№2(42)
Февраль 2007


 
Свежий номер
Архив номеров
Персоналии
Галерея
Мастер-класс
Контакты
 




  
 
РЕАЛЬНОСТЬ ФАНТАСТИКИ

АНЧУТКА

Юлия Сиромолот


Марина крикнула мужу из ванной, что ужин почти готов, и чтобы он за картошкой присмотрел, если не против.

Стёпа не то, чтобы был против. Он есть хотел после восьми часов занятий, а тут ещё не готово, оказывается.

— Марин, ну, ты что там, а?

— Сейчас, родненький, сейчас.. ай… ой! Кусается…

— Марин, кусаться я буду, если мы сейчас же жрать не сядем!

— Да идём уже, уже идём, — Марина боком внесла в комнату полотенечный свёрток. Оттуда на Стёпана дерзко пялил розовые глаза котёнок.

— Фу, это ещё что такое? Гляди, какая морда наглая! Что, есть его будем?

Марина бросила полотенце на кровать, пошуровала в сковородке. Картошка чуть пригорела.

— Есть мы будем, что папа с мамой прислали. Скумбрию открой. А котов не едят.

— Зато он ест, — Стёпа вскрыл банку, пахло божественно. — Да ещё и перебирать будет — то не хочу, это не буду. Знаю я этих кошек. Ты чего это решила живность заводить? Как мы с ним будем, а?

Он уже набил рот картошкой и рыбой, и бормотал невнятно. Рыжий котёнок, надо отдать ему должное, не попрошайничал. Тихо сидел себе на кровати, деликатно вылизывал лапку. Вид после купания у него был взъерошенный.

— Анчутка, — Марина тоже принялась за еду, а кусочек рыбы всё-таки в банке оставила. — Лохматый потому что, видишь, какой? Как вздумала, а никак не вздумала. Идём с девочками с лабораторки, он на турникете сидит, пищит — разрывается. Ну, вахтёрша и говорит — мол, забирайте, нету сил уже просто слушать. Катюха отказалась — у них своя Гуталинка, у Верки ребёночек маленький дома, вот мне и пришлось. Да он сам ко мне подбежал. А что, жалко тебе кусочка зверю?

— Не жалко. На, зверь, на? Ух ты, не идёт. Но всё-таки… что он тут один-то целыми днями будет делать? Соседских тараканов гонять?

— Ну, прямо… у меня почти всегда пары с десяти, и один день библиотечный, а у Вальки другой, а у тебя третий.

— В третий я тоже работаю.

— Ну и ладно, а на лабораторки я его буду с собой брать.

— Угу, чтобы он там в дьюаре утонул.

— Не утонет. Горловина узкая. Я его Лиле Иванне буду отдавать в подсобку.

— О! А это идея. Почему бы Лиле Иванне его совсем не отдать?

— Потому, что это мой кошарик. Анчутка мой.

— Кто-кто?

— Анчутка. Не знаю, что это значит. Папа меня так называл, когда ещё мала была. Если вымажусь, или там порву что, когда с девчонками играем, он всегда так говорил — анчутка. Да ты что, Стёп?

Степан вздохнул. Рыжий котик вылизался, степенно — не по возрасту — спрыгнул с кровати, теперь тёрся о Маринину ногу. Тёрся и на Степана поглядывал презрительно.

— Да ничего. Но то я, знаешь ли, был твой. А теперь кот какой-то мелкий.

— Он вырастет, — мечтательно сказала Марина, — будет большой, красивый и важный. Настоящий профессорский кот. А ты будешь мой любимый профессор.

####

Будущий любимый профессор не выспался. Ночью Анчутка шатался по комнате, гремел составленными в углу пустыми стеклянными банками из-под домашних солений. Где-то за этими баррикадами зверь обнаружил сухой хвост от воблы и громко глодал его — Степану казалось, что над самым ухом.

