ДЕЛО О ПОИСКАХ ИСТИНЫ (ОПЫТ ГАДАНИЯ ПО БАРАНЬЕЙ ЛОПАТКЕ)

1. Линия жизни

«Если можешь не писать — не пиши!»

Правило № 1 писательского мастерства

Известный факт: женщины составляют меньшинство среди писателей-фантастов. Они сильнее привязаны к реальности, чем мужчины, прочнее укоренены в настоящем — и потому именно с настоящим связывают свои мечты и фантазии. Однако тексты представительниц «слабого пола» обычно не теряются на фоне произведений коллег-мужчин. Ну, а романы и повести Юлии Латыниной наряду с произведениями Далии Трускиновской и Елены Хаецкой я и вовсе рискнул бы причислить к вершинам современной отечественной фантастики.

####

В фантастику приходят по-разному. Иногда — почти случайно: не пытаясь сознательно втиснуть свои тексты в какие-либо жанровые рамки и не оглядываясь на издательскую конъюнктуру, человек просто пишет то, что ему самому нравится, а уж затем издатели классифицируют эти произведения как фантастические. Имена авторов, прошедших этим путем, — Василия Аксенова, Вадима Шефнера, Александра Житинского, Нины Катерли, Михаила Веллера, Александра Кабакова и многих других — хорошо всем известны, хотя сами писатели порой и отрицают свою принадлежность к «жанровой» литературе. Юлия Латынина своего выбора не стесняется. В середине девяностых она имела хороший шанс войти в число «элитарных» писателей: ее повесть «Клеарх и Гераклея» (ж-л «Дружба народов», № 1, 1994 г.) собрала очень неплохую прессу и даже номинировалась на Букеровскую премию. Однако вместо этого писательница с утроенной энергией взялась за «низкую», массовую литературу.

Хотя первая повесть из Вейского цикла («Иров день», переиздавалась как «Дело о пропавшем боге») появилась еще в 1991 году и осталась совершенно незамечена любителями фантастики, Латынина упорно продолжала разрабатывать эту тему. Уже роман «Колдуны и империя» (он же «Колдуны и министры»), появившийся в 1996 году в саратовском издательстве «Труба», вызвал бурную реакцию критики в диапазоне от восхищения (Роман Арбитман) до категорического неприятия (Всеволод Ревич). В этой вещи читатели столкнулись с Вейской империей, на территории которой происходит действие практически всех фантастических произведений Латыниной. В том же году под псевдонимом Евгений Климович начали публиковаться детективные повести писательницы. Позже псевдоним был раскрыт, и большая часть этих произведений увидела свет уже под собственным именем Юлии Леонидовны. Увы, детективы Латыниной пользуются у издателей более устойчивым спросом, чем ее фантастика. Только в 2003 году, в серии «Экономический триллер», созданной специально «под Латынину», увидело свет более пяти романов, в том числе «Промзона», «Саранча», «Только голуби летают бесплатно» и другие. Переиздавать же фантастику Юлии Леонидовны в ближайшее время вроде бы никто не планирует.

Сразу хочу подчеркнуть: Латынина достаточно сильно отличается от своих коллег по «женскому цеху фантастики». Прежде всего, она подчеркнуто несентиментальна. Подробности личной жизни героев интересуют ее лишь постольку поскольку. Сцены массовой резни, жестокие битвы и прочие кровопролития проходят через ее произведения рефреном — постоянным и от того почти незаметным. Мир, о котором пишет Латынина, немыслим без убийств и насилия, вершащегося на каждом шагу. Но говорится об этих вещах примерно в том же тоне, что и о покупке нового платья или о подписании эпизодическим персонажем какого-нибудь второстепенного указа. Проза Латыниной начисто лишена дидактичности. Автор почти не дает морально-нравственных оценок поведению героев. Читатель волен делать выводы сам — исходя из собственного опыта и представлений об этичном и неэтичном, правильном и неправильном.

