СОВРЕМЕННАЯ АНГЛОЯЗЫЧНАЯ ФАНТАСТИКА: ТЕНДЕНЦИИ И ПЕРСПЕКТИВЫ

Михаил Назаренко

Рассказать о том, что происходит в английской и американской фантастике в последние годы — задача нелегкая: один только список лучших романов 2003 года, составленный экспертами журнала «Локус», включает полсотни названий. Как тут за всем уследить! Поэтому заранее прошу прощения у тех, кто решит, что я называю слишком мало имен, — и тех, кто сочтет, что я упоминаю слишком многих, а значит, подробно не говорю ни о ком.

И все же — почему разговор на эту тему мне кажется актуальным? В частности, потому, что возникают очень уж любопытные параллели с современным состоянием отечественной фантастики. Не столько параллели, впрочем, сколько контраст. Разница между «ними» и «нами» — не только количественная (понятно, что объем книгоиздания в США и Британии не в пример больше нашего), но и качественная. «Они» могут позволить себе гораздо больший разброс жанровых форм, большую творческую свободу — и увидеть свои книги напечатанными. Причем не с фиговым листочком «мейнстрима», а с гордым именем «SF», «speculative fiction», на обложке. Этому не в последнюю очередь способствуют небольшие издательства («small press»), которые выпускают — пусть небольшими тиражами и за не очень низкую цену — книги оригинальных, полузабытых или несправедливо обойденных успехом авторов: Р.А. Лафферти, Эйба Дэвидсона, Эдуарда Уитмора — если назвать всего лишь трех. Да и грандиозный сборник Джорджа Р.Р. Мартина «Дж.Р.Р.М.: РРетроспектива» увидел свет в одном из подобных издательств.

Однако при этом Джон Краули, закончивший наконец работу над «Эгипетским квартетом», не может найти фирму, которая издаст все четыре тома разом! А какая судьба ждет писателя-середнячка, не избалованного вниманием литагентов и публики, — об этом хорошо написано в недавно переведенной на русский язык статье Джейн Остен Доу ( http://www.russ.ru/culture/network/20040328.html).

Еще одной специфической чертой западного (будем говорить так) литературного обихода является сосуществование писателей разных поколений — гораздо более активное, чем в наших краях. Конечно, и у нас могут почти одновременно выйти мемуары Казанцева и очередной опус Макса Фрая, — но разве это не выглядит курьезом? Между тем, в Америке недавно вышел новейший... вернее, самый первый, написанный еще в 1930-е годы роман Хайнлайна «Для нас, живущих», — к немалому удивлению читателей, во многом предвосхитивший созданного гораздо позже «Чужака в чужой стране». Активно продолжает работать Брэдбери: только в 2000-е годы у него вышли три новые книги. Из поколения 1960-х до сих пор в высшей степени активна — и как писатель, и как общественный деятель — Урсула Ле Гуин; мне ее новые книги кажутся очень слабыми, но большинство критиков придерживается иного мнения. Из семидесятников продолжают оставаться в центре внимания Джордж Мартин и Джин Вулф; что уж говорить об экс-киберпанках, Орсоне Скотте Карде, Дэне Симмонсе и многих, прославившихся совсем недавно — в 1980-е.

Что может выйти из такого смешения времен? А никакого смешения на самом деле нет — не больше, чем тридцать лет назад, когда последние эскадроны Новой Волны вели перестрелку с мастеровитой молодежью и наиконсервативнейшими стариками. Фантастика принимает все. Без скидок на прошлые заслуги или грядущие успехи.

А в результате проявляются неожиданные тенденции. В «Энциклопедии НФ» Джона Клюта и Питера Николса (1993) имеется специальная статья, посвященная КЛИШЕ. Кто мог предвидеть, — пишут авторы, — что в фантастике 80-х расплодятся летающие в космосе деревья, а британские поэты-романтики будут встречаться с инопланетянами и монстрами?! Кто бы (добавлю от себя) предсказал появление в 1972 году великолепной саги Ричарда Адамса, посвященной эпическому странствию кроликов, а следом за ней — вороха продолжений в новом жанре «анималистической фэнтези»?!

