ПОСМЕРТНЫЕ ЗАПИСКИ НЕУДАЧНИКА

«…Наверное, из меня мог бы выйти неплохой литературный критик… А что это за профессия такая? — тут же спросил Лонли-Локли. Самая бесполезная профессия во Вселенной… Критики читают то, что написали другие люди, а потом пытаются объяснить, почему им это не понравилось. Иногда они умудряются прилично на этом заработать» (Макс Фрай. Волонтеры вечности)

Популярность виртуального Макса Фрая (ни читатели, ни даже критики не могут с уверенностью сказать, кто это такой и вообще — такой, такая или такие) началась с сетевых публикаций (Макс — человек в Сети более чем известный) и с «Азбучных» томов в глянцевых обложках. Это теперь он выходит в элегантном охряном дизайне. А раньше был как все…

Впрочем, грань между элитарной и массовой литературой, как отметили Марина и Сергей Дяченко в известном читателям «РФ» интервью, порой именно в обложках и заключается. Люди, ценящие хороший слог и нешаблонные приемы, Макса Фрая отметили уже тогда.

Сейчас, когда это имя все больше мутирует в брэнд, наверное, имеет смысл отрешиться от несколько скандальной славы сэра Макса как сетевого обозревателя и литературного человека-невидимки и обратиться непосредственно к самим текстам, принесшим Максу Фраю такую известность (подкрепленную нечеловеческой сетевой активностью, но это тоже надо уметь). Лично я симпатизирую невидимому автору.

Тем более, по слухам, то ли сам Макс Фрай, то ли его часть родом из Одессы. То есть моя землячка.

Возник сэр Макс как литературный персонаж в неуютное историческое время — в эпоху нестабильности, политических кризисов, инфляции, дефолта и прочих радостей. И многим нашим соотечественникам было довольно неуютно. Причем, неуютно часто бывало людям вполне мягким, интеллигентным, со склонностью к мечтательности и полным отсутствием деловой хватки (им, впрочем, неуютно почти всегда и везде). Так что история про чудесные приключения героя — это очень наша история.

Представьте себе молодого человека, не обремененного ни семьей, ни друзьями, уныло тянущего лямку в какой-то заштатной газетенке — то ли ночным редактором, то ли ночным корректором. Поскольку единственное, чем отличается наш герой — сдвинутым суточным ритмом. Иными словами, днем он предпочитает спать, а ночью работать. Так бы и жил он под серым небом средней полосы, если бы некий сэр Джуффин Халли, грозный начальник Малого Сыскного Войска, маг и кэгэбэшник (что в нашем представлении часто одно и то же), не выдернул его из опостылевшей действительности в уютный мир города Ехо, где наш герой сразу пришелся ко двору (в буквальном смысле — ибо был обласкан местным королем), стал заместителем милейшего сэра Джуффина, приятелем, сотрапезником и собутыльником друзей-сослуживцев и великим магом. С ответственнейшим заданием — пресекать незаконную практику других магов, поскольку если каждый будет делать что ему заблагорассудится, черт знает, чем все может кончиться.

«Нам не нравится время, но чаще — место» — писал Бродский. Да и мастера фэнтези давно твердят — если тебе неуютно здесь, возможно, тебе придется по мерке какой-то другой, именно твой мир. В котором именно тебе будет хорошо. На этом, построен, скажем, сериал «Колдовской мир» Андре Нортон. Но то, что хорошо англосаксу и бывшему вояке Саймону Трегарту, нас, возможно, не очень устроит. Потому что мы мечтаем о другом.

Город-государство Ехо, приютивший Макса, оказался воплощением идеального европейского провинциального города в нашем представлении — здесь нет небоскребов, бензиновой вони, метро, хайвэев и фабричных труб. Зато есть тротуары, выложенные мозаичными плитами, сады, особняки и ресторанчики на каждом углу. Ну и все остальное, что нужно для жизни — тюрьма, дом свиданий, ежедневная газета, королевский дворец и полицейское управление во главе с грозным и туповатым начальником (с которым ведомство Макса, естественно, находится в постоянных контрах). И, что самое главное, населен этот город людьми, очень напоминающими до ностальгической боли знакомое народонаселение стругацкого Мира Полудня. Людьми веселыми, любопытными и незапуганными. Иными словами — мир как раз для маргинального интеллигента Макса. Да и для всех нас.

Вот Великолепный Макс и зажил полной жизнью. В полную меру своих способностей. Расследовал чудовищное дело с Королевским Паштетом. Разгадал тайну Исчезнувшего Города. Справился с лесными разбойниками-мертвецами. Впрочем, те, кто прочтут остальные тома эпопеи (в частности, романы «Гнезда Химер» и «Наваждение») увидят, что впоследствии герою довелось участвовать в событиях гораздо большего размаха — даже стать ключевой фигурой в апокалиптической Битве Богов («Мой Рагнарек»). Кстати, к чести Макса нужно сказать, что, всячески щеголяя своими новообретенными магическими способностями, он — в серьезном деле — употребляет их весьма осторожно. Даже, я бы сказала, великодушно. Что и позволяет ему сохранять хорошее настроение и вообще оставаться довольным собой и жизнью.

