СМЫСЛ АТАКИ И ЛЯЗГ БОЕВЫХ КОЛЕСНИЦ

Григорий Панченко

Продолжение, начало см. в «РФ», №№ 10 (38), 11 (39).

3. Стрела открывает колёса

Впереди, по раскисшей от двухдневного дождя дороге, катила гордость и слава минийцев — шесть дюжин тяжелых боевых колесниц, мокро поблескивавших медной обшивкой. На каждой колеснице находилось по три воина: возничий с коротким мечом на поясе, копейщик и оруженосец, в чьи обязанности входило прикрывать копейщика щитом и подавать ему копья и дротики; все трое — в шлемах и кожаных двусторонних плащах-панцирях с нашитыми накидками, костяными или металлическими.

Г. Л. Олди, Герой должен быть один

Обратим внимание: колесницы тут хотя и тяжелые, но отнюдь не «танковые». Да еще к тому же одноосные, то есть — «тяжелые среди легких». Как оно большей частью и бывало в те времена в тех краях, где колесницы составляли заметную часть войска.

Ладно, это потом. В прошлом номере мы мельком упомянули «четвероногое сопровождение». Поговорим уж об этих материях, раз начали.

Лучшая зарисовка «колеснично-собачье-пехотного» взаимодействия явлена на одном из изображений, хранящихся в гробнице Тутанхамона. Правда, сам фараон-подросток в боевом «прикиде» смотрится донельзя комично: как мальчишка в прадедовской буденовке. Нет, на рисунке-то все выглядит до крайности благородно, мужественно и, видимо, достоверно с точки зрения воинской тактики (кроме рабов с опахалами, торжественно шествующих за несущейся вскачь колесницей; что поделать — без них фараону «западло» позировать перед объективами папирусных телекамер!). Вот только на биографию самого Тутанхамона эти эпизоды решительно не проецируются. И на физические возможности тоже: он был не просто юнец, но — на редкость хилый юнец. Видимо, парнишка играет в кого-то из собственных военачальников или знаменитых предков: одного из Тутмосов, а может быть, и родного дедушку, грозного Аменхотепа III (или еще более грозного прадедушку Аменхотепа II, обследовав мумию которого, египтологи безусловно поверили: слова хронистов о том, что «лук его не мог натянуть никто в войске» — не формула придворной лести!). Вот эти фараоны уж точно выезжали в бой на колесницах и с боевыми псами, так сказать, «у стремени» — но они делали это отнюдь не «понарошку»!

Итак, объект атаки — разрозненная, неорганизованная пехота. Стрелы обгоняют псов, псы обгоняют колесницы, а организованная пехота египтян то ли следует позади, закрепляет успех, то ли, может быть, все-таки наносит основной удар (согласно диспозиции «от Тутанхамона» она почти вынесена за кадр, чтобы ярче оттенить гипотетический подвиг юного фараона; но это, разумеется, очередная условность).

Оснащение псов — трубчатый ошейник или, вернее, доспех-нашейник из кованой меди: от основания черепа до холки. Пожалуй, при тамошних-тогдашних технологиях ничего иного и не выдумаешь. Речь ведь идет о скоростной атаке, впереди летящих во весь опор колесниц. Почему впереди? Наверно, чтобы окончательно «смешать» вражеский строй, уже поколебленный обстрелом, да и изначально-то не слишком стойкий. Потом колесничным воинам (и боевым псам, если кто из них уцелеет к концу битвы) только и будет работы, что преследовать бегущих.

Если иметь дело не с таким эфиопским сбродом (а на другом изображении Тутанхамон — видно, одной победы ему показалось мало! — почти в одиночку разгоняет отряд сирийцев, тоже бездоспешных, сбившихся в толпу вместо строя), но с минимально организованным войском — то собаками его не затравишь. Даже после лучного обстрела. В фантастике, разумеется, на вражеские шеренги можно выпустить зверей и посерьезней, чем собаки. Однако тогда уж стоит подумать о всех изменениях воинской техники, которые из этого следуют. Например, задаться вопросом: нужны ли вообще колесницы там, где действуют подобные монстры.

(Может быть, что-то из них — пережиток? Такое случается… Ведь та же египетская военная доктрина не знала себе равных в сохранении пережитков, даже тех, которые вообще-то становились ощутимой помехой в изменившемся мире.)