С какими же новыми клише — или, скажем осторожнее, тенденциями — приходится сталкиваться современному читателю? Совершенно неожиданным оказался вал детской фэнтези. Толчком, понятное дело, послужили книги Роулинг (замечательные книги, кто бы что ни говорил), но и соперники ее пишут отнюдь не «Таню Гроттер». После того, как четвертый «Поттер» завоевал премии «Хьюго» и «Локус», организаторы последней даже ввели особую номинацию: «лучшая книга для детей». И первым же лауреатом стал Нил Гейман, чья позапрошлогодняя повесть «Коралайн» (этакая «Страна Чудес» XXI века) собрала в высшей степени внушительный набор знаков отличия: «Хьюго», «Небьюла», «Локус», Британская премия НФ, премия Брэма Стокера; в этом году Британскую премию НФ уже успела получить новая сказка этого разностороннего автора — «Волки в стенах».

А Терри Пратчетт (коллега, друг и соавтор Геймана) вообще считает себя прежде всего детским, а уж потом взрослым писателем: две сказки о Плоском мире — «Потрясающий Морис и Его Образованные Грызуны» (2001) и «Маленькие свободные люди» (2002) — не только получили ряд премий, но и были «на ура» восприняты взрослыми, солидными людьми. Так или иначе, писатель верен себе: «Морис» — не только одна из самых сильных его книг, но и едва ли не самая мрачная. И при этом — со счастливым концом. Весьма подходящее для детей сочетание. Услышав о новых успехах Пратчетта, режиссеры вспомнили о его старых книгах, и команда создателей «Шрека» готова вплотную заняться трилогией о номах, с которой, кстати сказать, и началось знакомство русских читателей с романами британского фантаста.

Даже Джин Вулф поддался общему поветрию, но, как обычно у этого коварного автора, роман «Волшебник» (2003), первый том дилогии «Волшебник-рыцарь», только притворяется сказкой о подростке, попавшем в квазискандинавский мир. Все гораздо сложнее, но насколько сложнее?..

Необходимо назвать и еще одно имя. Филипп Пулман, автор трилогии «Темные начала», чья безумная популярность заставляет меня подозревать: прогнило что-то в западном истеблишменте. Плохо написанные, глупо-богоборческие, навязчиво-идеологичные книги занимают третье место среди любимых книг англичан по опросу Би-Би-Си. Впрочем, два тома из трех уже изданы по-русски — составьте свое мнение сами.

Фантастика, естественно, продолжает оказывать самое активное влияние на мейнстрим. Перебежки ОТТУДА СЮДА и ОТСЮДА ТУДА наблюдаются постоянно. Видная канадская писательница, лауреат Букеровской премии Маргарет Этвуд уже много лет защищает честь «серьезного» прозаика и отрицает, что пишет НФ — «эти книги о говорящих кальмарах в открытом космосе». Но увы! Пишет она НФ, пишет, хотя и нерегулярно. В прошлом году опубликован ее второй (после нашумевшей «Истории служанки», 1986) фантастический роман «Орикс и Крейк». Критики из «литературных» журналов отзываются о нем довольно тепло, фантасты — куда более сдержано, потому что книга, судя по всему, довольно-таки вторична.

Более любопытная история произошла с Джонатаном Летемом. После расхваленных, но не слишком, на мой взгляд, удачных НФ-романов («Пистолет с музыкой», «Амнезия творца») он подался в реалисты, прославился как бытописатель Бруклина — и теперь русский читатель с некоторой оторопью обнаруживает в «глянцевых» сериях творения Летема, а в серии книг, рекомендованных Б. Акуниным — романы Джонатана Литема...

Подобная же судьба, видимо, ждет Нила Стивенсона, которого падкие на дешевые сенсации критики в свое время объявили «Квентином Тарантино посткиберкпанка». Его «Лавина» и «Алмазный век» увидели свет в почившей серии «Новая волна» («АСТ»), а вот монументальный — и совсем не киберпанковский — «Криптономикон» (1999) и связанный с ним «Барочный цикл» (2003-2004) если и появятся, то, вероятно, совсем в другом издательстве, в другой серии и даже для других читателей. «Барочный цикл» — это не совсем «научная фантастика», а скорее «science fiction» в прямом значении слова: многотысячестраничное повествование о Науке; о Ньютоне и Лейбнице (в ряду прочих); о становлении современного Знания.

Нужно сказать, что мейнстрим если и не раскрывает приветственные объятья для фантастов, то, по крайней мере, начинает здороваться с ними за руку. Рэй Брэдбери и Стивен Кинг не так давно получили медаль «National Book Foundation» за вклад в американскую литературу — и если награждение Брэдбери было воспринято как должное, то второе имя вызвало самую настоящую панику. Как? Этого? Вот этого?.. Пощечина общественному вкусу оказалась впечатляющей.

