ГИБЕЛЬ ИЛИ СПАСЕНИЕ?

Павел Амнуэль

К чему ведет прогресс цивилизации — к спасению человечества от всяческих природных бед или, наоборот, к гибели от глобальной экологической катастрофы?

Лет сто назад, с легкой руки Жюля Верна, наука и техника считались, безусловно, спасителями. Не страшны будут никакие наводнения и землетрясения, и вообще: еще лет сто, и человек победит природу, и всем будет хорошо.

Сто лет прошли, и теперь чаще приходится слышать, что от науки с техникой одни несчастья: начиная с Чернобыля и кончая пресловутой «озоновой дырой», которая, того и гляди, расширится, и все мы погибнем от космической радиации. А от чего возникла «дыра»? От всяких аэрозолей, что выбрасываются в атмосферу планеты заводами, фабриками, автомобилями и всеми курильщиками.

И в том, и в другом случае, похоже, что человек воображает о себе слишком много.

* * *

Считается, что «озоновую дыру» обнаружили геофизики лет двадцать назад, когда занимались в Антарктике исследованием ультрафиолетового излучения Солнца. Измерения показали, что здесь, в южных полярных областях Земли, жестких лучей из космоса гораздо больше, чем, скажем, в Африке или Австралии. И, соответственно, больше опасность подхватить рак кожи или даже какое-нибудь генетическое заболевание — ведь жесткое ультрафиолетовое излучение способно повлиять на гены!

Обычно большая часть жесткого излучения задерживается в верхних слоях атмосфере, в озоновом слое, укрывающем нас, подобно одеялу, от космических напастей. Не будь озонового слоя, люди бы давно вымерли, составив компанию динозаврам.

А над Антарктидой в озоновом слое возникла брешь. Переселитесь туда, и ваши потомки могут оказаться уродцами. Если же эта брешь в озоновом слое разрастется и достигнет цивилизованных стран... Дальше не продолжаю — фантазия читателя, после описаний чернобыльских событий, способна и сама нарисовать картину будущего.

И вот собираются симпозиумы экологов, ученые продолжают наблюдения, одни говорят «дыра растет, и ничего с этим не сделаешь, сами виноваты», другие утверждают «дыра уменьшается, все не так страшно», а третьи призывают, пока не поздно, закрыть все производства, загрязняющие атмосферу веществами, способными погубить озоновый слой Земли.

Попробуй-ка, разберись, кто прав, а кто нет. Зато, вроде бы, совершенно ясно, кто виноват — цивилизация, конечно. Техника и породившая ее наука. Сидели бы в пещерах, все было бы в порядке.

Между тем, все куда сложнее. А может, проще — это уж как посмотреть. Вот давайте и посмотрим.

* * *

Для начала вернемся в начало ХХ века и вспомним о событии, которое, вроде бы, к «озоновым дырам» отношения не имеет.

Рано утром 30 июня 1908 года над Центральной Сибирью пронесся яркий болид и с оглушительным грохотом взорвался над рекой Подкаменная Тунгуска. На двадцать километров повалило и сожгло деревья. Энергия взрыва соответствовала нескольким атомным бомбам, сброшенным на Хиросиму. Произошел, как потом стали говорить, Тунгусский феномен.

Сколько об этом писали! Тысячи статей и десятки книг. Повторять все это нет смысла. Казалось бы, что еще можно сказать?

Оказывается, можно. Потому что история эта оказалась куда таинственней, чем представлялось. Более того, вовсе не исключено, что загадка Тунгусского феномена и тайна «озоновых дыр» — две стороны одной и той же проблемы. И если в ней не разобраться, человечеству не выжить. Всего-навсего. Хорошая перспектива?

* * *

Из русских газет:

####

«Ученые многих геофизических обсерваторий сообщают, что нынешнее лето отличается странной запыленностью воздуха. Каждый вечер жители средней полосы России наблюдают золотистый столб зодиакального свечения, какого здесь не видели никогда. Серебристые облака отмечаются до широты полярного круга. Даже астрономическим наблюдениям пыль, висящая в воздухе, оказывает помехи...»

«Ведомости», 2 июня 1908 года.

