ПОКРИТИКУЙТЕ МЕНЯ, ПОЖАЛУЙСТА!

Мария Галина

Человек, решивший заняться критикой фантастики, оказывается в несколько двойственном положении. С одной стороны, критиков, работающих в этой области, мало, и существует некая почти стопроцентная гарантия, что все, что ты ни напишешь, будет напечатано — если не в одном журнале, так в другом.

С другой стороны, хотя бы минимальный профессионализм от начинающего критика требуется. Подчеркну — эта статья адресована именно начинающему критику; критик действующий так или иначе все тонкости профессии освоил. Поэтому сначала о вещах, в общем, профессионалу известных.

Что такое критика?

Начнем с того, что есть критика и есть фантастиковедение. Фантастиковедение — это отрасль литературоведения, занимающаяся фантастикой. В принципе, от критики оно отличается в первую очередь объективным, «внеличностным» подходом и стремлением к обобщению материала. Иными словами, исследование, скажем, идеи великих строек в фантастике 30-х или 40-х годов ХХ века безусловно будет фантастиковедением, и здесь работы откровенно слабые и тенденциозные будут рассматриваться с той же мерой академического внимания, что и работы талантливые. Фантастиковед, разумеется, имеет полное право выражать свое мнение по поводу той или иной книги, но оно как бы выносится за скобки — исследуется не качество произведений, а их тематика.

Исследование, скажем, тенденций в современной фантастике — т.е. ее обзоры вполне могут тоже относиться к фантастиковедению — одним из условий здесь будет попытка исследователя привязать их к истории жанра.

Впрочем, это вопрос скользкий — критик легко может превращаться в фантастиковеда, поскольку границы этих областей размыты. Как ни странно, обратное превращение — то есть фантастиковеда в критика — происходит с гораздо большим трудом.

Дело в том, что фантастиковед по определению ученый. Он прекрасно разбирается в вопросе, отличается аналитическим мышлением и способностью к нешаблонным умозаключением (последнее, впрочем, скорее желательно), а вот обладать журналистским даром, чутьем и бойким пером ему не обязательно. (Именно этим и объясняется то обидное недоумение, которое испытывают доктора всяческих филологических наук, признанные специалисты, когда редакторы массовых журналов заворачивают их трогательные попытки писать для «публики»). Критик — иное дело. Теоретически он должен писать если не блестяще, то, по крайней мере, бойко и обладать ярко выраженными вкусовыми пристрастиями и чутьем, позволяющим ему выделять из текущего совершенно оглушительного потока новые имена и яркие произведения. Потому что если критик будет писать про серятину, то никто его, критика, читать не будет. Хорошо бы ему заодно придумать какую-нибудь собственную концепцию — вычленить или выдумать новое направление в фантастике, например. В сто раз лучше, если эта концепция подтвердится. Конечно, желательно также, чтобы критик обладал и качествами, украшающими литературоведа — то есть хотя бы зачатками аналитического ума и знанием истории предмета, но это, увы, недостижимый идеал.

В советское время фантастика серьезным жанром не считалась (основной ее массив шел через детские и молодежные издательства), но одновременно власть ее как бы опасалась. В результате фантастиковедение у нас было (хотя бы в загоне), а критики, по-моему, не было вообще. Разбор (в широкой прессе) отдельных современных произведений предпринимался в основном тогда, когда авторов этих произведений хотели замочить. Слово критика тогда именно так и воспринималось — как расправа по социальному заказу (например, печально известная критика творчества Стругацких пера Ю. Медведева, напечатанная в одном из сборников ВТО — Всесоюзного Творческого Объединения молодых писателей-фантастов при издательстве «Молодая Гвардия»). Поэтому критической школы у нас нет. То, что я тут пишу тоже не претендует на эту роль — это просто некие попытки формализовать требования к критическим работам, а удачные или нет, это уж как получится.

Итак, теоретически, критик должен рассматривать фантастическое произведение по тем правилам, которые обычно прикладываются к научной работе. Сначала резюме (изложение краткого содержания), потом новизна (что такого автор написал замечательного, чего раньше не было, или как он нешаблонно развил идею предшественников). Потом материалы и методы (то есть литературное качество произведения, стиль, по крайней мере, умение складно писать в строчку, достоверность вымышленного мира и героев). И, наконец, цели и задачи (то есть, для чего собственно все было написано — преследовал ли автор задачу поведать миру своим произведением что-то очень важное, или же, может быть, он ничего такого не хотел, а сверхидея произведения возникла, как это часто бывает у очень талантливых людей спонтанно, сама по себе, часто противоположная первоначальному замыслу). Есть еще такой пункт, как история вопроса — то есть, в данном случае, как эта работа соотносится с другими, более ранними, близкой тематики. Именно для этого критик и должен знать фантастику «почти как литературовед». Мало того, в отличие от литературоведа он должен изложить все это так, чтобы читатель, во-первых, понял, о чем речь, во вторых, захотел прочесть то произведение, которое критик хвалит и отложить в сторону то, которое он ругает. Или наоборот — главное, чтобы у читателя тоже возник эмоциональный импульс. Если критику удалось его вызвать — он молодец. Если это удалось литературоведу — он критик.

