ВАГОН ДЛЯ ХРАПЯЩИХ

Других билетов не было, пришлось взять сюда. Вова показал паспорт молоденькой проводнице с развратными глазами, та мельком глянула и кивнула на вход: «Пятнадцатое». Подхватив сумку, Вова пошел в вагон. Спал он всегда хорошо, поэтому не опасался ехать здесь. Кое-как разминулся в коридоре с чемоданом и бабкой в красном пальто, добрался до места, сел. В купе пока что был один человек: в углу сидела девушка и смотрела в окно.

— Здравствуйте, — ставя сумку на полку, сказал Вова.

Девушка вздрогнула и обернулась.

— Что? А, да, здравствуйте.

У нее оказались морщинки около рта и около глаз.

Вова положил сумку под сиденье, предварительно вытащив из нее бутылку пива с пакетиком фисташек и газету, и устроился напротив соседки. Та вернулась к созерцанию соседнего состава, Вова со своего места видел на его зеленом боку кусочек белой таблички и буквы «Са». На стук бутылки девушка отвлеклась и бросила на пиво быстрый взгляд.

— Хотите? — немедленно предложил Вова, но девушка мотнула головой.

— Нет, так нет, — молодой человек сунул бутылку под столик, открыл одним движением и с удовольствием глотнул холодного пива.

— Вот это правильно! — невысокий лысый мужик с огромной сумкой втиснулся в купе. — Давайте знакомиться: Петр.

— Вова, — сказал Вова, и они обменялись рукопожатием.

Девушка посмотрела на лысого с большим сомнением и после некоторого раздумья выдавила:

— Наташа.

— Отлично! Браток, может, встанешь на секунду, я свое барахлишко спрячу. Замаялся таскать!

Мужик поставил сумку под нижнюю полку и утрамбовал руками.

— Авось войдет, — удовлетворенно произнес он, опуская сиденье. — Так о чем я? — лысый глянул на девицу и подмигнул молодому человеку:

— Момент!

Ушел, вернулся через минуту с тремя бутылками «Балтики» третьей.

— Для разгону, — пояснил он.

Лысый с Вовой выпили.

— Чего она такая сердитая, первый раз, что ли? — лысый кивнул на Наташу.

Вова пожал плечами.

— Ничего, народ подтянется — отойдет, у нас скучно не бывает. Я тут часто езжу, мне по работе надо, на закупках я. А многие просто так ездят, нравится им тут. А ты, браток, за чем едешь? В гости, по делу?

— Учиться.

— Тока поступил, что ли?

— Ага.

— Поздравляю, студент! Давай за это выпьем! А ты, Наташенька, куда? Чего вид недовольный такой?

Наташа, не отрываясь от окна, ответила:

— Мама заболела. Ухаживать надо.

Лысый покачал головой:

— Да, да… Это да…

Мимо ходили люди с сумками, коробками, рюкзаками. Прошла проводница, та, смазливая, с ведьмовски жадным глазом. Она была в юбке, едва прикрывающей зад, и в блузке, сквозь которую отлично был виден кружевной лифчик.

— Водочку, пивка, травку, презики? — предложила она.

Лысый вскочил. Обняв проводницу, он смачно чмокнул ее в ярко накрашенные губы, для чего ему пришлось встать на цыпочки.

— Людочка, зайка! Обязательно водочки, но попозже! А горячее будет?

Вова втянул голову в плечи, ожидая пощечины или крика. Проводница же только похлопала Петра по лысине:

— Опять вы вперед всех лезете! Котлетки в десять принесут, как всегда.

— А тебя? — Петр уморительно сложил руки на груди. Людочка снова похлопала его по лысине:

— Как-нибудь в другой раз, Петя! — и повернулась к Вове. — Будете что заказывать, молодой человек?

— Э… — Вова растерялся.

— Первый раз? — поняла проводница. — Могу порекомендовать…

— Я сам помогу парню, зайка! — влез Петр. Девушка улыбнулась:

— Не ревнуй, лысенький! У тебя вон курочка сидит!