Рамзес II, видимо, одним из последних фараонов использовавший «нестандартных» боевых зверей, имел дело уже с вражеским войском, а не толпой или даже отрядом. По крайней мере, это касается знаменитейшей из его битв: сражения под Кадешем. И там при его колеснице были не псы, а львы (как ни странно — в доспехах!); да-да, при колеснице, а не на «полет стрелы» впереди нее. Впрочем, когда хетты сумели прорваться к фараону вплотную — толку от этих телохранителей оказалось немного, куда меньше, чем от самого Рамзеса и его «человеческой» охраны. Один из львов тут же был убит, а второй стал жаться к фараоновой колеснице, не защищая своего хозяина, а, наоборот, ища у него защиты…

Вывод: не слишком-то полагайтесь на «диких», пусть даже идеально прирученных зверей. И из числа ездовых (помните, что в позапрошлом номере говорилось о соотношении конь/слон?), и из числа хищных (в данном случае — соотношение лев/пес). Хищники нашего мира не способны вынести накал человеческого зверства, такое по силам лишь «мутантам», продуктам многотысячелетней селекции: боевой пес, кавалерийский конь…

Видимо, это касается и монстров иных миров. Разве что при помощи неких фантастических методик удастся перевести их на «радиоуправление», полностью поставить под контроль сознания хозяина, смотреть их глазами, сражаться их когтями.

Интересно, много ли этот хозяин навоюет «на четвереньках», в непривычном теле? Впрочем, отчасти это можно скорректировать тренировкой, в том числе и ментальной. А что случится, если зверь-партнер будет ранен или убит? В какой степени сможет магия (или компьютерные технологии?) смягчить «отдачу»?

Мы серьезно отвлеклись. Наша тема — не «человек и боевой хищник», а «боевой хищник и колесница». Вернемся к сути вопроса.

Правда, вопрос почти исчерпан. Ну, есть еще одно очень примитивное раннегреческое изображение, где колесничный воин расположился за группой пехотинцев, прикрывшихся щитами и изготовивших к броску дротики, а рядом с колесницей — собака. По-видимому, они оба (и пес, и колесница) ринутся в атаку, когда дротикометатели дадут «залп». Типично эллинская специфика: лук, по сравнению с Египтом, не очень-то в чести, а уж для колесничных сражений он тем более не применяется. Но об этом — позже.

Еще есть одна странная роспись эпохи классической античности, на саркофаге из Клазомена, эллинской колонии в Малой Азии. В верхнем углу — цепочка несущихся колесниц (при каждой — пес), в нижнем — сомкнутый строй гоплитов отражает натиск степной колесницы (скифы? киммерийцы?), а вокруг вьются псы, норовя помочь одной из сторон.

Поди угадай: это спутники степняков, которые должны хоть на несколько секунд удержать брешь, пробитую конницей в рядах фаланги? Или, наоборот, собаки работают «от фаланги», мешая всадникам ворваться в эту брешь или обойти пешее построение с фланга? И опять-таки поди угадай: изображены сверху состязания, эпизод мирного времени — или спешная переброска воинов (и псов) к месту сражения? Доспехов на них нет — но, может быть, гоплитское «обмундирование» везут отдельно?

На колесницах тогда греки уже не воевали: это ведь не гомеровские времена. А вот как средство оперативной доставки — да. И перед сражением, и уже непосредственно на поле боя (но не в ходе оного).

Где еще псы работали «на пару» с колесницами? Пожалуй, в кельтских краях. В Ирландии — так вообще до раннего средневековья включительно. Нельзя сказать, чтобы там была отработана какая-то особая тактика — но ее и у врагов не было. Выезжают на праздник битвы благородные воители, большей частью на колесницах*, с запасом копий и дротиков, с возничими колесниц в качестве щитоносцев или даже секундантов, если выпадет вдруг высокое торжество поединка между равными по знатности и доблести противниками… И — со вспомогательными отрядами: пехота, кое-какая конница, своры собак под руководством специально натасканных псарей… Как все это взаимодействовало в бою? Прямо скажем: не лучше, чем то бывает на страницах фэнтезийного боевика.

Римляне, описывая битвы с подобным противником (не в Ирландии, но в Британии), тоже от фантастических сравнений не удерживались. Особенно когда описания эти делались задним числом. Тем более, что историкам и художникам был отлично известен канон боевой колесницы: персидской, с серпами и косами (что тоже не совсем верно!). Что касается оснащения боевого коня, то тут еще и парфянский канон добавился: с бронированием по максимуму и сверх оного.

