ИВАН ДА МАРЬЯ

Александр Навара

Маленькие дети!

Ни за что на свете

Не ходите в Африку,

В Африку гулять!

К. И. Чуковский

Начало накрапывать. Человек поднял голову и тоскливо оглядел низкое свинцовое небо: ливанет или нет?

Несколько тяжелых капель тут же упали на лицо. Поежившись от неприятного холода, он поспешно поднял воротник и, засунув озябшие кулаки поглубже в карманы штормовки, скорым шагом направился к метро «Пионерская».

Длинную вереницу торговых павильонов, обосновавшихся вдоль забора недостроенного Христианского центра, Иван миновал, не задерживаясь. Торопясь оказаться под длинным козырьком здания станции, взбежал по ступенькам и занял удобную позицию на углу, подальше от стеклянных дверей.

Хлынул дождь. Площадь вспухла грибами зонтов. Ливень окрасил густо-каштановым цветом скульптурную группу на мраморном мысу, выступающем из парапета станции. Иван невольно поежился и подумал о гриппе. Улыбнулся, чуть тряхнул головой, как бы признавая неуместность ассоциации с бронзовым олицетворением пионерского детства…

Люди все прибывали. Неутомимое жерло подземки раз за разом извергало толпы пассажиров. Толпа бесцеремонно вдавила Ивана в нишу между газетным ларьком и колонной, прижала к грязной стене здания, затем скатилась по ступенькам и бросилась врассыпную.

Сразу стало легче дышать. Он сделал шаг вперед.

— Мужчина, сигареткой не угостите?

Иван обернулся голос. Челка перьями, нарисованные на лице-маске глаза, короткая кожаная юбчонка. «Лет четырнадцать, не больше. « — Он отвел взгляд.

— Не курю.

— А потрахаться?

— А ремня по заднице?

— На садо-мазо отдельная такса, — невозмутимо ответствовала недоспелая гурия.

— Слушай, тебе чего надо?! — зло прошипел он. — Я не курю, и не трахаю детей. Понятно?

— Ну и дурак. — Констатировала девица.

Иван открыл рот, собираясь разразиться гневной тирадой, но неожиданно поймал укоризненный взгляд стоящей поодаль интеллигентного вида сухонькой старушки в драповом пальто и архаичной шляпке. Смутившись, он резко повернулся и выскочил под дождь. В спину ему раздалось презрительное, — Педик!

«Довели страну, суки! — матерился Иван, яростно прыгая через пузырящиеся лужи. — В рот им и в дышло!»

За шиворот лилась вода. Он отряхнулся, как собака, всем телом и, на ходу вытаскивая кошелек, ринулся в ближайший магазин.

— Девушка, две «Троечки» и бутылку «Гжелки», пожалуйста, — Иван протянул смятые купюры.

— Вам открыть? — привычно поинтересовалась продавщица, отсчитывая сдачу.

— Да, одну.

Распихав по карманам водку и пиво, он вышел на улицу и, зайдя за павильон, жадно припал к горлышку открытой бутылки. Острый кадык насосом заходил вверх-вниз, пивная пена белесо пузырилась в уголках рта. Опустошив бутылку, Иван перевел дух и вытер рукавом мокрое лицо.

Машинально опустив бутылку в карман, он зашагал по проходу в торговом ряду. Предательские мысли вернулись к утреннему разговору с женой. «Ну почему она так со мной… Я стараюсь на работе, дома… Я люблю ее, наконец!»

Блуждающий взгляд уперся в дымящийся под навесом мангал.

— Почем шашлык, хозяин?

— Сороковник порция, — ответствовали сквозь пелену дождя и дыма. — Готовых нет. Ждать будешь?

— Хорошо, — Иван исследовал содержимое кошелька. — Две порции и пива. У тебя какое?

— Бочкарев, — парень подставил пол-литровый пластиковый стакан под кран.

— Годится, — кивнул он, протягивая деньги, — сдачи не надо.