Но вернемся из дебрей Большой Литературы к фантастике как таковой.

Давно замечено, что в англоязычной фантастике чередуются «пустые» и «полные» десятилетия: 1940-е, 1960-е, 1980-е — яркие вспышки талантов, 1950-е, 1970-е, 1990-е — затишье, развитие старых наработок, ожидание нового прорыва.

Значит, нам следует в ближайшие годы ждать появления новой Новой Волны? Или она уже пришла, но осталась незамеченной? Время негромких открытий?..

Давайте посмотрим.

Безусловно, одним из наиболее популярных жанров остается Высокая Фэнтези. «Песнь льда и огня», над которой Джордж Мартин работает уже 14 лет и будет, судя по всему, работать еще лет десять, — разумеется, сто ит выше иных (впрочем, тоже популярных) саг. Но не будем забывать и об иной фэнтези! Гай Гэвриэл Кей, обживший в романах 1990-х годов иную Италию («Тигана»), Францию («Песнь для Арбонны») и Испанию («Львы Аль-Рассана»), обратился в последние годы к фэнтезийной Византии («Сарантинская мозаика», 1998-2000) и Англии раннего средневековья («Последний солнца луч», 2004). Что на очереди?

Если Кей у нас известен довольно хорошо (переведено три романа из шести), то Грир Айлин Гилман знакома, вероятно, и не всем за океаном. Писательница, чей дебютный роман «Лунная мудрость» (1991) вызвал, по признанию Майкла Суэнвика, панику среди фэнтезистов: «Почему она? Почему не я?» И с тех пор, почти за полтора десятилетия — только две новые повести, части давно задуманной трилогии. Тексты, написанные таким сложным и богатым языком, что тот же Суэнвик (отнюдь не малограмотный человек) вынужден постоянно заглядывать в словарь английских диалектов. Гилман — человек, чью новую книгу ждут. Хотя и немногие.

На противоположном от высокой фэнтези полюсе — «твердая НФ», которую традиционно меньше интересуют люди и больше — научные гипотезы, пресловутые (спасибо госпоже Этвуд) говорящие кальмары... «и прочая аппаратура». Сборник «Ренессанс твердой НФ» (2002) зафиксировал нынешнее положение дел; и если название можно счесть некоторым преувеличением, то, во всяком случае, имен Вернора Виджа, Грега Игана, Иэна Макдональда, Пола Макоули, Кена Маклауда достаточно, чтобы говорить о сохранении традиции. Открытие последнего года — британец Джон Райт, дебютировавший впечатляющей трилогией «Золотой Век». Золотая Ойкумена, общество неизмеримо далекого будущего, мир богоподобных людей, способных возжигать солнца, — мир Фаэтона из Дома Радаманта, узнавшего, что правители изъяли из его разума воспоминания о сотнях прожитых веков...

Но в сочетании высоких технологий и древних мифов непревзойденным остается Дэн Симонс, начавший новый цикл романом «Илиум» (2003). За ним последует «Олимп», а поскольку эти два романа по замыслу автора являются «римейком» «Илиады», вполне возможно, что нас ждет и двухтомная «Одиссея».

«Гнев. Гнев, о Муза, воспой Ахиллеса, Пелеева сына... И раз уж ты начала, Муза, спой о ярости самих богов, столь вспыльчивых и могучих здесь, на их новом Олимпе, и о ярости пост-людей, хоть они и мертвы, и о ярости немногих оставшихся в живых истинных людей, хоть они и поглощены собой, и бесполезны. И пока ты поешь, о Муза, спой также о ярости задумчивых, разумных, серьезных, но не очень-то схожих с людьми существ, спящих подо льдом Европы...»

«Гиперион» требовал от читателей знания Китса и Чосера; «Илиум» выстроен на образах Гомера, Шекспира, Пруста и Набокова. Сложно? Посмотрим в конце года, когда появится русский перевод.

Премию «Локус» за лучший сборник 2002 года получил молодой американец Тед Чан — один из немногих писателей, сделавших себе имя исключительно рассказами и повестями. Часть из них выходила в журнале «Если»: «Вавилонская башня» (дебют, завоевавший «Небьюлу» — каково?!), «История твоей жизни», «72 буквы». Безумные идеи (вроде генетики, основанной на Каббале), строгий стиль и — смысл, который не теряется за перипетиями сюжета. Первоапрельская шутка этого года: высшие жанровые премии якобы не будут больше присуждаться тем, у кого их и так много. «И мы следим за вами очень внимательно, мистер Тед Чан!» Он и в самом деле заслуживает внимания.