Завтракали наскоро чаем с карамельками. И как только турки этот «Камаль» пьют, жаловалась Марина. А они и не пьют, они нам продают, отвечал муж, прихлёбывая дубильный отвар. Перед выходом прикинули, хватит ли ещё картошки, или опять идти кому-то стоять в очереди, а если идти — то кому. Решили, что до завтра хватит, а завтра Степан с Валькой смогут с утра вдвоём пойти и принести побольше. Если опять не будут два кило в одни руки давать. Но, по слухам, в «Жар-Птице» давали, сколько в эти самые одни руки влезет. За ручную тележку там, правда, могли и из очереди выкинуть, а в авоську — клади, сколько унесёшь.

Обычный день, и заботы простые, привычные. Но за всяким делом приятно было вспомнить, что дома — новый жилец. Марина умилялась, воображаемый рыжий Анчутка сторожко бдел на подоконнике — где там хозяева, идут ли, может, чего вкусненького несут? Хотелось не по очередям толкаться, а поскорее домой, к теплу — хотя какое тепло в выстуженной коридорными сквозняками общаге; к мирному вечеру, как на картинке из какого-то журнала: серьёзный, по-детски старательно вырисованный положительный молодец, она сама — свежая да улыбчивая, а по другую сторону — такой же улыбчивый и положительный, гладкий, как матрёшка, котофей.

Однако мирного вечера не получилось.

У Степана что-то не ладилось в его сельхозакадемии, добытый на родной кафедре за литр спирта умопомрачительно сложный эфир не экстрагировал того, что полагалось бы. Из-за этого к месту встречи опоздал, всю дорогу был хмур и даже в метро пытался что-то считать в рабочей тетради. На вопрос о том, чем бы угостить кота, Степан только фыркнул — мол, сам взялся, сам как-нибудь и прокормится.

Выйдя из лифта, услыхали питомца. Анчутка голосил, как целый кошачий приют. Из дверей по ходу высовывали головы соседи — кто ухмылялся, кто грозил пойти к коменданту, а в конце коридора, у самой пожарной лестницы, сидел на низком подоконнике корейский студент Чен. Он курил и читал толстую книгу. Услыхал шаги, обратил на Марину неулыбчивое медальное лицо и поглядел так, что сомнение взяло — точно ли собак они там едят, в Корее?

Вошедшего первым Степана Анчутка сбил с ног — метнулся, подвернулся, в темноте Стёпа охнул и обрушил со стены вешалку с зимней одеждой.

Марине же в ладонь уткнулось преданнейшее, истосковавшееся созданье, шейка тоненькая, позвонки колючие...

— Голодный, бедненький, сейчас…

— Ты лучше банки в сумке посмотри… уронил же, — сквозь зубы пропыхтел будущий любимый профессор; он всё ещё сидел на полу, тёр ушибленный локоть и поглядывал на будущего положительного котофея без приязни. — Чёртова киса, ещё и вешалку оборвал…

Марина спохватилась, выложила хлеб, достала и банки с салатом — не разбились, что им сделается. Жалко было мужа, — но кто же сослепу ломится! — и кота было жалко — весь день томился, обрадовался, а его тут шпыняют, ругают…

— А мы не виноваты, правда? — сказала тихонько. Кот не ответил, муж тоже. Он пытался устроить на место вешалку, обнаружил, что выпал из дрянной штукатурки гвоздик, яростно стал шуровать по ящикам, искал молоток, искал другой гвоздик, подебелее, наконец нашёл — заколотил его так, что чуть стену не выщербил, и на еду после такого даже смотреть не захотел. Сел проверять расчёты, веселья ему это не прибавило.

Марина задремала одна.

####

Наутро кошачья кутерьма продолжилась — Анчутка умудрился так попасться под руку, что нож соскользнул с буханки и едва не пропорол Стёпину ладонь. Марине и всегда-то непросто было терпеть мужнино плохое настроение — сдвинет брови, цедит отрывисто: «да... нет… всё нормально», а теперь ещё она и виноватой себя чувствовала. Виноватой, несчастной, заодно с котом нелюбимой, — ни слова не греют, ни взгляды — хоть плачь.