— Да, ты заходи, чудак-человек, чего мокнешь-то? — улыбнулся шашлычник. — Садись за столик, я сам принесу.

Половчей ухватив мокрой рукой прогибающийся стакан, Иван вошел под крышу павильона. Под навесом уместилось четыре летних столика. Он выбрал дальний от прохода и плюхнулся на жесткую решетку пластмассового кресла. Вынул из кармана и поставил под стол пустую бутылку. Его била крупная дрожь. Мокрая одежда, октябрьский холодок и выпитое залпом пиво дали неприятный эффект. — «Черт!» — Иван сделал несколько торопливых глотков и полез в карман за водкой.

— К-хм! Молодой человек, бутылочку сдавать будете? — раздался откуда-то сбоку простуженный хрип.

«Нигде покоя нет!» — тяжко вздохнул Иван и оглянулся. Разбитые бахилы, бурые заляпанные мокрой грязью брюки. То ли куртка, то ли полупальто без верхних пуговиц с торчащими из дыр клочками сентипона. Испитое иконописное лицо, виноватая улыбка в неухоженной бороде.

Иван неприязненно поморщился, но грубые слова замерли на губах. На засаленном лацкане надетого под курткой пиджака мокро поблескивал синей эмалью ромбик с бело-золотой каймой. Посередине ромба золотая змейка обвивала чашу, но не традиционно — слева направо, а наоборот. Два колоса и буквы на ленте — ЛВИ.

— Salve magister! — вырвалось у него.

— Salve! — мужчина слегка поклонился. — Так как же на счет бутылочки?

— Конечно, конечно, — смущенно заторопился Иван.

— Bonum initium est dimidium facti, — вожделенная бутылка в мгновение ока исчезла в потрепанной хозяйственной сумке женского образца с оборванной застежкой. — Благодарю за помощь.

Иван успел заметить, как дрожат руки у спившегося ветеринара, и невольно поморщился. «Да я же ничем не лучше, — мрачно констатировал он про себя. — Кандидат наук! Днем режу уши питбулям и яйца котам в клинике у недоучки-однокашника, а по ночам пишу никому на хрен не нужные статьи по генетике и микробиологии. Права Маша, ох, права — прожектер, безынициативный слюнтяй и пьяница! Друже, тебе сорок лет — и всего один шаг до помойки. Будь честен хотя бы перед собой!»

— Постойте! — решился он.

Уходящий недоуменно обернулся.

— У меня сегодня день рождения… Есть бутылка водки, составьте мне компанию, коллега.

— Удобно ли? — приглашенный озадачено огладил мокрую бороду. — Я, право… — он неуверенно шагнул к столику.

— Удобно, удобно, — заверил Иван, указывая рукой на свободное кресло. — Прошу без церемоний.

— Саныч, ты опять здесь? — подошедший шашлычник поставил на стол тарелку с дымящимся мясом, кетчупом и хлебом. — Сколько раз тебе говорить, не лезь к клиентам, — зло процедил он. — Вали отсюда, чмо болотное!

— Это мой однокурсник, — забормотал Иван, виновато пряча глаза. — Вместе учились… давно… теперь вот встретились… Знаете, как сейчас бывает…

Парень неопределенно хмыкнул.

— Вот, — Иван быстро протянул ему последний полтинник. — Пожалуйста, принесите нам еще одну тарелку, вилку и стакан пива.

— Дело, конечно, твое, мужик, — шашлычник брезгливо передернул плечами, но деньги взял. — Не забудь потом дихлофосом опрыскаться.

Иван покраснел.

— До чего же хамский у нас народец, — тихо пробурчал он в спину шашлычнику.– В общем-то, он прав, — строго заметил Саныч. — Санитарные нормы.

— Ах, оставьте! — отмахнулся Иван. — Здесь…

Перед бомжом бухнулась тарелка с кривоватой алюминиевой вилкой. Стакан с пивом приземлился плавней, но все-таки часть пены выплеснулась на столик.

— Гуляй, однокурсник, — ухмыльнулся парень. — Твой день.