— Позвольте! — девушка, которая краснела с каждым словом проводницы, быстро повернулась, пылая гневом.

— Вы не с ним? — Людочка нисколько не смутилась.

— Как вы могли такое подумать, конечно, нет!

— Увы! — подтвердил лысый, разводя руками.

— Извиняйте, — Людочка ушла, вильнув бедрами. Петр успел напоследок хлопнуть ее по заду, звук вышел звонкий и сочный.

Петр вернулся в купе и открыл вторую бутылку.

— Продолжим! — сказал он. Наташа посмотрела на него с осуждением и вновь отвернулась к окну. Поезд тронулся. В вагоне было шумно, отовсюду доносился звон бутылок и стаканов, смех, разговоры и веселые крики, неподалеку слышался высокий голос Людочки. Петр подсел к девушке.

— Наташенька, — задушевно сказал он.

— Я вам не Наташенька! — первоначальная вежливость девушки исчезла после визита проводницы.

— Не бойся, красавица, мы тебя не обидим. Ты ведь первый раз?

— Вам какое дело? — огрызнулась Наташа. Вова подумал, что со своим длинным носом и острым подбородком на красавицу она не тянет. — Как раз не первый, и вы все мне надоели до черта!

— Ну-ну, красавица, зачем же так кричать, — урезонил девушку Петр. — Тут полагается веселиться! Ты сегодня с какой ноги встала?

Наташа скинула с плеча руку Петра и уткнулась носом в книжку. Петр подмигнул Вове:

— Ничего, отойдет. А ты вправду, что ли, первый раз едешь?

— Да нет, с чего вы взяли, я часто езжу.

Вова как раз допил пиво, и Петр протянул ему третью бутылку из своих.

— Скромный, что ли? У нас народ не тушуется! А ну-ка, пока горячего нет, давай посмотрим, что у нас есть из холодного… Поднимись, браток!

Петр расстегнул свою сумку и вытащил из нее синий полиэтиленовый пакет.

— Ну-ка посмотрим, что мне жена положила… — и он начал выкладывать на стол вечную жареную курицу, обязательные помидоры и неизменное вареное яйцо, колбасу, сыр, пару огурцов и сладкие булочки.

Вова вертел в руках бутылку.

— Я вообще-то на ночь много не пью, — сказал он.

— Где много? — удивился Петр, заталкивая шуршащий пакет за спину. Садись, кушать будем. И ты, Наташенька, присоединяйся! Давай, браток, не ломайся, мне все равно одному и за ночь всего не съесть. Бери вон курочку да закусывай, помидорчик там… солью посыпь, не стесняйся, здесь все свои.

— Не напиваюсь на ночь, — повторил Вова, нерешительно берясь за куриную ногу. Он был из тех домашних мальчиков, что видят алкоголь только по семейным праздникам. Сегодняшнее пиво Вова купил, чтобы выглядеть солиднее, и теперь в голове, где-то в районе висков, непривычно шумело.

— Бери-бери! — крикнул лысый, да так, что Наташа в своем углу подпрыгнула. — Сыр бери, помидоры! И пей ты, под курицу не заметишь, как пойдет! Здесь вообще трезвому нельзя, поверь моему опыту.

— Да, пожалуй, — вспомнил Вова и глотнул.

Проходящий мимо опухший плешивый мужичок в тренировочном костюме остановился возле купе, близоруко вглядываясь в лысого.

— Лексеич, ты? — не очень уверенно спросил он. Петр вскочил:

— Ба, Иван Сергеич! — и бросился обниматься. — А я уж думал, ты все, готов, на том свете пьешь-закусываешь! Как же так, а? Столько крови, Ваня!

Плешивый, облобызавшись с лысым, присел рядом с Вовой.

— Ну давай, давай, рассказывай, — поторопил Петр. Иван Сергеич, щурясь, осмотрелся.