Литературовед может писать свой труд годами — материал не убежит, разве что другой литературовед успеет раньше сказать именно это, судьбоносное, но в науке это всегда так. От критика требуется оперативность. Выловил на прилавке или в издательстве — отозвался. Через год твои блестящие построения никто не опубликует — время вышло. Пресса публикует исключительно рецензии на новинки — и правильно делает. Еще кто-то написал на эту же тему — на здоровье. Тем лучше, значит, ты выловил действительно что-то стоящее.

* * *

Теперь о тех сложностях, с которыми сталкивается критик. Во многом это — необходимость следовать старинной игре «вам барыня прислала сто рублей — черного и белого не покупать, «да» и «нет» не говорить. Вы поедете на бал?».

Сто рублей — в данном случае — книга, на которую критик пишет рецензию. Поездка на бал — публикация рецензии.

Во-первых — объем. Все вышеперечисленное по пунктам должно укладываться в 1.5-3 тыс. знаков (с пробелами). Это стандартный объем рецензии на ОДНО произведение (роман, заметьте!) в газете и журнале. Если автор известен или произведение, что называется, знаковое, можно выдать и 5-6 тыс. знаков. Но солидные редакции обычно в данном случае обращаются к солидным критикам.

Во-вторых — качество произведения. Каким-то шестым чувством, необходимым критику, он должен выловить из общего потока (огромного!) то, что окажется интересным. То есть, то, что заметят даже не читатели, а другие критики (не секрет, что многие критик брезгуют тем, что читатель раскупает, как горячие пирожки). Свой смысл в этом есть — критики обычно замечают то, что так или иначе определяет тенденции современной фантастики, ее будущее, формируют ее лицо. В этом смысле некоей гарантией качества является уже раскрученное ИМЯ, но как правило каждое ИМЯ, грубо говоря, окучивают определенные критики и втиснуться в их тесные ряды не так-то просто. Замечательно, если ты выцепил из общего потока то, что сейчас неизвестно, но потом получит профессиональные премии. Мелочь, а приятно.

Тем не менее, если произведение уже успело заполучить все, что можно, то смысла нет изливать о нем свое, наболевшее. То, о чем уже говорят год, а то и больше, уже отрецензировано в хвост и в гриву. Поэтому чем быстрей, тем лучше. Желательно добывать сигнальные экземпляры — так оно вернее. (В Сети разборы старых книг вешай сколько хочешь, и резонанс будет, потому что фэнов у известных писателей много, но Сеть — это отдельный разговор, и сетевой критики мы сейчас касаться не будем).

О таких мелочах, как требование не ошибиться слишком сильно в написании названия, а также имени и фамилии автора, я не говорю. Желательно также по возможности списывать с форзаца все выходные данные книги — год, издательство, место публикации, количество страниц, имя и фамилию переводчика (если он есть), а также мистическое число ISBN, которое обычно содержит десять знаков и потому ошибиться в нем особенно легко. Его, правда, требуют не все публикаторы рецензий, но чем черт не шутит.

И, наконец, самая большая трудность — рассказать о произведении так, чтобы самый элегантный его ход, разгадка страшной тайны, развязка, которую с нетерпением ждешь, осталась для читателя неизвестной. То есть, с одной стороны, надо кратко изложить сюжет, с другой стороны так, чтобы читатель до конца не догадался, в чем же там все-таки дело. Иначе он книгу может и не купить — зачем? А именно для этого — чтобы побудить читателя купить книгу, и публикуются рецензии. Если книга такая паршивая, что ее лучше сразу пустить на макулатуру, а критик честно об этом пишет, то такую рецензию печатают менее охотно. Не из желания защитить обиженного писателя, а потому, что зачем тратить на заведомый трэш — на плохую книгу — печатную площадь? Она же, как известно, не резиновая. Лучше написать о чем-то, что действительно стоит внимания. Впрочем, отрицательную рецензию на очень известного автора могут и напечатать — шума ради. Книга-то все равно будет пользоваться спросом, а скандал тоже входит в перечень приемов пиара. Иногда о скандале заботятся сами авторы — если они достаточно умны. Например, я знала автора, который всем действующим критикам, в том числе и мне, разослал по мэйлу рыбу рецензии на свою новую книгу, которая начиналась так: «Перед вами — самая омерзительная книга за все последнее десятилетие!». Писатель, правда, был мэйнстримовский, и книгу я так и не прочла, но сам метод достоин уважения.

