МЕЖДУ НАМИ, АРИЙЦАМИ, ГОВОРЯ...

Роман Арбитман

Юрий НИКИТИН. Как стать писателем. — М.: ЭКСМО: 2004.

Знаете ли вы писателя Юрия Никитина? Если вы не принадлежите к числу знатоков фантастики, которые имеют представление обо всем на свете в пределах любимого жанра, или хотя бы к числу юных безбашенных фанатов фантастики, сметающих с полок любые книжки с нордическими богатырями (вариант: с нордическими космопроходцами) на обложках, то, сдается мне, упомянутое имя вам ни о чем не скажет.

Казалось бы, это странно. Произведения Никитина-фантаста выходят многотысячными тиражами, каковые то и дело допечатываются, причем автор выстреливает в год два-три новых названия. Но... Пресс-агенты издательств не торопятся раскручивать до небес своего коммерчески выгодного автора. То есть не выводят его на широкую публику, не выпускают на телеэкраны, не устраивают ему промоушн в СМИ, не превращают его лицо в успешный издательский брэнд. Причина проста и комична. Издателям, извините, неловко. Подобно тому, как крупнейшие производители спиртного хоть и делают главные деньги на дешевом пойле со вкусом табуретки, однако понимают, что имиджа на этом не сделаешь, так и не принесет славы автор, об уровне ранних книг которого «Энциклопедия фантастики» деликатно сообщала, что-де они «редко поднимаются выше среднего», а уровень теперешних — добавим от себя — попросту ниже низкого: это дурно скроенная зубодробительная бульварщина (кулаки, мечи, девки, кровь, кишки) с отчетливым ксенофобским душком.

Понятно, что писателю обидно. Тиражи тиражами, деньги деньгами, но когда автору переваливает за шестой десяток, хочется уже чего-то большего. «Где же справедливость, коллеги?» — название этого самого раннего никитинского НФ рассказика (1967) и поныне взывает к читателю. Дабы восстановить попранную справедливость, Никитин пять лет назад издал книгу «Как стать писателем». В этом году увидело свет расширенное (раза в полтора) и дополненное ее издание. «Мои тиражи и популярность дают какое-то право делиться опытом», — без ложной скромности формулирует автор. — «Это лекция профессионала для тех, кто хочет стать профессионалом». Ладно, перелистаем этот учебник будущего профи.

Сразу выясняется, что, несмотря на многословные авторские посулы облагодетельствовать новичков и немедленно раскрыть секрет своей писательской «кухни», в книге Никитина туговато с конкретикой. Реальные советы крайне скупо разбросаны по тексту, им уделено в общей сложности страниц пятьдесят из четырех с половиной сотен, причем советы эти не тянут даже на мини-ликбез. Писатель рекомендует ставить значимые слова в финал предложения, обращать особое внимание на начала и концовки, не злоупотреблять словами «был» и «свой» (несколько страниц подряд автор злорадно уличает классиков в переизбытке этих ужасных слов). Все эти мелкие «ноу-хау» утоплены в трясине рассуждений самого общего свойства.

Например. Надо больше писать («те, кто говорит вам, что надо писать меньше, чтобы-де тщательнее работать над языком, просто стараются притормозить вас»). Не надо верить выдумкам про какой-то там талант («слово «талант» заменим словом «халява»). Надо верить в главный критерий — тираж («И если какой-нибудь умник начнет доказывать, что в вашем произведении нет сюжета, нет образов или ни к черту, хреновая композиция... серый суконный язык... вы молча ткните такого умничающего в ваши тиражи»). Не надо шибко работать над текстом («сейчас же можешь издавать столько, сколько напишешь. Так буду ли я вылизывать незначительные шероховатости в стене моего могучего громадного замка?»). Надо гордиться избранным жанром («только мы, пишущие фантастику, — арийцы, все остальные — низшая раса»). Не надо думать о читателях («Писатель должен писать без оглядки на тупое стадо, чем на самом деле является большинство читающих»). Ну и, разумеется, не надо слушать всяких там критиков, этих «ученых крыс от филологии». Ибо если некто «морщит нос и заявляет, что такого-то не читает из-за обилия корявых фраз, — клеймит врага Никитин, — то этим громко кричит, что вот я какой изысканный, тонкий, чувствующий прекрасное» (после такого отлупа даже совестно придираться к оборотам вроде «этим кричит»).

Достичь солидного объема книге Никитина помогают приводимые автором (к месту и не) цитаты из сборников «В мире мудрых мыслей»), старые анекдоты, а еще многократная похвальба. «Я прошел длинный путь от абсолютного новичка в литературе до чемпиона», — радуется автор. — «Начал как юморист, публиковался по всему Советскому Союзу, мои рассказы и юморески звучали по Всесоюзному радио и по «Маяку», получал всесоюзные литературные премии, как сильнейший юморист (с. 188); «мои юморески и шуточки публиковались в центральных журналах и газетах, на периферии, выходили в сборниках и звучали по всесоюзному «Маяку» (с. 321). «Закончил двухгодичные Высшие Литературные Курсы — те самые, двухгодичные, куда по конкурсу только из числа самых-самых молодых писателей» (с. 13); «принят по конкурсу на элитные ВЛК, то есть двухгодичные Высшие Литературные Курсы в самом Литературном Институте. Выше для повышения (куда уж выше! — Р.А.) писательского мастерства места просто не существовало. Думаю, не существуют и поныне! Принимались туда по конкурсу только самые талантливые и обязательно молодые члены Союза Писателей СССР, лауреаты литературных премий, возраст до 35 лет, о которых уже точно известно, что все — крупные алмазы, которым нужна некоторая огранка, чтобы стать бриллиантами» (с. 172).

Ограненный бриллиант Никитин в своей книге изредка отвлекается от себя, любимого, в пользу общелитературных тем. Отдав должное шекспировским сюжетам («Король Лир мрет, предварительно в жутких страданиях кукукнувшись»), он совершает пару фундаментальных открытий (к примеру, «Приключения Буратино» — это, оказывается, «переведенная достаточно вольно на русский язык повесть Фрэнка Баума «Волшебник из страны Оз»... а мы-то, дураки, думали, что Алексей Толстой пересказал «Приключения Пиноккио» Карло Коллоди!). Юрий Никитин снисходительно треплет по плечу братца Пушкина («Да, Пушкин велик как никто в СВОЕ время... Уровень конца ХХ века намного выше уровня людей прошлого или позапрошлого! Честь им и слава, что в то дикое, невежественное время сумели создать такие произведения»), но затем строго указывает классикам место («И Пушкин, и Бунин лишь потому ярко сияют на беззвездном небосводе того времени, что вся Россия, как уже говорилось, тогда была в основном неграмотна»). И потому всяк сегодняшний автор «пишет лучше мастеров прошлых веков».

Круто. Любая осторожная попытка пробормотать, что, быть может, и девятнадцатое, и даже осьмнадцатое столетия были не таким уж диким временем (несмотря на отсутствие компьютеров!), приведет лишь к тому, что оппонент может быть заподозрен в образованности или, не дай Господи, культурности. А уж когда Юрий Никитин слышит слово «культура», то... страшно подумать, ЗА ЧТО он хватается! «Именно культурные и образованные люди, — читаем мы в книге, — всегда наиболее противодействовали любым новшествам, будь это в науке, литературе или политике». К счастью, с самим Юрием Никитиным все в порядке: он-то не отмечен означенной каиновой печатью. Ни в одном месте.