— Vanitas vanitatum, — вздохнул Саныч. — Кажется, Вы упоминали о водке до того, как нас прервали, — его темные зрачки подернулись дымкой вожделения.

— Ох, простите, — Иван извлек из кармана бутылку и, прикрываясь столешницей, свернул пробку. — Вам с пивом?

— Предпочитаю отдельно! — из походного ридикюля на свет божий появился мутноватый стакан.

— А я с пивом, — Иван щедро плеснул гостю прозрачной жидкости, налил и себе. — Продрог, как собака. Вы в каком году наш институт заканчивали?

— В семидесятом, — ответил отставной ветеринар. — Ну, за alma mater! — и поднял свою посудину.

Выпили не чокаясь. Гость цедил водку медленно, смакуя. Иван большими торопливыми глотками хватил половину стакана и скривился, заталкивая в рот кусок шашлыка.

— Извините, не представился, — спохватился он. В желудке разлилось приятное тепло. — Барков Иван.

— Саныч, — с достоинством кивнул собеседник.

Иван опустил глаза. «Дурак ты со своими именами-фамилиями». Виновато засуетившись, он начал перекладывать гостю мясо из своей тарелки.

— Угощайтесь. Повторим?

— Не откажусь. За ваше здоровье, именинник!

Выпили. В голове у Ивана слегка поплыло.

— А что это вам, Ваня — вы разрешите мне вас так называть? — в праздничный день дома не сидится? — осведомился Саныч. — Вот и вымокли весь. А ведь могли б в квартире, в тепле, да под закусочку приличную.

— А… — безнадежно махнул рукой Иван. — С женой поругался.

— Неужто выгнала? — Саныч участливо покачал головой. — В день рождения?

— Да нет, — Иван откинулся на спинку стула, его глаза затуманились, — она у меня добрая, наготовила всего… только пилит меня, — тоскливо изрек он. — Правильно, наверное…

— Знакомо, знакомо… Коли за дело, что ж и не потерпеть. Им ведь тоже нынче не легко, — философски изрек Саныч, задумчиво изучая дно пустого стакана. К шашлыку он так и не притронулся.

— За дело? — Иван с досадой бухнул кулаком по столешнице. — А я не делом занят?! В клинике по двадцать операций на день. Купирования, кастрации, переломы, роды, черт знает что еще. А дома?! Работаю, как вол, статьи, исследования. Лабораторного материала нет! Оборудования нет! А она…

Он судорожно разлил остатки водки, достал последнюю бутылку «Балтики» и, сорвав черенком вилки пробку, располовинил содержимое в стаканы. На сей раз Саныч не возражал, только аккуратненько прибрал в сумку пустую тару. Чокнувшись с собутыльником, Иван залпом проглотил напиток.

— «Я тебе не нужна! Я в доме, как вещь! Ты меня не любишь!» Разве я должен ей что-то доказывать? — Иван пьяно навис над столом, упершись ладонью в тарелку с недоеденным шашлыком. — Я кандидат наук, между прочим!

— Эх, начать бы все сначала, — мечтательно протянул он. — Нет, не заново родиться, а так… положим, с окончания института. Задним умом-то все крепкие. Уж я-то знаю что делать. Ну и, конечно, с Машенькой обязательно. Все бы у нас по-другому получилось… Хорошо, светло, счастливо!

— Вы в этом уверены? — неожиданно по-деловому осведомился Саныч. — В подобных экспериментах, как известно, нет никакой гарантии успеха.

— Уверен, — снисходительно улыбнулся Иван, мечтательно откидываясь назад. — Только кто ж тебе рай на халяву подарит?

Вытряхнув из кошелька на стол горстку монеток, он потыкал их пальцем.

— Пятнашка всего, а водка кончилась. Тоскливо, друг!

— Знаете, я думал оставить на утро, — смущенно забормотал новый знакомец. — Есть у меня заначка. А, ладно… для хорошего человека и последнее отдать не жалко. Только идемте-ка отсюда! — он бросил опасливый взгляд в сторону шашлычника. — Расшумелись мы сегодня.

