ДЕД МОРОЗ

Сергей Челяев

— И запомни самое главное!

Володя, бессменный завмуз нашего театра, нервно глянул на часы. Директриса, в своей излюбленной роли злодейки-судьбы, в кои-то веки раздобыла для ключевых сотрудников горящую путевку, и притом аккурат под Новый Год.

Завмузы областных театров с судьбою спорят редко, поэтому сейчас Володя спешно обучал меня азам звукооператорской профессии, которую и в больших, и в малых театрах именуют лаконично — «радист».

Ни он, бывший ди-джей из клуба филофонистов Молодежного центра, ни я, которому нужно было перекантоваться годик после армии, в ту пору еще не предполагали, что завтра изменится многое. Мой сменщик, пожилой и глуховатый люмпен Анвар нечувствительно запьет, и одновременно нежданно заболеет Петр Фадеич, центральная фигура представления. В результате областной театр кукол останется без Деда-Мороза и с единственным звукооператором-стажером накануне новогодней кампании. А это — четыре полноценных елочных представления в день на протяжении двух каникулярных недель.

— Запомни самое главное. Никакого навесного монтажа! Все склейки ленты — только на монтажном станке. Иначе лента будет рваться.

Володя сунул мне под самый нос станок — узкий пенал со стальными зажимами для магнитной ленты. С одной стороны наложил обрывок фонограммы, с другой — полоску цветной ленты-ракорда. Полоснул узким лезвием под сорок пять градусов, ловко и артистично, так что мне почему-то отчетливо представился узор папиллярных линий на собственном пальце, просто фрейдизм какой-то! — и аккуратно наложил кусочек скотча. Щелк — зажимы отскочили, и завмуз вручил мне ленту, надежно склеенную с ракордом.

— И только так! — отечески напутствовал он меня. После чего наскоро попрощался и умчался на вокзал, чтобы успеть к отходу поезда.

А я остался один на один со звукооператорской, набитой проводами, усилителями и древними катушечными магнитофонами всех времен и народов.

####

К тому времени я проработал в театре уже целую неделю.

Ремесло театрального радиста нехитрое: после определенной фразы актера либо смены картины включаешь очередной фрагмент фонограммы спектакля. Катушка с лентой крутится, пока не покажется цветной ракорд следующего музыкального кусочка. Жмешь на магнитофоне «паузу», лениво слушаешь в наушниках все происходящее на сцене и занимаешься своими делами в ожидании очередной контрольной фразы актера.

Как правило, во время спектакля я предпочитал неторопливо и сладострастно откручивать детали со старой аппаратуры — здорово успокаивает нервы после репетиций с нашими оглашенными режиссерами. И уже к концу недели скопил приличный набор плашек, гаечек, винтиков и другой полезной в хозяйстве чепухи.

Поэтому, узнав наутро, что Анвар запил и мне предстоит крутить по четыре елки в день, я поначалу не сильно расстроился. К тому же Карабасовна — так за глаза прозывали директрису актеры и монтировщики — туманно намекнула мне на перспективу получения двойной ставки — «а-полторы-уж-точно». И я, воодушевленный и полный энтузиазма, приступил к репетиции новогоднего представления. К слову сказать, до него оставалось два дня, и нужно было погонять елочную интермедию с музыкой и срочно ввести нового Деда Мороза.

По слухам, его сманил наш администратор на время елочной кампании из какой-то клубно-заводской самодеятельности. И оно того стоило!

Заводской Властелин метелей и пурги выглядел на все сто даже без грима.

Николай Степаныч с невероятной фамилией Морозов оказался плечистым, кряжистым и кустистым по части бровей мужчиной. При такой потрясной фактуре он вдобавок еще и обладал звучным, раскатистым голосом, от которого на вводной репетиции поначалу вздрагивали не только пираты, черти, империалисты и прочая ряженая нечисть, но даже и сторонники добрых сил в лице зайцев, пионеров, снежинок и буратин.

Снегурочка, пожилая, но опытная Софья Павловна Мармеладова, заслуженная областная актриса, тоже задумчиво косилась на своего громоподобного напарника. Зато играть с ним было одно удовольствие. Николай Степаныч был поистине великий партнер. Он все делал сам.

Достаточно было только увидеть, как он торжественно появляется из дверей гримерной, величественно потрясая посохом и для пущей убедительности потряхивая мешком с подарками, как ты сразу проникался к снежному Деду благоговением. Оно пробирало тебя буквально до костей, подобно лесному морозцу, несмотря на текст, который порою звучал из его заиндевелых уст.

Морозов оказался большой фрондер и творчески относился к сценарию, позволяя себе вносить мелкие правки в сюжет. Единственно, на чем твердо настоял бледнеющий с каждой минутой режиссер — это на стихотворных моментах, поскольку они несли на себе основную идеологическую нагрузку.

Завершался восемьдесят четвертый год, генсеки начали сменяться с головокружительной быстротой, и все идеологические моменты в елочном сценарии скрупулезно отслеживал парторг театра с честным прозвищем Чекист. Фамилию его я так и не сумел запомнить. Чекист, разумеется, был в курсе своего прозвища, сдержанно гордился им и регулярно курировал новогодние спектакли, привнося в сюжет злобу политического дня.

Вот и сейчас Николай Степаныч, прохаживаясь окрест елки и милостиво кивая жавшимся к стволу Бабе-Яге с Кощеем, мощно басил из-под бороды:

####

Я летел на крыльях ветра мно-о-о-го тысяч километров!

Над великою страною, где мосты как в сказке строят!

Я спешил, ребята, к вам — моим маленьким друзьям!

####

После чего недовольно покосился на Чекиста, который по своему обычаю стоял со скрещенными на груди руками в глубине коридора и задумчиво улыбался. Режиссер сделал отчаянное лицо, Николай Степаныч крякнул и на той же интонации, с пафосом и неподдельным чувством заложил очередной вираж:

####

Скоро форум коммунистов, съезд откроется в Москве.

Будем жить под небом чистым, скажем дружно: Нет — Войне!

####

Дальше у меня уже завяли уши, но не от исполнения — оно было на высоте, просто Щепкин с Комиссаржевской, а от текста. Сценарий лежал у меня возле операторского окошка, но я остерегался заглядывать туда лишний раз, предпочитая лаконичный список сигнальных фраз.

И я побрел в звукооператорскую, на ходу мурлыкая собственный вариант:

— Скажем дружно, нахер нужно…

Но, разумеется, пианиссимо, поскольку театральные стены всегда имеют немало чутких ушей с невероятно тонким слухом. Поистине, талантливые люди талантливы во всем!

Репетиция прошла на подъеме, и во многом благодаря приглашенной звезде, уверенно руководящей актерами. Теперь режиссер буквально млел и фактически закрывал глаза на мелкие конструктивные правки Мороза. К тому же Николай Степаныч был скрупулезен и педантичен во всем, что касалось главного: я своими глазами видел, как в перерыве он на глаз прикидывал расстояние от центра фойе, где располагалась наряженная красавица-елка, до дверей зрительного зала. Этим путем по окончании театрализованной интермедии помреж и скоморохи уводили из фойе весь ребячий хоровод в зал. Там всех ожидал еще спектаклик, как правило, короткий и скромный, с перчаточными и тростевыми куклами…

Продолжение читайте в журнале «Реальность Фантастики №12(40) за декабрь 2006».