НЕМНОГО О NON-FICTION

Мария Галина

Сергей Чупринин. Жизнь по понятиям. Русская литература сегодня. — М., Время, 2007, 768 с. 3000 экз. Сергей Чупринин. Большой путеводитель. Русская литература сегодня. — М., Время, 2007, 576 с. 3 000 экз.

Несколько лет тому назад главный редактор журнала «Знамя» Сергей Чупринин подготовил и издал двухтомный энциклопедический словарь-справочник «Новая Россия. Мир литературы».

«Большой путеводитель» является переработанным вариантом этого справочника — где-то расширенным, где-то урезанным; хроника литературной жизни за последние 10 лет, перечисление «рейтинговых авторов», «литературные рекорды», список премий…

Можно, конечно, спорить, почему тот-то и тот-то удостоился упоминания в перечне, а такой-то — нет, почему нет таких-то и таких-то премий… Но дело это скучное, и неблагодарное; на все замечания вполне годится ответ: ну, так составьте свой справочник.

Гораздо более интересное и спорное начинание — «Жизнь по понятиям» — анализ основных литературных направлений, существующих на нынешний день, или, как сказано в аннотации, «путеводитель как по парадным залам, так и по чуланчикам нашей словесности». С ироническим подзаголовком — «все, что вам нужно знать, чтобы прослыть человеком, хорошо разбирающимся в современной литературе».

Не «хорошо разбираться», а «прослыть разбирающимся». Иными словами, как бы гламурный справочник для людей из светской тусовки. Как бы не всерьез. Это позволяет автору говоря о серьезных вещах, сохранять едва уловимый, иронический оттенок.

Вот, например, фрагмент из статьи «Амплуа литературное»:

«Уподобление писателя актеру, который неосознанно или сознательно играет ту или иную роль в общем спектакле (концерте) родной литературы, возникло еще в эпоху романтизма, предложившего своих кандидатов на амплуа пророка, трибуна, трагического героя, мудреца (резонера) и безмятежного созерцателя. С движением литературы сквозь Х1Х и ХХ столетия расписание ролей пополнили также жрец, оракул (медиум), шут (клоун, фигляр), поэт для поэтов. Непризнанный гений, отщепенец (изгой, «проклятый» поэт), аристократ, провокатор, возмутитель спокойствия (скандалист), властитель дум (совесть нации, великий писатель земли русской), элитарный (высоколобый) писатель, и, наконец, профи (профессиональный литератор). Применительно к литературной критике правомерно говорить о таких устоявшихся амплуа, как лидер (идеолог) литературного направления, мыслитель (философ, публицист), художник (артист) или эксперт…

Причем в подавляющем большинстве случаев указания на то или иное писательское амплуа в классическую эпоху являлось результатом не столько самооценки художника, сколько его оценки другими художниками, критиками, властью, квалифицированным читательским меньшинством… в этом смысле следует рассмотреть такие аттестации, как «великий писатель земли русской» (Владимир Ленин о Льве Толстом), «трагический тенор эпохи» (Анна Ахматова об Александре Блоке), «полумонахиня-полублудница» (Андрей Жданов об Анне Ахматовой), «лучший, талантливейший поэт советской эпохи» (Иосиф Сталин о Владимире Маяковском).

Положение радикальным образом переменилось в эпоху постмодерна, когда… художественные тексты стали восприниматься не самоценно, но как производное той или иной авторской стратегии, как своего рода материализация того или иного амплуа. Например, амплуа «совести нации» (эту роль в глазах власти и средствах массовой информации в 1990-е годы играл Дмитрий Лихачев), или амплуа «сексуальной контрреволюционерки», которое закрепила за собой Вера Павлова, или амплуа «современного классика», в которое обдуманно вживается в последние годы Владимир Маканин. Теперь отрефлектированный выбор той или иной литературной роли оценивается как очевидный признак художественной вменяемости…

См: АВТОР, ВЛАСТИТЕЛЬ ДУМ, ИМИДЖ В ЛИТЕРАТУРЕ, ПОВЕДЕНИЕ ЛИТЕРАТУРНОЕ, ПОЗИЦИОНИРОВАНИЕ В ЛИТЕРАТУРЕ, СТРАТЕГИЯ АВТОРСКАЯ, ЭЛИТАРНЫЙ ПИСАТЕЛЬ».

Надеюсь, читатель этой статьи сумеет уловить иронию, скрытую в некоторых сопоставлениях; а также увидеть еле уловимый сдвиг, позволяющий говорить о том, о чем в «приличном литературном обществе» говорить не совсем принято.

Например, о «либеральном терроре в литературе»…

А уж статьи о «птичьем языке в литературе», «дилетантизме в литературе», «книггерах, рабах литературных» «клонах в литературе», «табу в литературе», и о «конфузном эффекте в литературе» не столько саркастичны, сколько весьма поучительны для любого, кто намерен не только «прослыть знатоком», но и как-то выжить в этой неверной области.