У традиционной «дамской фантастики» Латынина позаимствовала в первую очередь интерес к детали и любовь к описанию подробностей. При этом тщательно расписываются не только правила этикета или манера героя одеваться, но и детали экономической и политической структуры государства, интриги высокопоставленных чиновников, взаимоотношения между царедворцами и местными «олигархами», монахами и сектантами, варварами и людьми со звезд... Правда, порой любовь к детализации играет с Латыниной дурную шутку: к примеру, в «Вейском цикле» ее герои периодически «кивают головой». Хотя, спрашивается, чем еще можно кивнуть?..

Несмотря на то, что писательница далека от фэндома, немало тонких, но прочных ниточек связывает «Вейский цикл» с отечественной фантастикой последнего десятилетия. Скажем, политизированность, характерная для всей литературы первой половины 1990-х. То, что происходит в повестях и романах Латыниной, как детективных, так и фантастических, один в один накладывается на события отечественной истории последних лет. Параллели просто напрашиваются. При этом автор отнюдь не стремится сделать свои вещи злободневными — некоторые тексты и вовсе были опубликованы задолго до событий, с которыми сегодня рифмуются их сюжеты. Возможно, будь они написаны чуть похуже, вещи Латыниной ждала бы судьба многочисленных антиутопий-однодневок. Но, к счастью, достоинства этих произведений не исчерпываются точностью политических портретов.

2. Человек, который продал Луну

«Зависеть от царя, зависеть от народа — не все ли мне равно?»

А. С. Пушкин

Мир, о котором пишет Юлия Латынина, триедин. Жизнь страны Великого Света была бы неполноценной без варварских племен Ойкумены, периодически вливающих свежую кровь в вены дряхлой империи. Галактическая же цивилизация (присутствующая на страницах книг в лице своих тайных представителей — Ванвейлена, Нана, Бьернссон и т. д.) выступает в роли мощного катализатора экономических и политических процессов, которые в противном случае растянулись бы на многие десятилетия, если не столетия. По сути, перед нами триада классической логики: теза, антитеза, синтез — и опять всё сначала, на новом витке. Сюжеты из этого чудесного источника можно черпать до бесконечности и полным ковшом. Недаром «вейский цикл» настолько приглянулся Латыниной, что писательница решилась порвать с ним только ради детектива. Современная мечта белого человека — забраться куда-нибудь в глушь, в пампасы, отыскать первобытное племя, еще не успевшее вкусить ядовитый плод технологического прогресса, и научить дикарей успешно противостоять цивилизации. В отечественной фантастике этот сюжет восходит к «Улитке на склоне» братьев Стругацких. Кандид с его скальпелем, вступающей в безнадежную схватку с будущим, неизбежным, как снег в заполярье — один из первых героев советской НФ, усомнившийся в этичности объективных законов общественного развития. Стать тем «камешком в жерновах прогресса», который помешает перемолоть не просто абстрактную культуру, но вполне конкретные человеческие судьбы — это действительно достойная цель. И впрямь, НТР мало облагородила человечество. Подлецов не стало меньше от того, что мы пользуемся электричеством и пенициллином вместо чадящих факелов и кровопускания. Наоборот, резкие перемены создают для авантюристов и мерзавцев самую благоприятную питательную среду. «Миссионеры» Любови и Евгения Лукиных, «Сельва чужих не любит» Льва Вершинина, «Транквиллиум» Андрея Лазарчука, — все эти вещи в той или иной степени развивают традицию, заложенную «Улиткой...». Процессы, начатые в нашей стране перестройкой 80-х, сделали этот мотив неожиданно важным и актуальным. В тот же ряд становятся и тексты Юлии Латыниной — разве что здесь главную роль играет различие не столько технологического, сколько экономического плана.

####

За редким исключением «люди со звезд» у Латыниной не считают нужным кидать все силы на то, чтобы оградить вейцев от влияния более продвинутой цивилизации. Они лишь стараются как следует подготовить империю к этой неизбежной встрече. История народа не прекратится от того, что воины сменят мечи на гранатометы, пастухи пересядут на джипы, а местные князья станут именоваться демократически избранными президентами. История вообще не способна прекратить свое течение — хотя сам народ может раствориться среди пришельцев. Но для этого необходимо нечто более весомое, чем простой контакт культур. Демократическое межзвездное сообщество, выведенное у Латыниной, явно неспособно жестко подчинить себе тысячелетиями налаживавшиеся механизмы управления империей. Вейцы, правда, тоже не могут незамеченными, «без шуму, без пыли» внедриться в центральные органы управления Федерации, но тут уж ничего не поделаешь — симметрия есть симметрия.