— А нет ли чего горло промочить? Столько событий…

— Конечно, дорогой, конечно! — Петр, высунув голову в коридор, закричал так, что Наташа снова вздрогнула и с укором обернулась.

— Людочка! Шесть пива, Людочка!

Вова отставил пустую бутылку и пошел в сортир. В вагоне царило всеобщее веселье. Ехали, в основном, мужчины, лишь в одном купе Вова увидел женщину. У нее было такое отекшее и помятое лицо, что возраст ее Вова не взялся бы определить. Женщина кричала и смеялась. Она была пьяна, и мужики вокруг нее тоже были пьяны. В вагоне пили вообще все. Где-то ели, где-то играли в карты, где-то, судя по звуку, в домино, где-то просто разговаривали, и везде — пили. Женщина, заметив, что Вова смотрит на нее, воскликнула пропитым, сиплым голосом:

— Иди к нам, мальчик, скоро начнется!

Вова, отвернувшись, поспешил уйти. Под ногами валялись пакетики из-под арахиса и кальмаров, хрустели сухарики, перекатывались пустые бутылки. Замок в туалете был сломан, так что дверь пришлось подпирать спиной.

Когда юноша вернулся к себе, на столе среди помидоров уже красовалась пивная шеренга. Иван Сергеич с Петром, сидя на его, Вовином, месте, ожесточенно спорили. Не вникая в спор, молодой человек сел к Наташе. Посмотрев на девушку, он заметил, что Наташа не читает, а просто уставилась в книгу неподвижным взглядом. Лицо у нее было напряженное и злое.

Вова придвинулся ближе.

— Что тут происходит? — негромко спросил он. Наташа покосилась на юношу.

— Еще спрашивает! — фыркнула она.

— Какое-то всеобщее попоище, — сказал Вова. После второй бутылки перед глазами все слегка пошатывалось, края предметов расплывались; казалось, что выпитое попало не в желудок, а в голову, и теперь пиво перекатывается там, стоит только пошевелиться.

-Ты же не в первый раз, мальчик, — презрительно ответила Наташа, окидывая Вову быстрым взглядом.

— Но сколько езжу, ни разу такого не видел, — возразил он совсем тихо, смущенный ее взглядом. Девушка отвернулась, не ответив.

— Ты чего не пьешь? — отвлекся от разговора Петр. — Возьми бутылочку, отломи крылышко, ночь ведь только начинается.

За стеной послышались ругань, почти сразу — звук удара, голос: «Ах ты, сука!» и в соседнем купе разразилась драка.

— Драчка, драчка! — обрадовался Петр и, подхватив под руку плешивого Ваню, побежал на шум. С опаской перегнувшись через перегородку, Вова увидел, что оба кинулись в драку. Сюда же спешили другие пассажиры, многие из них плохо держались на ногах. Какой-то парень наступил на выкатившуюся ему под ноги бутылку, ударился головой о железную стойку и упал. Бегущие наступали на него, но он лежал, не шевелясь. Вова смотрел на парня, шея которого из красной постепенно становилась белой, но его почти сразу загородили: в соседнее отделение набилась толпа, и началось побоище. В ход пошли кружки и бутылки, ошалевший Вова едва успел спрятать голову.

— Что тут происходит? — спросил он у пространства перед собой.

— Вагон для храпящих, — зло ответила Наташа, не отрываясь от книги. — Это еще цветочки!

— Но… — начал Вова.

В проходе показалась голова Петра, который полз по полу. С разбитого лба стекала полоска крови, одного глаза не было видно в опухшем синем коме кожи под бровью.

— Ражвлеклишь, — прошепелявил он, сплевывая кровь, после чего, ухватившись руками за полку, кое-как забрался на нее. Полежал минутку и сел, потянувшись к новой бутылке.

— Освежиться после разминки, — пояснил он Вове.

— Ра… — слова застряли в горле.

