МИР ПРОТИВ ГАРПА

Роман Арбитман

Джон ИРВИНГ. Мир глазами Гарпа: Роман. — М.: Иностранка, 2004. — 751 с.

Перед нами — уже вторая по счету попытка познакомить русскоязычного читателя с культовым романом американца Джона Ирвинга. Первую из попыток, предпринятую еще в начале 90-х, можно считать проваленной, и отнюдь не по вине Ирвинга. Дело в том, что роман «Мир по Гарпу» (так тогда переводилось название) был выпущен в серии «Мировой бестселлер» московского издательства «Новости». Серия была знаменита золотым конгревным тиснением на обложке и пристрастием составителей к политическому триллеру (вроде «Игр патриотов» Тома Клэнси или «Красной площади» Мартина Круса Смита), псевдо-викторианскому детективу (наподобие романов Мэри Хиггинс Кларк), романтической вампирской мистике (как в «Навсегда» Джудит Гулд) или научной фантастике (типа «Мутанта» Робина Кука). В отличие от всех перечисленных вещей, роман Джона Ирвинга категорически не вписывался в четкий жанровый канон, хотя и не чужд был элементов мистики и сатирической фантастики. Аудитория, внимающая Смиту или Куку, не без раздражения отторгала полифонию «Гарпа»: на фоне action энергичных технотриллеров или очевидных вампиро-мутантских гримас романов-ужастиков семисотстраничная книга, выстроенная как неторопливая семейная сага, могла показаться вялой и занудной. Интеллектуальную же аудиторию, которой Ирвинг адресовал свое сочинение, заведомо отпугивало все то же сусальное золото тиснения, соседство массового Клэнси и солидный тираж книги. К тому же в начале 90-х эпоха домашнего видео еще не вступила в свои права, а потому экранизация режиссера Джорджа Роя Хилла (где одну из первых своих больших ролей блестяще сыграл Робин Уильямс) была на территории бывшего СССР мало кому знакома...

Вторая попытка внедрить «Гарпа» в русскоязычный мейнстрим оказалась куда более удачной — и это несмотря на то, что за прошедшее десятилетие книга, написанная в конце 70-х и от реалий 70-х отталкивающаяся, как будто должна была очевидно устареть. Худшего не случилось. Пятитысячный тираж, отпечатанный издательством «Иностранка», попал по назначению. Более того: сатирический пастиш Ирвинга именно в начале третьего тысячелетия заиграл яркими красками, поскольку многое из того, что ранее казалось писателю гротеском, нахальной издевкой над действительностью, осуществилось почти в столь же удивительных формах.

Однако прежде, чем подробнее коснуться «фона» повествования, следует сказать несколько слов о главном герое — существе в высшей степени необычном. Начнем с того, что даже зачатие Гарпа было не-вполне-порочным. По крайней мере, его биологический отец, раненый в годы второй мировой войны, на момент зачатия пребывал уже, строго говоря, «по ту сторону добра и зла», с отключенным мозгом и в состоянии, близком к коматозному. Фамилию «Гарп» вместе с генами и инициалами «Т. С.» (что означало всего лишь «техник — сержант») наш герой получил от отца по воле своей матери, медсестры Дженни Филдз, принципиально не желавшей иметь дело с мерзкими живыми мужчинами. Имени юному Гарпу так и не было дадено. Странные обстоятельства рождения и суровое мамино воспитание дали толчок к своеобразной мономании главного персонажа: с юных лет он решил стать писателем. И стал-таки им, вызвав к жизни крайне причудливые миры.

Роман выстроен таким образом, что читатель имеет возможность познакомиться с двумя рассказами Гарпа, от первого до последнего слова, а с его тремя романами — в авторском пересказе. По «безбашенности» крупные сочинения героя чем-то смахивают на опусы его коллеги Килгора Траута, любимого персонажа Курта Воннегута: перверсии на грани фантасмагорий выходят на первый план, лишая «мир по Гарпу» (особенно в третьем его романе) черт минимального житейского правдоподобия. Что же касается рассказов, то они формально остаются в рамках кондового «капреализма», однако перед нами — довольно странный, болезненный реализм, невозможная амальгама Пелема Вудхауза и Флэннери О'Коннор; рассказы населены цирковыми уродами с искаженными пропорциями, причем герой-рассказчик не видит в своих персонажах решительно ничего странного. По сути, и сам Гарп — своего рода инопланетянин. Мозг его устроен таким образом, что окружающая героя действительность, весьма необычная, воспринимается им еще более причудливо. Абсурд накладывается на абсурд, рождая эффект зеркала немыслимой и непредсказуемой степени кривизны. Понятно, что с таким видением мира Гарп не сможет стать популярным писателем, зато он может стать СПОРНЫМ писателем — что, в конечном итоге, и приведет его к безвременной насильственной смерти.

Отдельный пласт повествования — это «мир по Дженни Филдз», чья автобиография с воинственным названием «Сексуально подозреваемая» превращается в нечто вроде библии радикального феминизма, каковой, по мнению Джона Ирвинга, является в Соединенных Штатах деструктивной силой пострашнее коммунизма. В этой части роман приобретает черты саркастической антиутопии, в духе «Ступай к муравью» Джона Уиндема. Боевым отрядом феминизма становятся «джеймсианки» — суровые безмолвные создания, неумолимые, словно мифологические Парки. В знак солидарности с изнасилованной и лишившейся языка девочкой Эллен Джеймс толпы сочувствующих дам намеренно подвергают себя пытке усекновения языка — с тем, чтобы потом мстить проклятущим мужчинам за все, в чем те виноваты или невиновны. Когда же сама Эллен Джеймс, повзрослев, пытается остановить «джеймсианок», то и она подвергается остракизму со стороны последовательниц. Ну а после того, как психопат убивает на митинге Дженни Филдз, руки феминисток оказываются развязаны: теперь от их террора не застрахован никто, и прежде всего — сам Т.С. Гарп.

####

То, что круг замкнется и сын Дженни Филдз падет от руки одной из сбрендивших ее духовных учениц, становится очевидным уже к середине романа. Феминистское безумие Америки и сюжетные перверсии романов Гарпа (которого можно при желании уличить в пресловутом «сексизме» — жупеле феминисток) не коррелируют друг с другом. Боливар не способен выдержать двоих... Как уже говорилось, роман Джона Ирвинга создавался еще до наступления тотальной политкорректности, царящей ныне в США, и потому сегодня выглядит свежо и злободневно. Гарпа убили, оплакали, увековечили и вписали в стандартную схему — так всегда делают с теми, с кем нельзя совладать, пока они живы.