А к вечеру сложилось и того хуже.

Стёпа вышел в затхлый вестибюль, не сняв рабочего чёрного халата, поглядел на жену угрюмо, сказал, что получается у них с Валентином совсем уже ерунда, и что за установкой придётся следить непрерывно. Потому он на ночь остаётся, сегодня, и завтра, и, может быть, всю неделю придётся по ночам дежурить, потому что у Вальки теперь по утрам лекции для первокурсников, и вообще — поезжай, мол, Марина, домой, а я пошёл, у меня там насос не насасывает и экстрактор не экстрагирует, пока-пока.

И даже не поцеловал. Так, по макушке только погладил рассеянно. И убежал.

####

Марина уж и забыла, как это — коротать вечер одной. Голоса соседей в «трёшке» казались до обидного громкими. В гости пойти — и что там делать, все подруги вокруг мужей хлопочут… Ужинать сесть — одна тарелка и чашка на столе. Лечь, книжку почитать — места на кровати слишком много. И хоть бы улыбнулся! Хоть бы слово доброе сказал, нет, побежал свою экстракцию лелеять… Ну, прямо зло берёт, а ты, Анчутка, чего кругами ходишь? Не понял ещё, глупый кот, что к хозяину тоже надо вовремя подойти? А то и будет тебя вот так всю твою кошачью жизнь пинать да шпынять… а мне, между прочим, из-за тебя с мужем сориться совсем неохота.

Анчутка свернулся кольцом на подушке, примирительно урчал что-то, грёл щёку, сушил невыплаканную слезу. Марина посмотрела на фотографию, что на книжной полке: муж строго глядел в объектив из-за её плеча. Всегда казалось, что он на страже — моя Марина, никому не отдам, — потому так неулыбчив. А сейчас вздохнула: доброй ночи, профессор, ага, как же — он и нахмуренной бровью не повёл, и краешком сурового рта не пошевелил — злится. Конечно, злится. Будто весь мир в его неудачах виноват, включая жену и котёнка. Ну, и раз так, не пойду к нему завтра после занятий. Не пойду, и всё… и пускай…

####

«М-ррина… М-рринаа».

— А? Кто здесь?

Снаружи светила в окно большая луна. Спросонок только и разглядела Марина, что светлое пятно на стене, где вешалка. Натянула одеяло на озябшие вмиг плечи. Стёпочка, ну что ж ты… мне одной тут страшно…

«Мррринаа».

Анчутка. Ты, что ли?

Котёнок устроился на пишущей машинке, бледный при луне, и розовая пасть бледная, а в глазёнках — лунная прозелень.

— П”гврии. Вссё спишшшш, спишш.

— Анчутка? Кис-кис, маленький. Иди сюда.

— Не маааленький.

— Ой!

— Не к”рчии. Не бойся.

— Стё-паа…

Кот ухмыльнулся. Ой, как глупо, в самом деле. Стёпа-то на дежурстве. А тут — кот говорящий. Это, наверное, сон. Может быть, и Стёпа даже вовсе не уходил никуда, а сейчас чуть назад податься — и он там, тёплый, родной, сердитый муж.

Анчутка спрыгнул с машинки — точно на подушку. Ах, нет за спиной никого — только коврик да стена. Холодная. Значит — не сон?

— Ай… ты что, кот?

— Не кот. Хе-хе. Не кот.

Уселся, однако, по-кошачьи… нет, как белка… нет, как человечек маленький — задние лапы закинул одну за другую, хвостом опоясался — коты не могут так.

— Я боюсь. Сгинь. Брысь с подушки!

— Слуушшай, Мррина, слушай! — и лапкой передней так назидательно в потолок тычет. — Помощник я твой.

— Какой помощник?

— Какой полагается.

— Кому полагается? За что? Я тебя боюсь! Я сейчас свет включу.

— Хе-хе. Не включишь.

— Ах, так?!