— Ур-роды! — с чувством сказала Наташа, посмотрев на побитого соседа, после чего отвернулась к окну.

— Горячие котлетки! Жаркое! Водочка! — разнесся по вагону пронзительный голос Людочки. За стеной мгновенно наступила тишина, драка прекратилась, послышалось звяканье металлических крышек судков.

— Сюда, сюда! — крикнул Петр. — Водочки и котлет!

Приполз Ваня, ощупал ноги лысого и остался под столом.

— И мне водочки, — застенчиво попросил он.

Теперь из соседнего купе доносились громкие женские стоны известного свойства. Вова схватил начатое Петром пиво и влил в себя полбутылки. Перевел дух, быстро допил остальное. Откусил куриного хребта, похрустел костями, не замечая их, и взял еще бутылку. Немного полегчало: юноша почти не различал окружающее, все плыло.

— Да, мы уроды! — Петр ткнул пальцем в Наташу, вдруг вспомнив ее последние слова, хотя сама она уже успела забыть, что говорила. — Но и ты тоже!

Наташа вскинулась:

— Да, я тоже, как дура, из-за идиотского каприза природы вынуждена торчать здесь! Среди уродов, моральных уродов! Потому что нормальные люди так себя не ведут!

Подошла Людочка, толкая перед собой столик-тележку.

— Котлетки, водочка, пожалуйста! — она пристроила один судок на стол, подвинув несчастную курицу. — Посудой головы не разбивать! — поставила рядом бутылку водки и четыре пластиковых стаканчика и двинулась дальше.

— Стой, стой, дорогая! Когда же ты ко мне придешь? — крикнул Петр ей вслед.

— В другой раз! — кокетливо ответила проводница.

— Да то же самое ты и в прошлый раз отвечала, и в позапрошлый, сколько можно меня за нос водить! — он попытался встать, но упал обратно на скамейку. Людочка укатила.

— Сучка, — горестно вздохнул Петр. — Но как трахается!

Наташа сплюнула.

— А! — воскликнул Петр. — И ты туда же! Нас учишь, а сама? Культурная, называется!

— Да пошел ты, — Наташа отвернулась. Лысый обиделся.

— Да пошла ты сама, чистоплюйка! — икнул он. — Я что, просил меня сюда запихивать, в отдельный вагон, как обезьяну?

— Почему сразу как обезьяну, — вмешался Вова, с некоторым уже трудом двигая языком. — Ведь есть же места для курящих и некурящих. Люди не могут спать, когда кто-то храпит над ухом, верно? Каждый имеет право на сон!

— И я! — подал из-под стола голос старый Ваня. — Я тоже хочу спать!

— Ну так спите, — огрызнулась Наташа. Петр покачал головой:

— Злая шутка, красавица, — он все качал и качал головой, не в силах остановиться. — Ты издеваешься над стариком!

Вову тошнило. Он встал и снова направился в туалет, держась по дороге за полки, чтобы не упасть. В купе, где сидела неопределенного возраста женщина, ритмично двигались голые люди — там шла групповуха. Выглядело это намного противнее, чем порнуха по видео. С верхней полки около туалета торчали мужские ботинки, но владелец их не издавал храпа. Кажется, это был тот парень, что споткнулся, спеша в драку.

Когда Вова вернулся, бледный, с мокрым лицом, Наташа по-прежнему читала, а Петр втолковывал Ване, который уже перебрался на сиденье:

— И о правах человека ты мне не говори… Они не хотят слушать мой храп — пускай затыкают уши ватой! Мне какое до них дело?..

После рвоты в голове немного прояснилось. Вова сел напротив разгоряченного Петра:

— Как это, какое дело, — сказал он. — Люди ночью спать хотят. А ваш храп им мешает.

— Пошли они в жопу, ваши люди! — крикнул Петр. — Я, что ли, не человек?

— Человек, конечно, — согласился Вова. — Потому и сделали для вас отдельные вагоны. Соблюдены и ваши права, и интересы других людей, все правильно. Как в самолетах салоны для курящих и некурящих.