Короче говоря, если бы рядом с этой колесницей бежали звери-телохранители — псы, львы, фэнтезийные монстры, — «объект прикрытия» для них мог оказаться опасней врага. Но звери эти (мастиффы, боевые доги) побежали рядом с британскими колесницами уже совсем поздно, лишь в XVIII–XIX вв., когда многие британские писатели, скульпторы, художники заново открыли для себя сперва эти римские «реконструкции», потом ирландские хроники со стаями псов-воинов — и тут же решили, что грех оставлять без всей этой атрибутики древних бриттов.

И, наконец, самое позднее явление «стражей колесницы» — далматины. Не в количестве 101 экз., как гласит диснеевский мультфильм, и вообще не совсем такие, как там или даже здесь — но такие, каким они был всего лишь века полтора-два назад. Боеспособностью каждый примерно как хороший доберман. Небольшой, но дружной своры (составные «элементы» которой, увы, частенько менялись: куда от этого деться…) вполне хватало, чтобы создать серьезные проблемы для разбойничьей шайки, караулящей в кустах дорожную карету. Вот рядом с каретой эти псы и были бежать приучены, даже не просто дрессировкой, а вдобавок еще и за счет селекции. «Инстинкт следования» у них до сих пор очень силен: если кто из читателей держит далматина — может проверить это во время велосипедной прогулке!

Дорожный экипаж — конечно, не боевая колесница, но дорожные пистолеты (именно так они и назывались: специальный подкласс оружия!) плюс один-два дорожных мушкетона там есть. И у возницы, и у пассажиров. Во всяком случае, если этот экипаж отправляется в путь по дорогам Далмации: балканский узел, «Дикий восток» со специфическими представлениями о законности (до сих пор!), со множеством узких дорог, протянувшихся через поросшие лесом и кустарниками горные склоны… Типичная «зеленка»! А поскольку собаки обнаружат засаду уж всяко раньше, чем их хозяева, — у последних будет шанс подготовиться к встрече. Тут даже семафорно-яркая масть далматинов имеет значение: ведь свора засаду не просто обнаруживает, но и сходу атакует — так что очень важно по мельканию в кустах определить, какой именно участок «зеленки» следует держать под прицелом на более чем вероятный случай, если собаки сумеют связать боем не всех «романтиков большой дороги».

В фантастике, где все эти действия подкреплены магией, мыслеконтролем и прочими элементами обратной связи, такая «дорожная охрана» может проявиться еще более эффективно. Что касается времени и места действия — то, во-первых, явление, которое просуществовало вплоть до викторианских времен, просто обязано было в какой-то скрытой форме охватить и предшествующие века, а во-вторых, сейчас как раз обозначился интерес к стимпанку. И кто сказал, что признак той эпохи — только «стим», паровой двигатель? Это и в нашем мире ведь не совсем так, что уж говорить о параллельных…

И всё, хватит о «стражах колесницы», а то мы слишком отклонимся от заданной темы.

* * *

Подзаголовок этой статьи, насчет «стрелы» и «колес» — хеттская пословица. Буквальный смысл ее сводится к тому, что не следует даже пробовать врезаться на боевой колеснице во вражеские ряды до тех пор, пока они не поколеблены, не расстроены плотным обстрелом. Так сказать, «не ставь телегу впереди лошади» (тоже колесничный образ — который, правда, не всегда верен для тяжелых боевых повозок «танкового» типа).

А ведь хеттская колесница по ударной силе превосходит египетскую: в ней трое бойцов — правило, а не исключение. В отдельных случаях, видимо, бывало до четырех. У египтян же правило — двое: возничий и основной боец. У обоих есть кое-какое оружие ближнего боя, но уж если говорить о ГЛАВНОМ оружии, то во всех типах восточных колесниц у возницы это щит (большой, чтобы и воина прикрывать), а у воина — лук.