На могилу киберпанка только ленивый не бросил щепоть земли; впрочем, многих и живым-то он не радовал. Когда Брюс Стерлинг в 1990-е годы похоронил им же и созданный жанр, он бросил яркую и точную формулировку: киберпанки выполняли ту же социальную функцию, что и Жюль Верн. Вот именно: очередная реинкарнация «технической» фантастики, которая зовет молодежь во ВТУЗы. «Микрософты», «крекеры» и «мнемоники» отошли в прошлое так же, как пушка для запуска лунного шаттла и сверхмощная подлодка с бивнем нарвала. Не случайно тот же Стерлинг назвал свой сборник 1999 года, недавно переведенный в России, «Старомодное будущее»; действие последнего романа Уильяма Гибсона происходит не в ближайшем будущем, а в ближайшем прошлом. Знаменательно!

Киберпанк был Движением, а стал жанром, приметы которого растащили мародеры. Чего и д олжно было ожидать.

А сейчас, пожалуй, наиболее примечательны авторы, которые — говоря словами Гибсона — используют фантастику в качестве «ржавой взбивалки для яиц». Вкус у получившихся блюд — «специфический», но незабываемый. Достаточно назвать Мэри Джентл, чей роман «Аш: Тайная история» (2000) известен нашим читателям. Безумная, вдохновенная смесь альтернативной истории, криптоистории, фэнтези, псевдонауки (квантовой физики) и Бог весть чего еще. XV век. Империя Карфагена, над которой не светит солнце; боевые големы; генетически выведенные полководцы, которым дает советы тактический компьютер; охота на бургундского геральдического оленя (кто читал — помнит; не читавшим еще предстоит изумиться...); Война Чудес. Но если бы все это не было растянуто на полторы тысячи страниц! Если бы автор наделила героев хоть какой-то психологией, а не только извращениями и комплексами! Если бы не прилепила совершенно ненужный хэппи-энд!.. Несостоявшийся шедевр. К прочтению рекомендуется.

То же могу сказать и о другом писателе, чьи книги — о чудо! — не испортили переводчики: Джеффри Барлоу, создатель странного посткатастрофического мира, в котором на равных обитают мастодонты, саблезубые коты, этрусские демоны и сквайры, сошедшие со страниц Диккенса. Цельности вот только нет, а мир и стиль чудо как хороши.

В поисках слова, способного обозначить странную фантастику, не укладывающуюся ни в какие жанровые рамки, неистощимый Брюс Стерлинг изобрел термин «слипстрим», в буквальном переводе означающий «завихрение» (от машины, винта самолета или корабля): нечто бурлящее и неуловимое, но зато какой напор! «Авторы слипстрима должны работать вне инфраструктуры жанровых журналов, критических статей и т.п.», — говорит Стерлинг. Да, конечно, должны бы. Только вот куда они денутся? В реальной издательской практике все авторы, упомянутые писателем, разбрелись кто в «мейнстрим», кто в «гетто».

Нельзя сказать, что термин «слипстрим» прижился — уж слишком он расплывчат. (Из русской литературы звания слипстрима удостоился только один роман. Какой? «Сандро из Чегема» Фазиля Искандера!) Но время от времени на ту сравнительно давнюю статью Стерлинга все же ссылаются, и попытки определить неопределенное явление продолжаются.

В 2002 году вышли в свет две антологии, собравшие под своими обложками Тексты, Которые Гуляют Сами По Себе. Иные критики поспешили увидеть в этом начало той самой чаемой Новой Волны, да и составитель первой из них явно добивался того же. Потока подражаний антологии не вызвали, но шум подняли, а это, собственно, и было их целью. В редакторы очередного, 39-го, выпуска престижного сборника «Conjunctions» («Связи») был приглашен Питер Страуб, озаглавивший его «Фабулисты Новой Волны». «Фабулисты», то есть «фантасты вообще», не признающие жанровых и тематических ограничений. Из тех, что известны у нас — Джон Краули, Нил Гейман, Джин Вулф... Главным недостатком сборника, по мнению рецензентов, стало то, что авторы уж слишком хотели доказать: они почти-почти совсем «настоящие» писатели (к перечисленным это как раз не относится: они себе цену отлично знают). А такие экзерсисы добром не кончаются (отечественная фантастика знает много таких примеров, не так ли?). Кроме того, слишком уж очевидна преемственность и зависимость от старой Новой Волны, поколения 60-х — начала 70-х. Не случайно в «Связи-39» вошел фрагмент нового романа Вулфа, а во вторую антологию, к которой мы сейчас и перейдем, — главы из очередной книги Муркока.