####

«Говорят, что причиной нынешнего холодного лета стал разрыв вулкана в Индонезии, наподобие того, что случилось в 1888 году, когда взорвался вулкан Кракатау. Пыль от того взрыва достигла даже Европы, а сейчас этой напасти подверглась почти вся Россия — от Дальнего востока до Тамбова...»

«Санкт-Петербургские новости», 12 июня 1908 года.

####

«В Императорском географическом обществе нашему специальному корреспонденту сообщили, что нет никаких сообщений о том, что где-то на Земле произошел взрыв вулкана или иная какая-то природная катастрофа. В Юго-Восточной Азии небо прозрачнее, чем в России. Если взорвался вулкан, это должно было случиться где-нибудь в районе Томска. Ученые в полном недоумении, и не могут указать причину появления пыли».

«Сибирь», 23 июня 1908 года.

* * *

За несколько дней до Тунгусского феномена в Средней полосе России начались белые ночи. В полночь в Смоленске, выйдя на улицу, можно было читать газету, а ведь ночи в конце июня были безлунными!

Ни до, ни после ничего подобного ни жители Смоленска или Воронежа, ни другие жители Нечерноземья не наблюдали.

И кончились белые ночи враз, будто кто-то их выключил — ночь на 30 июня была еще светлой, а на 1 июля уже обычной, темной летней ночью, хоть глаз выколи...

30 июня случился Тунгусский феномен.

Ну и что? Какая связь?

До последнего времени никто здесь никакой связи и не усматривал, да и сама история о белых ночах в Смоленске как-то быстро забылась. Напомнил о ней доктор геолого-минералогических наук из Новосибирска Алексей Дмитриев.

Гипотезу свою он начал разрабатывать еще в конце семидесятых годов, но объявить о ней не решался. Ясно понимал, что не только лишится научных степеней и званий, но может и в психушку угодить. Если не как диссидент, то как представитель «лженауки».

В 1984 году А.Дмитриев вместе со своим коллегой Н.Журавлевым опубликовал в издательстве Новосибирского университета книгу, в которой писал о том, что Тунгусский метеорит был на самом деле большим плазменным шаром, а вовсе не кометой и, тем более, не глыбой железа. И прилетел этот плазменный шар («плазмоид», по научной терминологии) из космоса. Может быть, от самого Солнца — ведь 1908 год был годом повышенной солнечной активности. Влетел плазмоид в атмосферу, воздух его сжал, а над тайгой плазма превратилась в обычный газ — вот вам и взрыв огромной силы.

Неплохая была идея, многое объясняла из того, что не могла объяснить кометная гипотеза. Но, как потом оказалось, это была лишь небольшая часть того, что хотел поведать А.Дмитриев. Но в 1984 гласность и свобода печати еще не наступили, максимум, что мог «раскрыть» ученый — это идея о плазмоиде.

Но тайна-то и ее разгадка были куда глубже и интереснее!

Работу А.Дмитриева продолжил его коллега, московский физик Лев Аркадьев. Однако лишь в 2003 году Л.Аркадьев «раскрыл карты». Почему так поздно?

— Вы думаете, что после перестройки стало легче печататься? — сказал ученый корреспонденту одной из уважаемых газет. — В нашем университетском издательстве остались те же люди, у которых при словах «космический разум» волосы поднимались дыбом. В академических журналах — еще хуже. А печататься в изданиях типа «Не может быть» или «Феномен» я не хотел — не люблю дутых сенсаций. Я не о барабашках и не о полтергейсте пишу, а о серьезных вещах. Может быть, о гибели рода людского.

* * *

У читателя, не принадлежащего к избранным академическим кругам, надо думать, волосы при словах «космический разум» дыбом не поднимаются. Напротив, думаю, что читатель уже приучен к тому, что существует и некое «биоинформационное поле», в которое постоянно «выходят» экстрасенсы, и к тому, что космические цивилизации постоянно вступают с кем-то в контакт — преимущественно, с домохозяйками или сантехниками.

Л.Аркадьев, кстати, когда его спросили, что он думает о вмешательстве иных цивилизаций в наши дела, ответил как раз в духе тех самых академических кругов:

— Какие еще цивилизации? Пришельцы на кораблях? Глупости. На ближайших звездах жизни не обнаружили, а от Денеба или Альтаира лететь слишком далеко.