Лук колесничного бойца — особая песня. Он всегда очень силен, сложен по конструкции, требует дорогих материалов при изготовлении — и особых навыков при стрельбе. Словом, оружие элитного класса: даже в тех социумах, где умелые стрелки не редкость. Говоря о подобных луках и о тактике колесничного боя, вполне понимаешь значение термина «воинская аристократия». Современные реконструкции все это отыграть не позволяют: тут требуются не просто тренировки с детства (без такого лучник-воин вообще немыслим) — но особые тренировки с раннего детства. Включающие, кроме лучной стрельбы, еще и управление колесницей (мало ли, что возница есть — а вдруг его убьют?) и привычку к длительному бою в тяжелых доспехах (на щит возницы не всегда можно рассчитывать, на дальнобойность собственного лука в реальной битве — тоже).

В общем и целом колесничный лук выполняет функции снайперской винтовки и… пулемета: оружие поддержки пехоты. В норме это предполагает форму боя именно «от пехоты»: облегчить ей наступление, вовремя сманеврировать, уходя за ее построения или появляясь перед ними (что сплошь и рядом приводит к появлению «расчлененных» боевых порядков, требующих развитой тактики), прикрыть их с тыла или фланга, прижать к своей пехоте вражеские колесницы…

Да, таков оптимальный рисунок сражения. Часто он приводит к ложным выводам даже ведущих оружиеведов (что уж о фантастах говорить!):

####

«…Психологический шок, вызываемый атакой колесниц, исключительно велик, но только в первое время. Как хорошо известно из тысячелетней военной практики, эффект лобовой конной атаки состоит именно (и только) в психологическом шоке, в результате которого противник должен был расстроить ряды и побежать еще до соприкосновения с конницей. Твердая духом, сплоченная масса пехотинцев всегда выстаивала против конной атаки, вынуждая конницу поворачивать, поскольку кони на копья и щиты не лезут. Если пешие воины, даже без панцирей, в плотном построении, огражденном стеной щитов, не побегут, они легко одолеют колесничный отряд, не имеющий должной защиты: перебить коней и воинов в повозках стрелами и метательными копьями несложно на вполне безопасном расстоянии».

М. В. Горелик, Оружие древнего Востока

Ох… Насчет «несложно перебить на вполне безопасном расстоянии» — СЛОЖНО: лук колесничного бойца сохраняет убойную силу даже на такой дистанции, на которой стрелы обычных лучников падают излетно, почти неприцельно**. Между прочим, сам-то он разит прицельно, даже когда колесничные кони несутся галопом. Помимо сверхтренированности этому помогают… амортизаторы: дно стрелковой конницы представляет собой плотную сетку туго натянутых ремней — идеальные рессоры!

А вот насчет того, что лобовая атака сводится ТОЛЬКО к шокотерапии… Да, и для тяжелой конницы (более поздней: времен изобретения не только седла, но и стремян), и для колесниц такое «врезание» в непоколебленные ряды стойкой пехоты — тяжелое испытание. Но! Невозможность его подтверждает не «тысячелетняя военная практика», а спортивные эксперименты, поставленные в наше время. Однако в них принимали участие совсем иные лошади (да и всадники)…

Представьте себе, допустим, такой отчет о гипотетическом эксперименте: «…По данным британского бэренбайтинга, якобы проводившегося вплоть до XIX в., два мастиффа в схватке примерно равны одному среднему медведю. Рост мастиффа известен: в холке он составляет примерно 1,5 роста королевского пуделя. Однако при проведении опыта выяснилось, что три королевских пуделя на одного медведя средней величины не лезут, норовя вместо этого удалиться на безопасное расстояние, многократно превышающее, с их точки зрения, дальность полета стрелы. Следовательно, по данным кинологии, все сведения и о боях с медведями (бэренбайтинге), и об охоте на медведей являются не более чем легендой».

Нет, в реконструктора-оружиеведа я камень не кину (и дротик не метну): он стал жертвой чужой ошибки, совершенной реконструкторами-конниками. Но перед нами очередной пример того, насколько фантастичной представляется древняя реальность, если смотреть на нее сквозь современный перископ.

Как действовали в бою охроменские колесницы из «Герой должен быть один» — не знаем: метание дротиков вместо пускания стрел, конечно, сильно сокращает дистанцию боя, а «таран» вражеского строя по-прежнему остается чересчур опасным делом, чтобы прибегать к нему регулярно. Скорее всего, со строем у пехотинцев тогда были некоторые проблемы. Если так — то колесницы могли быть (по крайней мере, отчасти) «средством скоростной доставки» отборных тяжеловооруженных воинов к тому месту уже затянувшегося боя, где их присутствие наиболее необходимо. Но это, конечно, не просто «транспорт», как в более поздней Элладе классических веков: имел место и бой метательным оружием прямо с колесницы, да и рукопашная схватка «не соскакивая с колес».

