаток со стальными «бортиками». В ряде учебников XV–XVI вв. они не изображены, но ведь учебные бои проводились на затупленном оружии. Крайне необычно выглядят эти схватки: яблоко эфеса порой работает как булава или копейный подток, крестовина — как клевец, клинок используют в качестве рычага при болевом заломе… проводя обезоруживающий зацеп рукоятью, лезвие вражеского меча прижимают к своей шее (!). Да, в бою она будет закрыта кольчатой пелериной, неуязвимой для полосующего движения, но на тренировке доспехов нет — и требуется знать эту специфику, чтобы понять суть этого и многих иных приемов.

Разумеется, такая техника схватки требует серьезнейших навыков боевой борьбы — владения приемами обезоруживающими, сваливающими, болевыми, вообще всеми атрибутами бескомпромиссно-жестокого боя — но… почти без ударов (латы!). Это тоже следует помнить, анализируя борцовско-фехтовальные (они, как правило, не разделялись) трактаты той эпохи.

XVII век, с его постепенным переходом к «стреляющим», а не «колющим» боевым линиям и редукцией доспехов, стал для эспадона роковым. В поздних учебниках хватов за клинок уже нет: ладонь его по-прежнему сопровождает и направляет, но лишь лежа на плоскости. Латные перчатки начали исчезать куда раньше, чем шлем и кираса…

Применяют ли двуручный меч в паре с другим оружием? Да: с… дротиком, сравнительно коротким (немногим длиннее эспадона), но довольно массивным. Держат такое копьецо широким хватом вместе с двуручником; левая рука, придерживая дротик под наконечником, лежит на мечевом клинке — ну, это мы уже проходили. За несколько шагов до противника дротик в него мечут — и если есть нужда, тут же пускают в ход меч (зачастую, не успев перехватить — эфесом вперед). Во всех остальных случаях для другого оружия потребовалась бы третья рука: лишь бастардом можно какое-то время биться, держа его не двуручно. Эспадон одной рукой удерживали разве что для добивания поверженного противника (второй рукой этого противника иногда приходилось придерживать, если он был повержен не окончательно и все еще возражал, мешая победителю спокойно направить меч в щель доспехов). Конечно, на поясе мечника порой висел короткий клинок (а то и два!), но это — как раз на случай утраты основного оружия…

Последний вопрос: насколько остр двуручник? Ну, волос на воде, как в «Пути меча», он рубить явно не может (это вообще поэтическая вольность из ирландских сказаний) — но все-таки?

Полосующее оружие должно быть острым, хотя никогда эспадон не оттачивался как катана. Однако контакт с латами, копейными древками и т.п. даром не проходит: в ходе сражения лезвия первозданную остроту теряли. Особенно это касается последней трети клинка, самой «рабочей» — она у ряда сохранившихся экземпляров сильно изношена. Правда, мало радости, когда таким вот лезвием — пусть и не бритвенно-острым, но как бы иззубренным — проведут с подтяжкой по неприкрытой доспехами части организма…

Был и другой вариант, реализованный в мече типа «фламберж» («пламенеющий»; вот странно — в русском языке такие изгибы называют «волнистыми», породняя их совсем с иной стихией). Сам клинок, строго говоря, не «пламенеет» — это для малоразмерного оружия вроде малайского криса; но вот лезвийная кромка у него действительно волнистая.

Если рубить с подтягом, то такой край идеален для работы по «мягкому» — мягче железа — материалу. Древку пики, кожаной броне (даже у высокооплачиваемых пехотинцев — не всегда латы), живому мясу — в последнем случае еще и болевой шок обеспечен. При попадании по латной пластине результат хотя и не лучше, но не хуже, чем у эспадона; а вот всякие ремни доспешного крепления и матерчатую защиту, создающую «эффект свободно висящей ткани» — проклятье для прямого клинка, — фламберж рассекает успешно. Рикассо и контргард фламберж имел, но вот за его клинок, будь он свой или вражеский, даже в латных перчатках лучше не хвататься. Ладонная часть у таких перчаток кожаная *, а «бортики» от волнистого лезвия, особенно при подтяжке, не сберегут.

Вообще-то лишь двуручникам такое лезвие прощалось (и то не всегда!). Все же у них оно в основном для честной воинской работы, а не для нанесения «шоковых ран». С теми же, кто использовал волнистую шпагу или обычный меч, попади они в плен, поступили бы так же, как поступали в «На Западном фронте без перемен» Ремарка с солдатами, штыки которых имели пильчатую спинку. Потому шпаги такого типа предназначались главным образом для «гражданской самообороны» или… для дуэльного поединка (чтоб противник не хватался за клинок а-ля «Роб Рой» — имеется в виду не роман, а голливудский фильм).

Наконец, САМЫЙ последний вопрос: бытовали ли двуручники у нас? Или, если говорить о параллельных мирах — в цивилизациях, приближенных к древнерусскому аналогу позднего средневековья (простите за стадиальную несогласованность, но наша хронология хронически сбита: не то что фантасты, но даже историки называют «древнерусскими» реалии и эпохи крестовых походов и порой даже времен написания «Дон Кихота»!)?

Нет. Бастарды изредка проникали — но в боях, видимо, не применялись, играя роль эффектного, престижного, импортного «прикида» (как видим, «новые русские» и в Древней Руси водились). То, что изучено, не несет боевых меток. А эспадоны, фламбержи и пр. — вообще нет, хотя теоретически могли попасть в районы, граничащие с Речью Посполитой (где они тоже были не очень в ходу, даже если ясновельможные паны Сенкевич с Мицкевичем и считали иначе). Из-за татарского колорита войн XV–XVII вв. у нас была иной роль пехоты, да и городов как таковых. И у наших «собратьев по параллели», видимо, тоже — иначе они окажутся на нас совсем не похожи, т. е. и их мир будет глубоко не параллельным (но, может быть, альтернативным?) нашему. А ведь оружие, как уже знают постоянные читатели «Реальности фантастики», имеет отчетливую цивилизационную привязку…

*Стальной она бывает лишь в исключительных случаях, и как раз для мечевого боя такие прикрытия малопригодны.