Обидны не отрицательные отзывы — обидно, когда тебя не замечают. Поэтому если хочешь с кем-то расправиться особо изощренным способом — не пиши о нем вообще. Но если уж ругать автора так, чтобы ему, автору, было неприятно, пиши, что его работа вообще не заслуживает даже критики. При этом, если критик обладает определенным навыком, можно добиться того, чтобы обидные обвинения на первый взгляд казались похвалой — например: «работа имярека лежит в почетном русле просветительской фантастики 60-х». Или «видно, что автор великолепно знает фантастическую литературу «третьей волны», к которой активно обращается в своем новом романе» — если учесть, что уже схлынула волна четвертая, похвалой это можно назвать с большой натяжкой. Правда, критик должен знать, что это такое — третья и четвертая волны — и с чем их едят. «Добротная» и «качественная» — тоже «как бы» похвалы, хотя честнее (и обиднее) будет прямо сказать — «вторичная». Резкая и нелицеприятная критика может сделать начинающему критику великолепное имя — если его сразу не побьют, то потом всю жизнь будут уважать.

Но тут другая сложность: ругать авторов известных «работающие» критики не очень-то любят.

* * *

Вот об этом-то и стоит поговорить отдельно.

В отличие от литературоведа, сохраняющего видимость объективности, критик почти обязан проявить субъективность. То есть, прямо сказать (впрочем, обосновав это) — нравится, не нравится. Тем не менее, именно от этой задачи критики часто стараются ускользнуть, сохранить академически бесстрастный тон. Я сама иногда так делаю — когда деваться некуда.

При этом вовсе не всегда критик боится кулаков писателя. Тут все гораздо сложнее. Дело в том, что начинающий критик, приходя в фантастику, знает только тексты. И оценивает их относительно объективно — то есть, сообразуясь исключительно со своим собственным литературным вкусом. Поэтому обычно пишет он толково, по делу и жестко. Мало того, у него еще имеется по молодости некое представление об «идеальном романе», с которым он сверяет романы рецензируемых писателей. А потому он может прямо заявить, что имярек-1 исписался, что предпоследний роман имярека-2 — явная творческая неудача, а последний, вроде бы уже получше, а то, что пишет имярек-3 на деле к фантастике не имеет никакого отношения и т.п. Отдельные вещи, которые ему действительно понравились, он хвалит, причем исключительно по делу.

Затем его начинают печатать, и он начинает ездить на конвенты. Тут и выясняется, что все писатели, которых он так бойко приложил, неплохие, в общем-то, люди. И книжки ему свои надписывают, и выпивку ставят, и вообще… зря он их обидел. Потому что в фантастике, как и везде, существует своя сложная система отношений, и нарушать ее опасно. Побить не побьют, но общаться не будут. В результате критик, освоившись с раскладом и табелью о рангах, после нескольких конвентов пишет про имярка-1 и 2 гораздо мягче, а про имярека-3 не пишет вовсе.

Мало того, не все, но многие критики в душе писатели. А то стали бы они с таким садистским удовольствием объяснять другим писателям как надо писать. А если принять, что почти каждый критик — писатель, то справедливо и обратное — почти каждый писатель — критик. То есть, если ты кого приложил, то тебя могут приложить еще и не так. И почти всегда справедливо — мало есть таких текстов, к которым в принципе нельзя было бы придраться, а обруганные писатели люди злопамятные.

Поэтому мой совет начинающим критикам:

Быстро прострелить все ключевые точки. Написать жесткие нелицеприятные рецензии на все новые опусы современных мэтров. Вывесить их в сети на людных форумах, но лучше — напечатать оф-лайн (если удастся). Пускай фэны горячатся, ругают вас — вам же лучше. Потом съездить на несколько конвентов, помириться с мэтрами, выпить с ними и написать несколько выдержанных в объективно-доброжелательном тоне обзорных статей. Завести полезные знакомства. В идеальном случае выдумать новое направление в фантастической литературе, какую-то сногсшибательную концепцию и заявить о ней где только можно. А потом сесть и написать свой собственный опус. Если не успех, то некоторый шум обеспечен.

Можно идти и другим путем — никого из принципа не ругать. То есть ругать, но тех, кто не может ответить — мертвых или западных фантастов. Съездить на несколько конвентов. Познакомиться с авторами. Выпить с ними… далее по тексту.

Впрочем, есть люди, которые не следуют ни одному из этих сценариев. И почему-то пользуются любовью писателей и уважением коллег. Загадка, да и только…

* Статья представляет собой доклад, прочитанный в рамках семинара «Фантастический ликбез» на Ассамблее фантастики «Портал-2004»