Ой. Так. Не встать, не двинуться. Зверь прижал плечо — мягко, не больно, а не пошевелиться.

— Ты, Мррина, небось, дальше бабушки родни не знаешь?

— Котов точно не было!

— Не кот я, глупая девушка. Слушай. Анчутка я, ведьмин друг.

— Ай…

— Тихо. Слушай, — а у самого во рту будто уголёк мерцает. И глаза — зелёные-зелёные, светятся.

Заткнула бы Марина уши, а ещё лучше — проснулась бы, но Анчутка уже завёл тягучую речь, завёл и запутал. Вспоминал прабабушку — мамину бабку, Ульяну. Мол, сговорили ей в мужья из-за трёх околиц парня, потому что был из своих, из знахарей с деда-прадеда. А время-то было какое, все друг с другом воевали, не до тихого ведовства, не до разговоров с землёй-матушкой, вот Фёдор-молодец и ушёл в Красную Армию, и в далёком краю женился на другой, осталась Ульяна — сговорённая, без судьбы. От такой обиды обережники с обеих сторон тоже пошли друг на друга воевать. И вышло, что в Ульянином роду на два поколения дар замер («Я один остался, еле жив, а тут у вас опять война, да потом ещё космос этот развели, всё небо подырррявили, насилу окреп», — брюзжал Анчутка), а в роду Фёдора дар и вовсе пропал, некому стало молодых уму-разуму наставлять.

Ну, а теперь-то что?

А то, отвечал Анчутка, что Стёпочка твой — обидчику Фёдору правнук, а ты Ульяне правнучка. Думаешь, просто было вас свести?

Свести?

А ты как думала, отвечал мохнатый. Поработал я на славу. А теперь ты поработаешь. Изведём его, отомстим за Ульянины слезы, за дочку и внучку без дара. А жениха правильного я тебе найду. Хоть за тридевять земель.

Вот тут Марина и проснулась. Нудно пищал будильник. Анчутка на подушке поднял голову, таращил сонные глаза. Зевнул — в пасти будто уголёк пыхнул.

Ах ты, кот, — хотела было пошутить, да зверь зыркнул так, что заныло под ложечкой. Посмотрела на часы — пора, пора, весь день впереди. Глянула на фотографию — и опять трепыхнулось сердце. Хмурый, сердитый муж нависал над плечом. Рот гузкой, глаза злые, пристальные.

А вдруг это не сон был?

Нет. Коты не говорят, а ведьмы — ну, ведьмы бывают только в «Комсомолке». «Деревенская колдунья предсказала распад страны»… «Снимаю. Порчу». И так далее.

Хе-хе, сказал кто-то с кровати.

Марина, не оглядываясь, улыбнулась. Её так то ли выучили, то ли сама выучилась — спину ровно, улыбочка, вперёд! Так с улыбкой и умывалась, и одевалась, только про карамельку к чаю забыла. Улыбалась, кладя ключ в карман — ага, Анчутка, говорящий или нет — сиди дома. А в метро, в толпе, поглядела на себя в тёмное стекло — одна! Все, как назло, по утрам парочками, друг у друга головой на плече, друг друга за руку держат, только она одна — сама, без пары, бросил, бросил, разозлился и ушёл!

Ну, казалось бы — так всё просто: чуть повздорили, с кем не бывает, и не ушёл ведь, а на работу уехал, просто так пришлось, что в ночь на неделю, оттого, наверное, и сон такой… Плюнь через плечо три раза (а это ещё почему?), скажи — «чур меня, чур меня», а не поможет — над водой рукой поведи, пошепчи, воду через три дверные ручки вылей и забудь страх, вот уже изнутри и слова нужные подходят: «Текла водичка… из крыночки, через город Еруса…».

Мама. Мамочка.

Будто из тепла, из уюта — на мороз.