Что же до культуры... Принято считать, будто при контакте двух цивилизаций, стоящих на разных ступенях развития, одна неизбежно подминает под себя другую. Причем всегда — более продвинутая менее продвинутую. Но каковы критерии? Кто сильнее изменился, например, в результате британского владычества над Индией — колония или метрополия? Да, Индия переняла ряд концепций, характерных в первую очередь для европейской цивилизации — железные дороги, всеобщее среднее образование, относительная религиозная терпимость... Однако, что греха таить, обмен был двусторонним: без вездесущего дыхания «загадочного Востока», без Киплинга и «Вед», кармического колеса и «Камастуры» западная культура последних полутора столетий, несомненно, выглядела бы неполноценной.

Согласно официальной идеологии страны Великого Света, существует два типа войн: справедливые и несправедливые. Справедливая война — та, которую ведет империя против варваров, чтобы сделать их своими гражданами, научить читать книги, растить рис и платить налоги. Несправедливую войну, наоборот, ведут против Империи варвары, взимая с землевладельцев дань, разрушая города и превращая поля в охотничьи угодья. То есть, формально направление развития системы строго детерминировано. Однако фактически, как неоднократно подчеркивает Латынина, без подпитки со стороны варварской культуры империя во всем своем великолепии давным-давно бы развалилась и сгинула. Варвар Киссур из рода Белых Кречетов за несколько месяцев одерживает больше побед над внешними врагами государства, чем имперские чиновники за несколько десятилетий. Никакая социальная система не может существовать сама в себе, без выхода вовне. События романа «Инсайдер» — насильственный захват вейцами господствующего положения в целом секторе космоса, — напрасно представляется землянам серьезным поражением. Напротив, таким образом происходит приток свежей крови, остановившееся колесо прогресса получает извне новый толчок. Вейская империя не может разом заглотить и переварить общество «людей со звезд». Но она способна многому научить могущественную и многообразную галактическую культуру. Более того, заинтересована в том, чтобы это сделать. По утверждению Латыниной, только имперским чиновникам выгодно нести варварам цивилизацию. «Слуги народа» в демократических государствах предпочитают тратить силы и средства на то, чтобы угодить избирателям, то есть в первую очередь — на насущные нужды самого народа. И только империя может позволить себе пожертвовать конкретным сегодняшним благом ради абстрактных завтрашних приобретений.

####

В нашем с вами мире роль империи все в большей степени берут на себя крупные монополии. Жесткая иерархическая структура, собственная армия, собственное население, средства коммуникации, гимн, флаг... Уильям Гибсон назвал их «дзийбацу». Корпорации сражаются не за территории — за рынки сбыта, не за людей — за покупателей. И применяют не столько военные, сколько экономические средства. Но этим разница и ограничивается. А, значит, на новом уровне появляется необходимость «образовывать варваров»: тот, кто лишен возможности достойно зарабатывать, автоматически выпадает из круговорота товарно-денежных отношений. Недаром чиновники вейской империи легче всего находят общий язык не с политиками, а с предпринимателями Земли. Пусть даже это преимущественно и язык взяток.

####

Как говорится, что ни делается — все к лучшему. Межзвездное общество превратило гражданскую войну в экономическое противостояние, оно дало вейцам новые цели. Империя, в свою очередь, внесла в экономику развитых планет свежую струю, продемонстрировав новые (то есть, хорошо забытые старые) способы достижения целей. Империя слегка демократизировалась, здесь меньше стали воевать и убивать, межзвездная же цивилизация начала развиваться более бурно и динамично. Хотя, возможно, и не столь безболезненно, как раньше. То, что в итоге обе стороны остались недовольны, чувствуя себя обманутыми и с тоской вспоминая «доброе старое время», вполне естественно — такова уж жизнь.

