ШЕСТЬ ВЕКОВ ТОМУ ВПЕРЕД

Роман Арбитман

Александр ЗОРИЧ. Время — московское!: Роман. — М.: АСТ, Транзиткнига, 2006. — 608 с.

В серии «Звездный лабиринт» увидел свет новый роман Александра Зорича. Выход книги — большая радость для первых десяти тысяч (начальный тираж) поклонников этого популярного фантаста — прежде всего потому, что перед нами никакой, конечно, не отдельный роман, но третья, заключительная часть огромной военно-космической оперы: первая часть, «Завтра война», была написана в 2003-м, вторая — в 2005-м, а обе вместе аккуратно переизданы в том же «АСТ» (серия «Звездный лабиринт: коллекция») одновременно с публикацией третьей части.

Прежде, чем поведать о романе-трилогии, скажем несколько слов о самом авторе. Для большинства читателей «РФ» давно не секрет, что под псевдонимом «А. Зорич» пишут два харьковчанина, 1973 года рождения: Яна Боцман и Дмитрий Гордевский. Оба они имеют по два высших образования (математическое и философское), оба защитили кандидатскую по философии и ныне являются доцентами философского факультета Харьковского университета. Большинство их произведений написаны в квазиисторическом жанре — то есть, действие происходит в альтернативном прошлом, а реальность разбавлена элементами фэнтези. Впрочем, трилогия, про которую сегодня пойдет речь, не о прошлом, но о далеком будущем. И никакой магией там и не пахнет...

Итак, XXVII век. Юный курсант Военно-космической академии Саша Пушкин, еще не окончив учения, вступает в бой с армадой инопланетных «джипсов» — негуманоидов, которые угрожают альянсу Великорасы (то бишь человечества) и Конкордии (тоже человечества, но увлекшегося клонированием и исповедущего зороастризм). «Джипсов» удается отогнать, однако вскоре начинается затяжная (идет до последнего тома) война уже с самой Конкордией, вероломно напавшей на мирную земную империю и ее инопланетные колонии. Внимание авторов более-менее равномерно распределено между тремя главными героями: самим Пушкиным (любовь, война, плен, освобождение, опять война, опять любовь), сорокалетним конструктором звездолетов системы «Дюрандаль» Роландом Эстерсоном (работа, тоска, бегство, робинзонада, любовь, опять робинзонада, война, награда) и юным ксеноархеологом Татьяной Ланиной (детство, учеба, работа, война, любовь, опять работа и снова любовь). Понятно, что романтические отношения завязываются между Пушкиным и Татьяной, но чтобы не оставить без поощрения Роланда (его технический талант помог Великорасе!), авторы еще в первой части знакомят с сестрой Пушкина, Полиной. В финале герои собираются за общим столом, празднуя окончание войны и победу...

Говоря по совести, четыре высших образования писателя Зорича не слишком ощущаются при чтении трилогии: чтобы сбить получившийся коктейль из пламенного милитаризма, аффектированного патриотизма, унылого наукообразия и еще более унылой мелодраматичности, хватило бы и средней школы. Лучше всего соавторам удались описания сражений (гром пушек! топот! ржанье! стон! — фильм Джорджа Лукаса просмотрен с большой пользой). С метафорами у авторов, правда, дело обстоит похуже, чем с боеприпасами у их героев. Нагрудный знак у персонажа, к примеру, «орал во всю глотку», «глаза — переливчатые, сиящие, васильковые, — кричат», «мозг озарился вспышкой бешенства». И т. д.

Впрочем, это еще цветочки. Вот когда пойдет «объясняловка» спецэффектов, читать станет уже по-настоящему тяжко. «Чувствительность у этой модели грандиозная! — восклицает один из героев. — Если вы уберете из него фильтр высокого шума и будете мерить мерцание защитного поля, вам удастся зарегистрировать волну возмущений вакуума, возникающих при выходе корабля из Х-матрицы!» Да, не Пушкин. А вот вам, пожалуйста, и Пушкин — взволнованно растолковывает нехристям главную причину нашего исторического первенства над супостастом. В отличие от ученых, Саша обходится без всяких «констелляций эсмеральдитовых масконов, излучающих хрононы», а импровизирует по-простому, практически не заглядывая в бумажку: «Когда все вокруг верили в Рынок, мы верили в Бога. Когда все верили в Закон, мы верили в Любовь. Когда все верили в Порядок, мы верили в Чистоту и Благодать». Понятно, что зароастрейцам (у которых и бог уродский, и порядок казарменный, и любви никакой нет) остается бессильно поднять лапки и сдаться.

Далекое будущее у Зорича похоже на настоящее. За шесть столетий люди научились летать в далекий космос, но все остальное у землян осталось прежним: джинсы и слайды, пистолеты и писсуары, кино и вино, словечки «прокидон» и «шкандыбать», и даже песня: «Огней так много золотых на улицах Саратова». Понятно, что если бы соавторы всерьез попытались вообразить, КАК и О ЧЕМ могли бы говорить наши потомки через шестьсот лет и КАКИМИ бы проблемами были бы озабочены (кроме доказывания нашего приоритета в области балета), пришлось бы отставить за бортом трехкопеечную геополитику и потрудиться на текстом всерьез. Но зачем? Гораздо проще списать собственную леность мысли на некую «ретроспективную эволюцию». Это-де она, поганка, а вовсе не писатель Зорич, виновата в том, что люди XXVII века перелицовывают старые анекдоты про Брежнева и смотрят в театре мюзикл «С легким паром!»

Становится понятно, отчего в финале высший офицер ГАБ (аналог КГБ) Индрик, жертвуя собой, не дает планете Дунай упасть на планету Глагол: оказывается, катастрофа может прекратить «ретроспективную эволюцию», и мировой прогресс пойдет без остановок... Кошмар! А ну как соавторам придется писать продолжение? Как же они тогда смогут объяснить выражения «не по-детски» и «подрубить деньжат» в устах наших далеких-далеких-далеких потомков?