В целом же, скорее всего, сражение велось «по-гомеровски», только более организованно, с оглядкой на общее течение битвы. Но почти полное пренебрежение тактикой в «Илиаде» вполне объяснимо: она хоть и повествует о тех же временах, все-таки составлялась позже, в «Темные века», когда прежняя военная доктрина уже накрылась медным щитом.

Тем не менее такой вот героический стиль боя — со спрыгиванием с колесницы и впрыгиванием на нее, свою или вражескую, с уклонением от летящих дротиков, «абордажными схватками» при встрече с равным противником (а «неравных» такая колесница рассеивала, как линкор — эсминцы) — очень впечатляет. Для него, разумеется, требовалась никак не меньшая тренированность, чем для правильных сражений на египетский манер. И если перенести такого «многоборца» на какую-нибудь иную войну — он может показать фантастически высокие результаты, например, при управлении боевым трансформером. Да и в армейском боекостюме с экзоскелетом этот воин, наверно, сможет многому научить своих потомков. А ведь такие экзоскелеты уже почти реальность (если и фантастика, то «ближнего прицела»)…

Но, раз уж колесница может доставить к «ключевой точке» одного сверхвоина и еще одного-двух его помощников — то, может быть, и стоит сделать на нее ставку, как на «десантную машину» со множеством воинов в кузове? Сражаться в колеснице они не будут, разве что в крайнем случае; совсем вплотную к вражеским рядам их подвозить тоже не стоит: чревато это для перегруженной тяжелой повозки, да и при «десантировании» в тяжелых доспехах лучше все-таки иметь некоторый резерв времени (вот так сходу приземлиться в боевую стойку удастся только при помощи голливудских технологий). Однако, если использовать все грамотно — глядишь, чего и выйдет!

Не знаем, реализовывалось ли это «глядишь, чего и выйдет» на полях сражений средневековой Европы. Все-таки для рыцарей повозка считалась слишком некуртуазным транспортом, а, кроме рыцарей, в «десантный бой» бросить было некого. С другой стороны, запрет на передвижение в повозке, кажется, не являлся абсолютным. В фантастике его абсолютизм уж точно можно снять (хотя и не механически!).

Зато манчжурам военные колесницы точно очень помогли в их действиях против минского Китая — а это ведь, по нашим меркам, уже и не средневековье. Самое интересное, что манчжуры, в отличие от китайцев, народ всаднический, и колесницы им были нужны не как замена конницы, а для… штурма крепостей! Это не эпизод из «Властелина Колец» по Джексону, у которого Боромир со товарищи идет на подобный штурм в конном строю, а вполне продуманные действия: закрытые тяжелые колесницы использовались как «бронетранспортеры» для саперных команд, сводя к минимуму их потери на страшном для любых штурмовых групп пространстве между укрепленным лагерем осаждающих — и городской стеной осажденных.

Правда, когда в 1626 г. (на восьмой год войны) китайское командование, наконец, сообразило, что за счет своих военных ресурсов с манчжурами не сладить — оно скрепя сердце решилось не полагаться в очередной раз на собственное огнестрельное оружие, а попросить артиллерию и пушкарей у заезжих португальцев. В результате при первой же пробе сил под городом Нинюань выяснилось, что против хорошо «доведенной» европейской артиллерии XVII в. эти саперные БТРы совершенно не катят. Но когда через несколько лет манчжуры предприняли новый поход — в Китае уже не нашлось достаточно прозорливых генералов…

Это, пожалуй, сюжет для книги «Колесницы и империя». Может быть, кто-то из фантастов ее и напишет.

(Окончание следует)

* Верхом ездить умеют, и сражаться верхом умеют тоже – но это «неспортивно», поскольку идет в разрез со старинными благородными обычаями. Всадника называют «человек, едущий на половине лошади», так как «целая» лошадь – это то, что движет колесницу: парная запряжка.

** Справедливости ради уточним: М. Горелик здесь говорит не о легкой уязвимости колесниц, а о том, что колесничные бойцы, чтобы не стать легкой жертвой, должны быть облачены в очень серьезную броню. И приводит реконструкции такой брони: у воинов, как правило, металлической, у лошадей – чаще сделанной из кожи или плотной ткани, подбитой конским волосом.