Заметалась сначала душа, за ней — ноги по переходу, бестолково так. Что делать? Бросить всё, на кафедру к Стёпке поехать, ага — а сегодня зачёт по оргсинтезу.. попробуй его потом пересдай, ох, горе, а дома ещё этот кот… котенька, рыженький, хоро… тьфу! Нет, ну в самом деле — просто кот же, просто кот, никакой не ведьмин помощник, не бывает такого! Голова, ноги — на первый-второй рассчитайсь, разобрались, где что — поехали на зачёт. Наговоры до времени не вспоминались.

####

— Марин, ты что такая рассеянная? Смотри, температура куда уползла, смолиться сейчас начнёт!

— Ой. Спасибо. Льда… ох ты…

Кастрюлька с мелко колотым льдом с солью (в морозилке ведь должна быть?) неожиданно упирается в локоть. Раз-раз-раз, жестяным совочком, обжигая застывающие пальцы, — и температура в реакторе сползает вниз.

— А кто её здесь поставил? Верусь, ты?

— Нет. Это ты, наверное.

— Да нет же…

— Ой, чё-то ты сегодня, Марин, прямо не в себе.

Марина вздрагивает.

— Спала плохо.

####

А всё-таки обошлось. И продукт не осмолился, хотя мог бы, и разделение прошло гладко, и зачёт был подписан. Хорошо бы по этому случаю тортика… да вот фигушки. Закрыт киоск с тортиками, с сентября так и не открылся, а соседний продуктовый магазин на улицу светит пустыми полками. Болтается на булочной плакат — «Хлеба нет и сегодня не будет». Почти зима уже, а тут ещё такая во всём разруха…как тогда, наверное… бедная бабка Ульяна… и кто же теперь за картошкой пойдёт?

Не с кем нынче тортик есть, вот так.

Поскользнулась на первом гололёде, ухватилась за столбик автобусной остановки, упрямо сказала неизвестно кому: «Он меня любит!»

Любит, любит, ответил кто-то, подхихикнув в ухо. Да вот ты-то сама?

####

От метро до общежития идти десять минут, ехать пять. Ехала, стиснув всё внутри в плотный комок — ни о чём не думать, а то такого надумаешь…

Поднялась в лифте. Прошла пустым коридором. Отперла дверь. Темно. Тихо.

«Мряау», — Анчутка будто следом вошёл — из коридора. Сел, нагнул лобастую голову, сунул в пасть переднюю лапку, — «Мрряу.»

Кот котом. Или нет?

Скинула куртку, помыла руки — пальцы словно от того льда так и не отошли, ныли потихоньку. Вошла в комнату — и обомлела.

Либо память шутки шутит, либо…

Кто-то чайник воткнул в розетку. Сама, небось, первым делом-то, ну, не Анчутка же! А кот — ох, мамочки, — сидит на столе, по-беличьи держит в передних лапах кусочек хлеба, откусывает острыми мелкими зубами, ухмыляется.

Но заговаривать с Мариной зверь не стал. Доел хлеб, спрыгнул мягонько, перебрался на кровать, заурчал. От родительской посылки Марина отрезала кусочек сала, сделала бутерброд, коту отложила корочку — в одиночку ужинать по-прежнему не хотелось, да и чаепитие тоже, конечно — не то, что позавчера. Понемногу отогрелась, перестало занозой свербить и утреннее — что брошена вдруг, что уже не придёт любимый человек, да и другое, вечернее — какой же он любимый, когда голова не кружилась ни разу? — тоже прилегло, пригрелось. Кот уютно ворчал на кровати, от тепла клонило в дрёму.

— Времена пошшлиии, — вдруг выплыло из котовьего воркота. — А меня, м”жду прочим, кашей кормить п”лагается, ррраз в год.

— Что? — Марина встрепенулась. — Какой кашей?

— Гррречневой. С массслом.

Анчутка! Опять он! Хвостом подпоясанный, уголёк между острых зубов.

— Где ж я тебе кашу возьму? Разве только макароны.

— То-то и оно, — рассудительно отвечал «помощник». — С таким, как этот баламут — не возьмёшь. Ты меня слушай, девушка, будет тебе счастье и хороший муж. А мне — по трудам покой и каша.