Из чего следует, что ученый может быть одновременно и авангардистом, и консерватором.

А рассуждает он так:

— Для того, чтобы возникла жизнь, нужно организовать материю очень сложным образом. И наоборот: если организовать материю очень сложным образом, неизбежно возникнет жизнь. Если соединить в определенном порядке миллионы молекул, возникнет белок. Если соединить в определенном порядке миллиарды микросхем, возникнет кибернетический разум. Другое дело, что мы не знаем, в каком именно порядке нужно эти схемы соединять.

А если соединить в определенном порядке миллиарды звезд?

Л.Аркадьев считает, что тогда должен возникнуть некий «космический разум», существо размером с галактику. Или — скопление галактик. Астрофизики с ним вряд ли согласятся, им-то хорошо известно, что от звезды к звезде свет идет десятки лет. Что это за существо, которому, чтобы подумать «Я живу», нужны века?

На это Л.Аркадьев отвечает:

— А при чем здесь свет? Что мы знаем о структуре пространства? Мы знаем, например, что оно может быть пятимерным или даже двадцатимерным, но мы понятия не имеем о том, как все эти измерения взаимодействуют между собой. Мироздание для нас — вроде черного ящика. Мы наблюдаем только то, что происходит вне его. А внутри? Свет — это внешний канал передачи информации. Все равно, что барабан для первобытного человека, который не подозревает, что существуют радиоволны.

Может быть, Л.Аркадьев прав. Особенно, если учесть его выводы.

Оказывается, «озоновые дыры» существовали в атмосфере задолго до того, как цивилизация ХХ века принялась отравлять воздух. Достаточно изучить статистику раковых заболеваний. То и дело в той или иной части света число раковых больных начинало возрастать. За несколько десятков лет оно увеличивалось примерно вдвое выше обычного уровня, а потом шло на спад. Так было в XVIII веке в Европе, в XIX веке — в России... Как объяснить? Проще всего — именно появлением, а потом исчезновением «озоновых дыр» над тем или иным районом земного шара. Динозавры шестьдесят миллионов лет назад могли вымереть из-за того, что возникла огромная «озоновая дыра», просуществовавшая не сто-двести, а несколько тысяч лет — этого оказалось достаточно.

Более того, Л.Аркадьев изучил данные геофизических наблюдений начала ХХ века и обнаружил, что между 1904 и 1908 годом над территорией России начала формироваться и стремительно расти «озоновая дыра», охватившая огромную территорию — от Центральной Сибири почти до западных границ, и от Северного Ледовитого океана до Памира. Четыре года — срок не очень большой, генетические изменения еще не успели возникнуть, да и на статистику раковых заболеваний эта дыра еще не успела оказать существенного влияния. А во второй половине 1908 года дыра начала так же стремительно затягиваться. К зиме от нее не осталось и следа!

И спас Россию феномен, названный Тунгусским.

Ворвавшись 30 июня в атмосферу, плазмоид создал новый озоновый слой, будто залатав дыру. Если бы не этот счастливый случай, «озоновая дыра», вполне возможно, продолжала бы расти. Еще через десять лет в Сибири и Восточной Европе увеличение числа раковых больных начало бы бросаться в глаза. Еще несколько лет — и смена поколений привела бы к всплеску генетических болезней. Дети-уроды стали бы нормой. И никто не мог бы сказать, за что России такая напасть — ведь в то время кто знал о том, что существует озоновый слой?

Слава Богу, что плазмоид, именуемый Тунгусским, иглой ворвался в атмосферу и залечил ее рану.

— Богу ли слава? — спрашивает Л.Аркадьев.

В Бога ученый не верит. Иное дело — космический разум. Разумная галактика в многомерном информационном пространстве. Вполне естественное порождение природы.

Для такой галактики мы, земляне, нечто вроде микробов, захвативших некий, возможно, жизненно важный, орган. Как обычно реагирует организм, если внутри него возникает угроза заболевания? Естественно, создает антитела, изолирует больные клетки...

Что и происходит в окружающей нас природе.