— Плевать, — качнулся Иван. — Старые студиозусы отмечают день рождения.

— Нет, так нельзя, — Саныч решительно поднялся из-за стола. — Мне тут жить.

— Понял, нет проблем.

Вставая, Иван покачнулся и всем весом навалился на собутыльника. Тот, оказался на удивление крепким — выдержал, не дрогнув.

— Ну… пшли! — кандидат ветеринарных наук икнул и расхохотался. — К тебе в гости…

— Почту за честь, — церемонно ответил бездомный гостеприимец.

Они расположились за станцией метро между проржавевшими контейнерами и кучей строительного хлама. Стульями им служили старые ведра из-под фасадной краски. Саныч торжественно извлек из сумки два стакана и бутылку водки.

— Дорогой Иван, сегодня вы оказали мне уважение. Несмотря на мой затрапезный вид, вы признали меня равным себе, посадили за стол, согрели и накормили. В моем роду существует неписаное правило: теперь я должен по достоинству оплатить щедрость вашей души. У вас день рождения, и я сделаю вам подарок. Величайший из даров. Готовы ли вы принять его, друг мой? — величаво закончил он выспреннюю тираду.

Пьяный кандидат наук мучительно икал, не замечая перемен в манере речи короля помоек.

Саныч по-птичьи склонил голову на бок, внимательно изучая человека.

— Не потянет, — тихо прошептал он.

Иван встрепенулся, шмыгнув носом.

— Холодает.

— Кстати, Иван, вы серьезно? Насчет попробовать заново, — Саныч свернул крышку и осторожно понюхал водку. — Вроде нормальная… Не боитесь?

— Наливай, — Иван решительно подставил стакан. — Семь бед — один ответ.

— Кто знает… — неопределенно протянул Саныч. — Ну, за успех нашего предприятия!

Сивуха опалила горло. Иван до слез зажмурился, борясь с накатившим приступом тошноты, но протолкнул пойло в желудок. В глазах поплыло. Он перевел взгляд на собутыльника и задохнулся от изумления. Саныч преображался на глазах. Исчезли грязные бахилы, портки и куртка. На плечах у него оказался невесть откуда взявшийся белоснежный халат. Да и сам он чудесным образом распрямился, подрос. Даже давешняя пегая борода приняла благообразную «профессорскую» форму. Чудо-бомж деловито копался в походной сумке.

«Угораздило же так нажраться! — Иван ошалело протер глаза, пытаясь сфокусировать изображение. — Точно — «белка». Поздравляю, пациент Барков!»

— Не волнуйтесь, с вами все нормально, — бросил через плечо Саныч, извлекая из ставшей вдруг безразмерной сумки какой-то объемистый предмет. — В любом случае, delirium tremens не входит в число побочных эффектов. Разве что легкое, быстро проходящее похмелье, — он водрузил на бочку ящик, похожий на кофр «Самсонит» средних размеров, и по-свойски подмигнул Ивану.

— Это что? — вяло спросил тот, тупо уставившись на отливающую серебристым металлом крышку ящика. И вдруг тень мгновенного узнавания пробежала по пьяному лицу, осоловевшие глаза наполнились ужасом.

— Совершенно верно. Это контейнер для транспортировки органов, — твердой рукой Саныч пригвоздил вскочившего, было, Ивана к месту. — К сожалению, адаптация дара невозможна без, скажем так, некоторой трансплантации. Не беспокойтесь, технология неоднократно апробирована и вероятность летального исхода на этой стадии исчезающе мала. Доверьтесь мне!

— Мужик, да ты, ох…

Крик захлебнулся в умело прижатой к носу марлевой повязке. Мир вокруг Ивана завертелся, взорвавшись разноцветными искрами фейерверка, и померк. Сквозь вязкую пелену наркоза угасающий слух уловил, как мучитель монотонно считает:

— Девять… десять… одиннадцать… двенадц…трин…ч…

Продолжение читайте в журнале «Реальность Фантастики №1(41) за январь 2007».