Хорошо бы встать, подумала Марина, подойти, да взять за шиворот этого прабабкиного дружка. Да тряхнуть, чтобы все косточки перемешались. Но вставать было лениво. Лениво было и думать — любит, не любит, люблю, не люблю. Устала Марина. Марине бы поспать. Да только холодно будет. Лучше тут сидеть, пока сидится — чайник, кислая карамелька за щекой, турецкий чай веником…

— Нет, не любишь, — веско изрёк Анчутка. — Да ты сама посмотри, за что его любить? Что он, красавец? Может, семи пядей во лбу? Ты у сердца своего спроси, зачем замуж выходила.

А сердце — сонное, уставшее всякой мысли бояться, вдруг возьми, да и подскочи, как рыбка на сковородке.

Зачем?

Зачем?

Ах ты, лукавая мышца — да не тебя ли тогда дёрнуло, когда он в коридоре стоял, не ты ли сигнал принимала — за него надо замуж выходить, за этого? Когда ещё ни судьбы, ни имени, а только посмотрел он так…

Это дело нехитрое, отвечал Анчутка в самое ухо. Сигналы там, прочее — наука не из важных, ты и сама живо научишься наводить. Да какая он тебе пара, ты вспомни, вспомни, Марина, ты вспомни, вспомни…

И вспомнила. Всё-всё вспомнила.

Ох, зверь. Ну, что же — прав ты, конечно. И замуж-то вышла, потому что тот, другой — он смотреть не хотел, отворачивался. И сигнал, наверное, был обманный, наведенный. И было ведь, не один раз — вдруг будто очнёшься, смотришь — кто это? Рядом? Зачем? Почему не тот, желанный, первый, у кого щёки были, как персики, вот уж этой-то памяти не избудешь никогда, можно только упрятать поглубже…

Нашепчешь, шелестел Анчутка, будет тебе и персиковый твой, приползёт, ноженьки слезами вымоет, на руках тебя носить будет, до звёздочек частых донесёт, а этот — что? Тьфу! Ему же хуже, если любит тебя, ведьму по своей воле любить — дело опасное, а ты у нас ведьма, Маринушка, как есть — ведьма, ты меня слушай, я тебе весь мир ваш на ладошечку положу, ты только сейчас вещички-то собери, тебе и делать ничего не надо, ты к подружке поезжай, есть же подружка?

Есть, отвечала Марина, толком не видя, что и как — слезой заволокло всё — то ли себя жалко, то ли ещё что-то.

Поезжай, поезжай, а ему ни слова не говори, он и зачахнет, а твоего жениха мы тем временем приманим.

Погоди, зверь. Как это — зачахнет?

Да очень просто, захихикал Анчутка, заморгал зелёным прямо в расширившиеся зрачки.

Присуха же на нём, сам делал. А отвернёшься, он и зачахнет. Ты его и не увидишь больше, вот как!

Ты, Маринушка, сильна. Ой, сильна, бормотал зверь. Ты пальчиком судьбу почти любую можешь гнуть, только силы своей не знаешь. А я тебе помогу, и сам сильнее буду, ещё сто лет проживу, женюсь на доброй домовушке, будут твоим дочерям помощники, ты только не отступись.

Нет, не верю я тебе. Ну, хорошо, ну, пусть я не по любви, пусть умом решила, что так лучше, но он-то меня любит!

Присушено, фыркнул не-кот, усаживаясь на остывший чайник. А даже если и любит, так тебе-то что? Главное, чтобы ты любила! Чтобы огонь! Какая ж ведьма без огня?

И подмигнул снова — глазом и пастью.

Всё равно, не верю. И вообще, это я сплю. Какая из меня ведьма? Я даже слов никаких не зна…

Осеклась.

Утром-то. В поезде, который под землёй, а?

В метро, машинально поправила Марина. Эй, а ты откуда знаешь?