* * *

Пока мы не выходили в космос (или, если сказать иначе, — пока микроб не покидал пределов своей клеточки), мы для «космического разума» опасности не представляли. Он знал о нашем существовании, о потенциальной опасности, и время от времени производил санитарную обработку. Как? Очень просто: погружая Землю в облако космической пыли. В результате в том или ином районе нарушался озоновый слой, и на поверхность Земли начинал падать опасный поток жесткого излучения. Но облако проходило, озоновый слой довольно быстро восстанавливался, изменения вовсе не были необратимыми.

А потом люди изобрели электрические машины, открыли явление радиоактивности, подобрались к идеям теории относительности. Началась первая научная революция — начался ХХ век.

Убить микроб нужно, как только становится ясно, что он может быть опасен. И вот очередное космическое облако надвигается на Землю, уничтожая озоновый слой уже на очень большом участке. Пыли на этот раз так много, что это видно невооруженным глазом. Астрономы отмечают, что изменилась даже поляризация света, проходящего сквозь атмосферу. Чрезвычайные события! На самом деле куда более чрезвычайные, чем казалось.

Еще немного, и процесс потери озонового слоя стал бы необратимым. Месяц-другой, озон исчез бы над территорией Европы, потом — Америки, далее дошла бы очередь Южного полушария, и все. Для восстановления понадобились бы столетия, а такого срока человечество не выдержало бы.

Спасти нас мог только укол с лекарством. Лекарство это — огромное облако плазмы, запущенное в «зараженный» район, лишенный озонового слоя. Лекарство это — Тунгусский метеорит.

— Вы полагаете,– спросил у Л.Аркадьева журналист, — что космический разум сначала решил от нас избавиться, а в последнюю минуту спас? Передумал? Почему?

— Я не уверен, — ответил ученый, — что речь идет об одном-единственном разуме. Одной космической личности. Может, их две? Или сто? И если одной из них мы мешаем, то для другой мы можем быть не микробами, а, напротив, антителами... Кто-то направляет на Землю облако пыли и уничтожает озоновый слой, а кто-то направляет облако плазмы, и слой этот восстанавливает.

— И теперь, когда озоновая дыра возникла над Антарктикой...

— Мы опять кому-то мешаем.

— И нужен новый Тунгусский феномен...

— Пока нет, пока опасность не катастрофична, вы же видите — озоновая дыра возникла не над Европой, а над Антарктикой. И она растет очень медленно, несравненно медленнее, чем это было в начале двадцатого века. Я думаю, что это — предупреждение. Теперь ведь мы можем обнаружить озоновую дыру, можем ее исследовать. Мы должны, следовательно, понять, насколько это опасно. И сделать выводы.

— Но ведь выводы были сделаны диаметрально противоположные!

— К сожалению. Мы как-то полюбили во всем винить себя. В принципе, это правильно, но в данном случае экологи не приближаются к истине, а удаляются от нее. Они рассматривают ситуацию только со своей, экологической, колокольни, ограничивают свое поле зрения.

Трудно, конечно, считать себя микробами в чьей-то больной печени...

* * *

Кстати, в районе Тунгусской катастрофы еще сорок лет назад были обнаружены химические элементы, вовсе не свойственные земным почвам. И метеоритам не свойственные тоже. И кометам. Ученые долго спорили и пришли к выводу о том, что это, возможно, была космическая пыль. А то, что такой необычный химический состав...

Кстати, такая пыль очень хороша, если нужно уничтожить озон.

И опять же, кстати. Нигде больше на земном шаре пыль такого состава не обнаружена.

Л.Аркадьев считает, что все становится совершенно очевидно, если принять главное допущение — о космическом разуме. Скорее всего, экологи останутся при своем мнении. Мы, люди, конечно, загрязняем атмосферу, кто спорит?

Беда в том, что, если озоновая дыра начнет неудержимо расти, и если экологи поймут, что никакая техника не способна вызвать этот феномен, и если голос Л.Аркадьева будет, наконец, услышан, не окажется ли это слишком поздно?

И тогда спасти цивилизацию на Земле сможет лишь новый Тунгусский плазмоид. Новая инъекция лекарства. А это уж не зависит от нас с вами.

А «они» — захотят ли спасти людей еще раз? Или оставят повторять судьбу динозавров?

Кстати, а чем «им» не угодили динозавры?