####

Конечно, это только один взгляд на события, происходящие в книгах Юлии Латыниной — взгляд снаружи. Существует и другой подход, возможно — не менее справедливый. Как бы ни различались скелеты тигра и, например, окуня, по молекулярному составу плоть, облегающая их, почти неразличима. Сколь бы различными ни казались государственные устройства вейской империи и «цивилизованных стран», в конечном итоге складываются эти организмы из одних и тех же мельчайших «клеток». Из отдельных чиновников.

В романе «Колдуны и министры» веец Шаваш как дважды два доказывает землянину Бьернссону, что между страной Великого Света и межзвездной «империей» ООН, по сути, нет особой разницы. Это, пожалуй, один из ключевых моментов для понимания пафоса всего творчества Юлии Латыниной. И верно: у любого государства, сколь бы высокоразвитым оно само себя ни считало, примерно одни и те же нужды. И социальные механизмы, призванные эти нужды удовлетворять, различаются в первую очередь своей эффективностью и производительностью. Да еще названиями. При взгляде же изнутри рабовладельческое общество древней Греции и современная шведская демократия социалистического толка очень похожи. Цели сами по себе не изменились, так как не изменилась природа человеческая, лежащая в основе «естественного договора», прославленного философами XVIII-XIX века. Человек всегда нуждался в безопасности, пище, крыше над головой — в том, что призвано обеспечить ему государство. Только в современном обществе, прошедшем крестовые походы Средневековья и ауто-да-фе Возрождения, вылепленном веками научно-технического прогресса и закаленном в горниле революций, тех же самых целей научились достигать гораздо быстрее. Или — на выбор! — ценой куда меньших жертв.

Теоретически, нормальный средний человек, не слишком глупый, но и не особо пронырливый (или, как предпочитают политкорректно говорить некоторые, предприимчивый), должен комфортнее ощущать себя в государстве, жестко отстаивающем свою монополию на насилие. То есть, в первую очередь, в классической империи — с колониями, императором и т.д., и т.п. Ибо здесь, в империи (подчеркиваю — строго теоретически!) всегда точно знаешь, как, за что и при каких обстоятельствах ты можешь получить по шапке, а за что и как — пряник имени Ленинского Комсомола. А вот в державе, где отсутствует твердая централизованная власть, за одно и то же действие могут и по головке погладить, и подзатыльником одарить. На практике же, увы, любое сильное государство, будь то империя или демократия — это, прежде всего бюрократический аппарат, тысячи чиновников, множащихся на глазах. Людей обладающих властью, но не лишенных всех присущих человеку недостатков. В том числе, склонных злоупотреблять служебным положением и способных причудливо толковать самые, казалось бы, однозначно звучащие законы. И чем больше нитей власти собрано в руках отдельного чиновника, тем сильнее власть развращает его.

####

Власть имущие вообще главные враги народа. Везде и всегда, независимо от политического строя и экономической формации. Обладать властью — значит, уметь лучше других скрывать свои истинные чувства ради политической выгоды: с улыбкой пожимать руки врагам и клеймить с трибуны вчерашних друзей. Король, выдающий для костра святую, только что спасшую от захватчиков его державу, наместник великой империи, умывающий руки и позволяющий распять пророка, даже тиран, отправляющий на смерть поэта, чьи эстетические взгляды расходятся с его собственными — все они поступают не подло, не бесчеловечно, а всего лишь политически верно. То есть так, чтобы ценой как можно меньших усилий добиться как можно более благоприятного результата.

Перед теми, кто приходит во власть с какой-то конкретной целью, рано или поздно встает дилемма: либо цель — либо власть. В результате здесь остаются те, для кого она, власть, стала самоценной. Но опаснее всего те из стоящих у кормила, кто искренне радеет о народном благе. Ведь ради народа так легко жертвовать людьми! Почти столь же просто, как жертвовать гражданами во имя блага государства. Особенно если забыть о том, сколь разнородно население любой страны и как разнообразны чаяния и нужды той массы людей, что, собственно, и составляет народ.