Одним из составителей антологии «Левиафан-3» (2002) был (впрочем, и остается) Джефф Вандермеер, одна из самых колоритных фигур современной фантастики: глава малого издательства «Министерство причуд» (Ministry of Whimsy), автор очень своеобразных книг и активный обитатель Сети. Его излюбленным ландшафтом остается Амбра, «Город Святых и Безумцев», борхесианский метрополис, описанный в цикле новелл (2001), одна из которых завоевала Всемирную премию фэнтези. И кто знает, сколько еще историй может рассказать Вандермеер обо всех обитателях Амбры — от гигантского гриба, заполонившего город, до столько же гигантского кальмара, живущего в реке, не говоря уж о людях, которым вот здесь приходится жить.

Вандермеера причисляют к движению «новых странных» (New Weird), от которого сам он открещивается: не любит ярлыков и предпочитает оставаться единственным в своем роде.

Но, чего греха таить, Вандермеер такой не один; прежде всего вспоминается тот, кто, собственно, и придумал термин «новые странные» и опубликовал соответствующий манифест. Чайна Мьевилль — создатель иного метрополиса, Нью-Кробузьона (романы «Perdido Street Station», 2000, и «Шрам», 2002). Крылатый — вернее, уже бескрылый гуманоид, известный как «гаруда»; безумный ученый, нанятый, чтобы изготовить ему новые крылья; киборги; жуткие твари, о которых лучше не говорить ничего. Взрывчатая смесь НФ, фэнтези и хоррора... попросту «странная» (не будем забывать, что английское «weird» сочетает в себе значения «причудливый», «непонятный» и, не в последнюю очередь, «жуткий»).

Откуда такая любовь к чудовищным городам? От учителей? Мьевилль охотно ссылается на «влияние Горменгаста и Вирикониума» — если с громадным замком Мервина Пика мы уже знакомы, то с городом М. Джона Гаррисона встреча только предстоит (но когда?). Можно заглянуть и глубже: какое бы имя ни носил очередной урбанистический пейзаж (да хоть Анк-Морпорк!), это всегда Лондон. Лондон Диккенса, Стивенсона, Честертона... и так далее, вплоть до «паропанков». Не случайно Питер Акройд в свое время написал не «Историю», а «Биографию» Лондона; живой город пустил метастазы и в новейшую фантастику.

А в стороне от «новых странных» — и в самом сердце лагеря «новых фабулистов» — обитают многие и многие, о ком стоит рассказать — или хотя бы упомянуть.

Келли Линк, автор сборника «Странное случается» (2001); Нил Гейман назвал ее «лучшим автором рассказов в любом жанре и за его пределами». Джеффри Форд, ее достойный соперник: Всемирной премии фэнтези удостоены и сборник «Помощница автора фэнтези» (2002), и роман «Физиогномия» (1997), повествующий о человеке, чья профессия — узнавать по внешнему виду человека его характер, его тайны и даже предсказывать будущее.

А вот почти тезка: Джаспер Ффорд, автор трилогии о спецагенте Четверг Некст. Представьте себе мир, в котором так называемые «реальные люди» и так называемые «литературные герои» обитают бок о бок. Что случится, если в руки злоумышленника попадет сама Джейн Эйр? И какой соблазн для мисс Четверг малость подправить финал романа...

Нет, нет, нужно остановиться. Никто необъятного... банально, однако же факт.

####

Если из этого беглого обзора и можно извлечь какой-то вывод, так это следующий: не нужно бояться. Издателям: читатели вполне способны воспринимать умные книги и даже превращать их в бестселлеры. Писателям: переступайте границы, ломайте стены, это же интересно! Читателям: не верьте пустым разговорам о том, что западная фантастика исчерпала-де себя, и только «у нас Бруты и Коклесы»... Критикам: не выдавайте вторичное за подлинное и оригинальное.

И тогда нас ждет множество прелюбопытнейших открытий.

Как вырастить лимон