Я про тебя всё знаю. Ну, давай, вот тебе платочек, вот свечечка, ну, а теперь ты сама попробуй, матушка…

Что попробовать-то?

А силу свою попробуй. Позови его. Увидишь, как придёт!

Да ты что! Кто придёт?

А кого захочешь, тот и придёт. Ты сядь вот так, вот, ну — и говори!

Марина и опомниться не успела — а уж какой-то незнакомый, старый бахромчатый платок и впрямь лёг на трёхногий обеденный стол, и лампочка в рыженьком абажуре погасла, а взамен затеплилась свеча, притянула взгляд. А слова сами пришли, потому что простые же.

«Жду тебя, как земля дождя, как голодный еды, как вечер звезды. Посылаю за тобой трех ангелов-гонцов… Габриеля, Зазеля и Фириеля. И пусть без тебя они не вернутся. Буди мои слова крепки, лепки. Аминь».

Амиииииинь.

Щёлкнул замок.

Сопенье. Нет, фырканье, шорох ботинок о коврик.

— Ты что это — брысь, хвост отдавлю! — ты чего в темноте сидишь?

Марине сказать бы что — а горло пересохло, руки холодные, и вообще, всё какое-то мутное.

— Стёп? Ты…

— Угу, — свет включил, куртку снимает, как ни в чём ни бывало. Пришёл… пришёл, значит?

— Да мы с Валькой посчитали — всё равно, реакция сдохла почти, чего её зря гипнотизировать. Он там до полуночи ещё посидит, а я, раз такое дело, ушёл пораньше. А на Баррикадном, между прочим, в наборе кашу давали. Готовая какая-то, вроде детского питания, в порошке. Я три штуки взял. Попробуем?

Марина поморгала, туман вроде как уплывал, но мужнино лицо то ли двоилось, то ли другое чьё-то сквозь него чудилось.

— Стёпа…

— Ой, Стёпа! Небось, не ждали, посиделки тут впотьмах устроили. Марин, да ты чего, что — зачёт сорвался? Болеешь?

Марина перевела дух. Муж с корточек, над сумкой с гречневой кашей в пакетиках, заглядывал ей в лицо. Обыкновенно глядел — ну, чуть встревожено, и какая же там присуха, какие наговоры?

— Так ты… значит… сам пришёл?

— Да уж не на такси приехал! Ну, чего мне там сидеть, в этой конской Академии, когда ты тут одна с этим ходячим бедствием…ах ты ж, чучело хвостатое!

Марина оглянулась.

Анчутка задумчиво обнюхивал лужицу на линолеуме. Задние лапы растопырил, чтобы не намочить, и вид имел невинный и неуклюжий.

— Ох, я его сейчас тапком!

— Погоди, — Марина поднялась. — Это мой кот, сама буду его учить.

Откуда что взялось — не раздумывала. Вытащила зверя из лужи, подняла за шкирку и зашипела, больно щёлкнула в розовый нос. Анчутка оскалился было, махнул лапой, но хозяйку не перешибёшь — она и скалилась злее, и шипела громче. Анчутка дёргался, дёргался — жалобно запищал, обмяк, — сдался.

— Вот так-то, — мстительно выдохнула Марина и бросила усмирённого на кровать. — Понял, кто тут главный, да, кот?

Кот понял. Уткнулся в лапы, ни проблеска зелени в глазёнках — унылая рыжая морда, одно слово — Анчутка!

Марина фыркнула ещё разок, на всякий случай, лихо подтёрла лужу ботиночной тряпкой, пошла мыть руки. В ванной поглядела в зеркало — судьбу, значит, пальчиком гнём? А как же. Если бы только сказал, что любит безумно, что соскучился и бросил всё — плакала бы сейчас, и не знала бы, куда деваться и как с этим быть, а так… Ведьма ли, нет ли, а Стёпа-то мой. И… и мой, и всё тут.

— Ну, хозяин, — сказала, вернувшись в комнату, — каша, говоришь? И варить не надо, только кипятком? Отлично. Вот коту первому и дадим — попробовать.