Только вот, жизнь ли это? Во всяком случае, посюсторонняя? Скорее сон, или даже, посмертный сон. Недаром ритуальное приветствие героев звучит «вижу вас как наяву». Недаром к женщине изысканно обращаются «незабвенная». Не «незабываемая», заметьте, а именно «незабвенная». И вовсе не потому, что у виртуального автора неладно с русским языком — с ним-то как раз все в порядке. Да и сам «Макс» проговаривается: «Я... иногда начинал ощущать себя мертвецом, который очень неплохо устроился в своем загробном мире». Мир Макса Фрая — именно Рай Для Бывших Советских Граждан, где, в отличие от, скажем, мусульманского рая с его гуриями, фонтанами и шербетом, или от мрачноватого великолепия воинственной скандинавской Валгаллы полным полно уютных дешевых (а то и вовсе бесплатных) забегаловок, внушительные оклады, непыльная работа с добрым начальником и вполне карманные, безопасные приключения — ведь надо же чем-то заняться в промежутке между завтраком и обедом. Рай, где тебе адекватно отвечают на извечный русский вопрос «ты меня уважаешь?» еще до того, как вопрос этот слетает у тебя с языка.

В краю загробного блаженства легко быть добрым, щедрым и всеми любимым. Еще бы — что бы ты ни сделал, все тобой восхищаются. Не завалил по наитию первое производственное поручение — кричат: какой вы талантливый и непредсказуемый! Мягко пообщался с местным населением — восторженно констатируют: какой вы грозный! Напялил пожалованную королем мантию смерти — естественно, черную с золотом — восторгаются: какой же вы душка! Услаждаешь слух коллег заезженными шуточками — хохочут: во, юморист! Но стоит лишь великолепному, удачливому Максу по недоразумению оказаться в своем собственном (в нашем, реальном) мире, как он тут же превращается все в того же унылого зануду и начинает нудно жаловаться читателю, как его бывшая пассия наплевала ему в душу, присвоив себе, не поделившись, совместно нажитое имущество — целый шкафчик видеокассет! И страшно мстит — получив в свое пользование магические способности, забирает из-под носа у коварной собственницы вожделенную коллекцию с собой в мир иной. Вместе со шкафчиком. А заодно с видаком и телевизором. И радостно потирает руки — эк я ее!

Но это в том, вернее, в этом мире. В котором все, как известно, кончается плохо. И девушки тебя не любят. В мире же Макса, что бы ты ни сделал, все кончается хорошо, или, вернее, правильно. Так, как надо. И некоторый джентльменский набор постмодернистских приемов и философских отступлений здесь скорее призван завлечь издателя и критика, а не читателя. Поскольку читатель покупается другим — полным и абсолютным ощущением комфорта, как в пятизвездочном отеле умеренно экзотической и очень дружелюбной страны (шведский стол, бар и все остальное — включено).

В свое время один из биографов Толкиена определил его мир, как «мир, в котором нравственные проблемы воспринимаются всерьез и где возможно принимать правильные решения». Постмодернистский мир Макса Фрая — мир, где «правильного» и «неправильного» вообще не может быть, поскольку «правильным» заведомо окажется все, что бы ты ни сделал. В нынешней стрессовой ситуации, когда среднему постсоветскому человеку постоянно приходится выбирать не столько между добром и злом, сколько между большим и меньшим злом, авторы жанровых (да и не только жанровых) романов, сознательно или подсознательно стараются освободить своих героев от проблемы выбора. Это, что называется, «веяние времени». Нельзя сказать, что героев Фрая влечет грозный античный рок. Какой уж тут рок — с такой-то умеренной температурой окружающей среды, когда все приключения героев, как бы они ни были своеобразны и интересны, можно определить словом «забавно»! Но и нельзя сказать, что героям эпопеи о Ехо грозит осознанный выбор страшнее, чем между ресторанчиками «Мед Кумона» и «Обжора Бунба». Лично я такую ситуацию целиком приветствую — то есть пошла бы, пошла бы в «Обжору». А потом — в «Мед Кумона». Вот так, махнув рукой на расходы — да и какие это расходы для человека, облаченного в мантию Смерти! И чтобы потом не чтобы друзья сидели рядом, а поклонники любовались издали. Полагаю, многие согласились вот так — выбирать между рестораном и рестораном, ходить по мозаичными мостовым, знать, что деньги не кончатся завтра всерьез и навсегда, что жизнь хороша еще и потому, что все еще впереди; в запасе у тебя не годы — столетия.

Потому, наверное, я и прощаю Максу Фраю такую явную игру в поддавки. Да и кто бы не простил…