Разумеется, цели отдельных политиков могут совпасть с целями той или иной группы населения. На некоторое время обыватели и политики могут даже стать союзниками. Порой они долгие годы идут рука об руку. В спокойных социумах, где изменения происходят медленно и преимущественно эволюционным путем, а радикальные взгляды не приветствуются, политик может не менять свою позицию на протяжении всей карьеры. Но в обществе динамично развивающемся союзы такого рода ненадежны: стоит только подвернуться более выгодному альянсу, политик тут же изменит тем, кто поддерживал его еще вчера. Это видно не только из истории страны Великого Света, но и из нашей, земной. XX век как никакой другой богат политическими демагогами, пришедшими к власти на волне всенародного доверия и тут же позабывшими или извратившими большую часть предвыборных обещаний. Но и аполитичность вряд ли поможет обычному гражданину вырваться из плоскости и перестать быть разменной монетой в «играх патриотов». Если судить человека не по количеству убитых им, а по количеству погибших из-за него, иные адепты непротивления злу насилием на порядок обгонят и Чикатило, и Чарли Мэнсона. Однако и тут политики впереди планеты всей: политическая ошибка нередко стоит жизни миллионам.

Увы, до тех пор, пока существует человечество, существует и необходимость как-то регулировать отношения между людьми. А значит, от чиновников (того или иного рода) нам не избавиться. Глупо из пустого чистоплюйства отказываться от правительственной либо антиправительственной поддержки — но еще глупее проникаться к политикам сочувствием, сколь бы ни были привлекательны их лозунги. А чтобы заранее предвидеть измену, приходится внимательно следить за перипетиями политической жизни. Настолько пристально, насколько это возможно.

Юлия Латынина доказывает нам эту нехитрую теорему удивительно наглядно, легко и весело — куда там Маккиавели. Все, сказанное выше о политиках, умещается у нее в единственную фразу: «Одно-то убеждение у господина министра было: он был убежден в том, что власть должна принадлежать ему — а не какому-нибудь Чаренике с круглыми пальцами...» («Колдуны и министры»). Касается эта безжалостная характеристика, как ни странно, доблестного ооновского штирлица — господина Нана, самого высокопоставленного земного «агента влияния» в Империи Вей.

3. Логика империи

«Если выпало в империи родиться, лучше жить в глухой провинции, у моря...»

И. Бродский

В последнее время многие публицисты снова заговорили об «имперской идее» в отечественной НФ. В нашем сознании образ империи традиционно связан с собиранием земель, расширением границ и прочими конструктивными, объединяющими явлениями. С вещами неприятными (тирания, охранка, цензура и так далее) этот образ связан в не меньшей степени, но на фоне несправедливостей, творящихся в современном демократичном и политекорректном мире, весь этот негатив как-то сглаживается, теряется. Это касается не только фантастики. Политологи и публицисты, ученые и деятели культуры говорят сегодня о достоинствах жизни в империи с тем же комсомольско-диссидентским задором, с каким в начале девяностых отстаивали преимущества свободы во всех ее проявлениях.

Юлия Латынина тоже пишет об империи — давно и плодотворно. Может быть, именно поэтому Латынина упорно говорит не о такой империи, какой она должна быть в идеале, а о такой, какова она в действительности. С ее экстенсивным производством, воровством и самоуправством чиновников, вечной неповоротливостью аппарата и гарантированной бесправностью рядовых граждан перед лицом государства. Да, обладая определенным складом характера и в империи можно жить припеваючи — особенно если она не находится на стадии роста или распада. Не исключено, что процент счастливых людей там даже выше, чем в обществе с народным управлением. Но процент этот все равно чрезвычайно мал по сравнению с общим количеством граждан. Увы, всеобщая справедливость не более чем миф, удобный для построения утопий и создания идеологических клише.