   
Свежий номер
    №2(42) Февраль 2007
Февраль 2007


   
Персоналии
   

•  Ираклий Вахтангишвили

•  Геннадий Прашкевич

•  Наталья Осояну

•  Виктор Ночкин

•  Андрей Белоглазов

•  Юлия Сиромолот

•  Игорь Масленков

•  Александр Дусман

•  Нина Чешко

•  Юрий Гордиенко

•  Сергей Челяев

•  Ляля Ангельчегова

•  Ина Голдин

•  Ю. Лебедев

•  Антон Первушин

•  Михаил Назаренко

•  Олексій Демченко

•  Владимир Пузий

•  Роман Арбитман

•  Ірина Віртосу

•  Мария Галина

•  Лев Гурский

•  Сергей Митяев


   
Архив номеров
   

•  №2(42) Февраль 2007

•  №1(41) Январь 2007

•  №12(40) Декабрь 2006

•  №11(39) Ноябрь 2006

•  №10(38) Октябрь 2006

•  №9(37) Сентябрь 2006

•  №8(36) Август 2006

•  №7(35) Июль 2006

•  №6(34) Июнь 2006

•  №5(33) Май 2006

•  №4(32) Апрель 2006

•  №3(31) Март 2006

•  №2(30) Февраль 2006

•  №1(29) Январь 2006

•  №12(28) Декабрь 2005

•  №11(27) Ноябрь 2005

•  №10(26) Октябрь 2005

•  №9(25) Сентябрь 2005

•  №8(24) Август 2005

•  №7(23) Июль 2005

•  №6(22) Июнь 2005

•  №5(21) Май 2005

•  №4(20) Апрель 2005

•  №3(19) Март 2005

•  №2(18) Февраль 2005

•  №1(17) Январь 2005

•  №12(16) Декабрь 2004

•  №11(15) Ноябрь 2004

•  №10(14) Октябрь 2004

•  №9(13) Сентябрь 2004

•  №8(12) Август 2004

•  №7(11) Июль 2004

•  №6(10) Июнь 2004

•  №5(9) Май 2004

•  №4(8) Апрель 2004

•  №3(7) Март 2004

•  №2(6) Февраль 2004

•  №1(5) Январь 2004

•  №4(4) Декабрь 2003

•  №3(3) Ноябрь 2003

•  №2(2) Октябрь 2003

•  №1(1) Август-Сентябрь 2003


   
Архив галереи
   

•   Февраль 2007

•   Январь 2007

•   Декабрь 2006

•   Ноябрь 2006

•   Октябрь 2006

•   Сентябрь 2006

•   Август 2006

•   Июль 2006

•   Июнь 2006

•   Май 2006

•   Апрель 2006

•   Март 2006

•   Февраль 2006

•   Январь 2006

•   Декабрь 2005

•   Ноябрь 2005

•   Октябрь 2005

•   Сентябрь 2005

•   Август 2005

•   Июль 2005

•   Июнь 2005

•   Май 2005

•   Евгений Деревянко. Апрель 2005

•   Март 2005

•   Февраль 2005

•   Январь 2005

•   Декабрь 2004

•   Ноябрь 2004

•   Людмила Одинцова. Октябрь 2004

•   Федор Сергеев. Сентябрь 2004

•   Август 2004

•   Матвей Вайсберг. Июль 2004

•   Июнь 2004

•   Май 2004

•   Ольга Соловьева. Апрель 2004

•   Март 2004

•   Игорь Прокофьев. Февраль 2004

•   Ирина Елисеева. Январь 2004

•   Иван Цюпка. Декабрь 2003

•   Сергей Шулыма. Ноябрь 2003

•   Игорь Елисеев. Октябрь 2003

•   Наталья Деревянко. Август-Сентябрь 2003


   
Купить деревообрабатывающий станок | Где купить бетон | Як купити квартиру від Києвом | Купити алюмінієвий профіль | return_links(); ?>