— Блять, да я-то тоже хочу… — Петр в ярости вскочил — и влепился головой в опущенную вторую полку. — О-о-о… — закатив глаза, он повалился на сиденье, тяжело дыша.

Вова потряс его за плечо:

— Что с вами, вам плохо?

Лысый пошарил руками вокруг себя, наткнулся на стол, оперся о него и осторожно сел, тупо глядя перед собой, моргая и слизывая с подбородка слюну. Судя по звукам, групповуха закончилась, и вообще, вагон поутих, слышались только негромкие отдельные голоса. Вова глянул на часы — полтретьего ночи. Он негромко спросил у Наташи:

— Ты спать собираешься? Я так уже хочу. Когда здесь обычно ложатся?

— Спать? — переспросила Наташа и расхохоталась. — Ты в вагоне для храпящих, придурок!

Петр сказал, вздохнув:

— Я… тоже хочу спать.

— И я! — вякнул Ваня.

— Мы все хотим спать, — угрюмо сказала Наташа.

— Так спите, — растерянно предложил Вова. — Белье здесь сколько стоит?

— Белье? Ха-ха! — Петр засмеялся и икнул. Юноша заметил в пьяном взгляде лысого соседа подозрительность. — Да я десять лет белья не видел!

Вова поднял голову и посмотрел на третью полку, где обычно лежали свернутые рулоном матрасы, из середки которых выглядывали подушки. Наверху ничего такого не было.

— Он же не наш, — с отвращением воскликнула Наташа. — Обычный!

— Чужой! — взвизгнул Ваня и, ни с того ни с сего, пнул Вову.

— Эй, ты, дедок… — начал Вова, но проходивший мимо голый мужик перебил его:

— Где чужой?

— Он! — все трое указали на юношу.

— Инопланетянин, что ли? — ухмыльнулся голый. — Такого я еще не трахал! Щас попробуем…

— Он из тех, из нехрапиков, — сказала Наташа.

Из-за плеча голого высунулась небритая морда с фингалом:

— Чего-о? Чего это он здесь делает? Пускай к себе валит, урод!

— Это не я уро… То есть я не урод! У меня билет в этот вагон!

Около купе собирались мужики. Голый покраснел.

— Не ты урод? Хочешь сказать, это я — урод? Да я тебе щас, ублюдок…

Вова не успел отклониться. Голый ударил и попал Вове в глаз. Голова откинулась, и Вова съехал вниз.

— Ты че, Васек! — заголосили сзади. — Че пацана бьешь!

— Он нехрапик, блять! — крикнул голый.

— Мочи его! — немедленно откликнулись сзади, и все накинулись на юношу, толкаясь и крича. Наташа, завизжав, вскочила на столик, оттуда — на вторую полку. Вова полез было под сиденье, но его вытащили за ноги и стали пинать.

— Что вы делаете, за что! — кричал юноша, закрывая руками голову и сжимаясь в комок. — За что?!

— Нехрапик хренов, урод, урод, — приговаривал Петр, тыча кулаком парню в бок. Кричала где-то Людочка, кричала наверху Наташа, кричали мужики, кричали, свистели, били…

…Перед глазами все расплывалось. С усилием собрав взгляд, Вова узнал склонившуюся над ним Людочку. Она протирала ему лицо холодной мокрой тряпкой.

— Ой, смотри, глаза открыл! — с верхней полки смотрела Наташа. — Ну что, дурачок, получил права человека?

Вова хотел ответить и не мог — высохшие губы затвердели, язык не шевелился. Голова кружилась, лица девушек все время заваливались на бок.

— Людочка, — протянул невидимый Вове Петр. — Когда же ты мне дашь, зайка моя?

Проводница продолжала осторожно вытирать Вове лицо.