У Луи Бонапарта есть несколько очень красивых высказываний. Одно из них звучит почти по-оруэлловски лаконично: «Империя — это мир». В том смысле, что только империя-де способна обеспечить мир во всем мире и безопасность своим гражданам. Да, действительно: в истории любой империи существует момент (как правило — предшествующий распаду), когда завтрашний день не представляется отличным от дня сегодняшнего, когда все спокойно на границах и солдаты не гибнут на фронтах колониальных войн, искусство процветает, а всем народам державы предоставлены равные права. «Меднокрылый орел победы и упитанный гусь наживы» парят крыло к крылу. В зависимости от политических убеждений одни называют это «застоем», другие — «уверенностью в завтрашнем дне». Наверное, как это частенько случается, обе стороны отчасти правы. Сквозняк будущего, врывающийся в настоящее, всегда пугает или, по меньшей мере, сбивает с толку, настоящее же, растянутое на десятилетия и столетия, убаюкивает и наводит дремотную истому. Однако нормальное состояние классической империи, как ни прискорбно это сознавать, все-таки война. Непрекращающееся сражение за расширение границ, за насаждение своей идеологии, за рабов, за уголь, за нефть... Если империя не растет вверх или вширь, она начинает распадаться. Третьего, опять-таки, не дано.

И все же, хотим мы того или нет, рано или поздно надвигается эпоха, когда держава не стремится к новому, а пытается с максимальной интенсивностью использовать старое. Империя Великого Света отличается от большинства других стран тем, что здесь обе эти тенденции сведены воедино и замкнуты в некий цикл. К началу «Инсайдера», самого позднего по внутренней хронологии романа, империя с переменным успехом существует уже две тысячи лет. Как и некоторые реальные земные государства, где с одной стороны император считается живым богом, а с другой — боги являются всего-навсего небесными чиновниками, которых можно сменить или подкупить. «Все большие боги Веи изготовлены руками людей и утверждены государством» (Ю.Латынина, «Дело о пропавшем боге»). В результате параллельно формируется два стабилизирующих механизма, сменяющих друг друга в зависимости от настроений общества и ситуации в стране. Условно говоря, светский механизм действует в городах и преимущественно в период расцвета, а духовный — в провинции и во время смут, не давая довести страну до ручки. Если один из них временно отказывает (например, исчерпывается кредит доверия правителям или чиновники теряют страх божий и учиняют полный беспредел), второй врубается на полную мощность.

####

...Строго говоря, среднестатистическая империя ничем ни хуже и не лучше среднестатистической же республики. По любым критериям. Во многих государствах, которые у нас по инерции именуются «империями», и императора-то в действительности не имелось. Да и обладание колониями тоже нельзя считать обязательным условием. Вот и получается, что фактически едва ли не единственным отличием империи от демократии можно назвать наличие единой государственной идеологии, пронизывающей все сферы жизни. В конечном итоге, не важно, что это за идеология — важно, что она наднациональная, надрасовая и объединяет представителей всех социальных слоев и классов. Для вейцев это религия, основанная на вере в божественную суть Императора — и, разумеется, густо замешанная на теологически обоснованном примате государства над личностью. Что, правда, не мешает периодически объявлять очередного «живого бога» узурпатором и менять династию.

Естественно, демократическому государству тоже полагается какая-то общая идеология. Те, кто обладает реальной властью в странах с народным управлением, вроде бы стремятся к одной большой общей цели — общественному благу. Это так естественно, так по человечески — печься о благе державы, не забывая и о своем собственном! Только вот беда: политики здесь слишком по-разному трактуют это понятие — «благо державы». Что такое страна? Кормилец-крестьянин? Землевладелец, принуждающий кормильца выходить в поле? Мастеровой, производящий плуги и веялки? Купец-толстосум, снабжающий помещика плугами, а мастерового металлом? Или вовсе чудаки-изобретатели, обещающие сделать так, чтобы пшеница вызревала, собиралась и обмолачивалась сама по себе? А может, паче чаяния, все они вместе взятые? В таком случае, кого из них первыми пускать под нож, если боги разгневаются на Ойкумену? Ведь кого-то под нож рано или поздно пускать придется, — неурожай ли грянет, падение ли цен на нефть... Ничего удивительного, что иные политики попросту исключают из идеологической формулы государственное благо, полностью подменяя его своим собственным. Зачастую — неосознанно: «Быдло вверх лезет! А наверху должны быть лучшие! Умные! Честные! Такие, как я!..» (Евгений Лукин, «Слепые поводыри»).