Впрочем, для аудитории «РФ», наверное, наиболее значимо то, что «Жизнь по понятиям» — едва ли не единственный справочник последнего времени, где фантастика оказывается включенной в единый литературный процесс наравне с другими направлениями и жанрами, а ключевые фигуры современной фантастики — полноправные участники этого процесса. Можно сколь угодно спорить, правомочно ли помещать в словарь сомнительный термин «либерпанк», но замечательно уже само намерение рассказать экспертам ( а на деле это, конечно же, книга для экспертов) о космической опере, киберпанке и либерпанке, о «криптоисторическом дискурсе в литературе», о «сиквеле», «турбореализме», «сказочной фантастике», и — на «Ф» — «фантазме в литературе», «фантастике», «фэнтези, фэнфике, фанлите», «фэнтези», «фентези славянском», «хорроре в литературе», «эскапизме в литературе».

К фантастке Чупринин подходит с той же мерой серьезности (и иронии) как и ко всему остальному. Вот, например, фрагмент из статьи, которая так и называется «Фантастика»:

«… уж на что, казалось бы, фантастичны по своим сюжетам и смысловым допущениям «Альтист Данилов»Владимира Орлова, «Четвертый ледниковый период» Анатолия Курчаткина, «Кысь» Татьяны Толстой, «Жизнь насекомых» Виктора Пелевина… а молва, не колеблясь, числит их по ведомству качественной литературы, тогда как книги, в том числе и очень удачные, Кира Булычева, Олега Дивова, Александра Зорича, Михаила Успенского, иных фантастов со справкой неумолимо выталкиваются за черту мейнстрима, в область, которую эти же самые писатели обиженно называют «фантастическим гетто».

Тут тайна, далеко не во всем поддающаяся объяснению. Ибо можно, конечно, родовым признаком фантастики считать ее априорно досуговый, развлекательный характер…. Но — согласимся — произведения Аркадия и Бориса Стругацкого уж никак не хуже написаны и ничуть не менее сложны по своему внутреннему устройству или значительны по авторскому месседжу, чем произведения, предположим, Василия Аксенова или Юрия Арабова, а вот поди ж ты — пятьдесят лет интенсивной работы должно было пройти, прежде чем роман С. Витицкого «Бессильные мира сего» на равных попал в шорт-листы престижных общелитературных, а не узкокорпоративных премий.

И невольно возникает предположение, что центральная проблема здесь — в изначальном позиционировании. В том, что крусановский «Укус ангела» впервые появился на страницах журнала «Октябрь», а не журнала «Если», и что «Кысь» Татьяны Толстой не была интерпретирована как вполне ординарное (и по замыслу, и по уровню сюжетной изобретательности) явление фантастической прозы по той лишь причине, что за писательницей тянулся долгой шлейф восторга и трепетных ожиданий»….

Можно поспорить? Да, разумеется. Но для «Большой литературы», надо сказать, точка зрения весьма нехарактерная. А для фантастоввроде бы и очевидная, хотя, прямо скажем, лестная.

В самом конце книги — именной указатель. Кто в каких статьях был упомянут. Иными словами, кто сейчас важен для русской литературы.

Наугад: «Филдинг Хелен — импортозамещение в литературе». «Фурцев Всеволод — поколенческий расизм, шовинизм, радикализм, шок в литературе», «Носов Николай Николаевич — культовый писатель, сиквел, фанфик», Буркин Юлий Сергеевич — кроссовер; приколы в литературе, универсализм творческий», «Брынцалов Владимир — ангажированность в литературе», «Семенова Мария Васильевна — автор фантомный, досуговая литература, импортозамещение в литературе, межавторская серия, православная светская литература, приквел, сиквел, сказочная фантастика, соавторство, фэнтези славянское».

И, наконец:

«Пушкин Александр Сергеевич — автор фантомный; альтернативно-биографическая литература, антиисламизм в литературе, аутизм и коммуникативность, вакуумная поэзия, властитель дум, богема литературная, войны литературные, жанры и субжанры, историческая литература, квалифицированное читательское меньшинство, конфузный эффект, космополитизм в литературе, криптоисторический дискурс, критика литературная, критика непрофессиональная, литература больших идей, литературный процесс, маска литературная, металитература, метапроза, мода литературная, монтаж литературный, название произвеления, ненормативная лексика, никакой язык, пастиш, плагиат, позиционирование, позиция литературная, поколенческий расизм, шовинизм, порнография, приапея, сентиментальная литература, сиквел, табу в литературе, текст в тексте, триллер, универсализм творческий, хоррор, целевая читательская аудитория, шинельная ода, шок в литературе, эротическая литература, эстрадная поэзия»…

Наше все в полном смысле.

Я бы, впрочем, еще добавила «фанфик», «сказочную фантастику» и «славянскую фэнтези»…