— И какой идиот продал ему билет без справки, — приговаривала она, качая головой. — А ты, старый козел озабоченный, отвяжись. И так теперь с ментами проблем не оберешься из-за этого парня…

— Людочка… -заныл Петр.

— Отвянь! Ты уже ничего не можешь, на хрена я тебе давать буду! И вообще мне не до тебя, протокол еще составлять и подписывать.

— Все внимание уроду-нехрапику, — обиженно проворчал Петр, судя по голосу, отвернувшись. Вова не мог ответить, ему приходилось только слушать. — Ему все, а я и не человек вроде. Главное, ладно бы иностранцев каких гнобили, а то ведь своих! Своих!

— Да человек ты, человек! — с раздражением отозвалась Людочка. — Человек, блять. Но уже не мужик.

— Да у меня лучше всякого молодого встает! — возмутился Петр.

— Только кончить никак не можешь, — добила проводница.

На некоторое время в купе стало тихо. Потом Наташа вздохнула:

— Я бы сейчас поспала…

— Только попробуй! — вскинулась Людочка. — Этак каждый скоро спать захочет! Любой проводник с вами оглохнет!

— Мы и сами не уснем, — грустно ответила Наташа. — А знаете, уже светает…

— Точно! — оживился Петр. — Наташенька, давай перепихнемся?

— Пошел ты, — спокойно ответила девушка.

Вову тошнило. Он закрыл глаза и проговорил еле слышно:

— Я думал, у меня крепкий сон, и я засну… Других билетов не было…

— Да ты спи, спи, — быстро сказала Людочка, присаживаясь рядом.

— Нет уж, не спать — так всем! — возразил Петр. — Тоже мне, нашелся! Пусть терпит, осталось всего ничего.

Вове и с закрытыми глазами было плохо. Полка качалась и падала, он куда-то проваливался вместе с нею.

— Оставь его, — раздался над ним сердитый голос Людочки. Петр недовольно забормотал… И тут, на грани сознания, Вова услышал мощный храп. После чего сразу же — возмущенный голос Петра

— Лексеич!

— Пусть, пусть спит! — зашикали на него девушки.

— А я! Я тоже хочу! — чуть не плача, ответил Петр.

— Ну, иди ко мне в дежурку, а я тут посижу, — шепотом велела Людочка. — Сменщицу только не разбуди!

Петр ушел. Вокруг Вовы собиралась темнота и давила на виски и грудь…

В купе заглянули трое парней, участвовавших в драке.

— Менты зовут? — спросила Людочка.

— Ага, — ответил один. — А че гаденыш, отрубился?

— Умер, — Людочка вскочила. — Пойду-ка я.

— Заходи потом к нам! — предложили парни. — Развлечемся!

Проводница показала им кукиш:

— Обломитесь, ребятки. Мне сейчас всех ментов обслуживать из-за вас, уродов! — и быстро ушла, звонко стуча каблуками.

— Эй, а мертвого здесь, что ли, оставите? — свесив голову, крикнула ей вслед Наташа, но Людочка не остановилась, не повернулась, ни слова не ответила.

Парни оживились.

— А это что за цыпа? Ты кто?

Наташа зло посмотрела на них:

— Отвалите.

— Не поэл, — одевшийся голый двинулся вперед.

— Забей, Васек, — потянул его за рукав один из парней. — Мы ж за водярой шли.

— Я не поэл, — повторил Васек. — Че она тут выступает, самая крутая? Да я ей ща как вставлю, суке…

Наташа закричала, когда Васек схватил ее за ногу и потащил вниз. Второй парень помогал, а третий топтался вокруг и нудел:

— Забейте, мужики, далась вам эта баба… Идем за водкой, блять, у меня денег ни хрена нет, мужики…

— А че она, самая особенная, че ли, — бурчал Васек, расстегивая штаны. — Убери дохляка, Санек, койка нужна!

Наташа орала, вырываясь, на соседней полке храпел плешивый Ваня, а по коридору бежал Петр, крича:

— И меня пустите потом, ребята, меня пустите!