Империя без идеологии, общей для всех граждан — не империя. В нее, эту идеологию, можно не верить, с ее положениями можно спорить или даже активно бороться, но отрицать наличие такого мощного объединяющего фактора нельзя. Для средневековой Европы Библия стала главной книгой, парадоксальным образом обеспечившей культурное единство огромной территории с отвратительными по современным меркам коммуникациями. Новое Время заменило концепцию Бога концепцией Прогресса, а XIX и в еще большей степени XX века с их войнами, диктатурами и массовым геноцидом ясно дали понять, что эта идея тоже далеко не самая выигрышная: прогресс в одних областях частенько сопровождается массовой деградацией в других. В итоге к концу века все глобальные концепции, дающие ответ на вопрос «ради чего мы живем на земле?» — коммунизм, национализм и т.д. — оказались дискредитированы и втоптаны в грязь. Человечество застыло в нерешительности, на полушаге. Тот, кто делает что-то, ищет новые пути, предлагает новые идеи (Демиург?) неизбежно увеличивает количество зла в мире. Тот, кто предается бездействию, позволяет безнаказанно творить зло другим. Оправдания нет. «Конец истории» по Фукуяме... Но человечество хочет жить, пусть даже сделав ради этого шаг-другой назад по пути общественного развития. Остается бороться и творить не ради страны в целом, но ради одного города, одной семьи и друзей... Так называемая «сфера доверия» сужается до предела, мир скомкивается до размеров среднестатистической «хрущобы». Тот, кто вне этой сферы — в лучшем случае чужой, не вызывающий никакого сочувствия и сострадания, а в худшем — враг, подлежащий уничтожению. Но достоинство сдувшегося воздушного шарика в том, что его можно снова наполнить газом, а вот лопнувший — никогда...

Зрелые, цивилизованные, полгалактики обошедшие земляне у Латыниной скептически смотрят на своих «младших братьев» из страны Великого Света. Между тем, при всех недостатках Империя Вей явно движется по пути расширения этой самой «сферы доверия», в то время как демократические государства ООН застыли в нерешительности, исчерпав свой потенциал развития. Да, они создали общество товарного изобилия, но переступить некий порог, добиться качественных, концептуальных изменений им не удалось. В отличие от голодной и нищей империи Вей, готовой сделать такой шаг.

Вопрос в том, что возникнет в результате взаимопроникновения вейской и галактической цивилизаций...

####

Впрочем, по текстам Латыниной невозможно определить, что в действительности думает о происходящем на страницах книг сама создательница «вейского цикла», с кем она, кто вызывает ее симпатию, а кто — антипатию. Может создаться впечатление, что авторские взгляды постоянно меняются: то писательница встает на точку зрения городской черни, готовой повесить заворовавшегося наместника, то на точку зрения богачей, идущих на самые страшные преступления ради сверхприбылей, но при этом обеспечивающих экономическое процветание державы, то — чиновников, берущих и дающих взятки исключительно потому, что это единственный способ влиять на государственную политику... На самом деле Латынина, как мне кажется, ни с кем и ни за кого. Она может долго и подробно излагать одну за другой взаимоисключающие социальные и экономические теории, чтобы затем потопить каждую из них единственным ироничным уколом.

Писательница раз за разом доказывает: нет и не может быть умозрительных схем, которые рано или поздно не опровергла бы практика. Ни тысячелетний опыт чиновников империи, ни новейшие методы землян, ни интуиция варваров-горцев не помогут разобраться в сложнейших механизмах, мешающих державе распасться на удельные княжества. Прямо хоть списывай все на чудесное явление какого-нибудь Желтого Ира и постригайся в нищенствующие монахи.

Кстати, если считать успех критерием внутренней правоты (протестантская этика), то получается, что истина на стороне вейцев, действующих грязно, порой ошибочно, но эффективно. А не чистоплюев-землян, ставящих этику выше эффективности и оттого постоянно попадающих впросак. Может быть, так происходит из-за любви Латыниной к героям из Империи Великого Света — Нану, Шавашу и Киссуру, — но в конечном счете они одерживают-таки моральную победу над мощной и богатой галактической цивилизацией.

Честное слово, здесь есть над чем задуматься...