МЕНТЫ В АСТРАЛЕ, ИЛИ УБОЙНАЯ СИЛА МАГИЧЕСКОГО ЖЕЗЛА

Григорий Панченко

Владимир Серебряков, Андрей Уланов. Кот, который умел искать мины. — М.: ЭКСМО-Пресс, 2004. — («Абсолютное оружие»).

С некоторых пор я стараюсь читать все работы этого соавторского дуэта (ну, и «сольные» книги тоже, благо тандем Уланов-Серебряков работает и порознь). Не скажу, что все они читаются с одинаковым интересом. Но вот что с интересом — это да. Исключений пока не было.

«Кот, который умел искать мины» — первая вещь, которую я прочел с превеликим недоумением. То есть сразу стало ясно, что это — переименованный и сменивший внутрииздательскую серию (но не само издательство!) «Оборотень в погонах». Но все-таки хотелось понять: отличается ли «Кот…» от «Оборотня» хоть минимальными изменениями в тексте, вообще чем-то, кроме названия на обложке и картинки на ней же?

Нет-нет, не волнуйтесь (или — не надейтесь?): ничем. Все та же песня о силовых ведомствах с крутым фэнтезийным уклоном. Сам по себе сюжет не хуже любого другого, особенно — сдобренный фирменным серебряковско-улановским юмором. Но…

Ну да, какое-то количество представителей силовых ведомств действительно замарали себя коррупцией и — страшно подумать! — связью с международным (даже «межвидовым») терроризмом. Однако все это, как и положено — штабные крысы в высоких чинах. Главный принцип не поколеблен: простые трудяги-силовики чисты сердцем и душой, крепки мышцами, спаяны духом боевого братства… высокопрофессиональны… верны традиционным ценностям (родине и богу — впрочем, оба слова, наверно, следует теперь с заглавных букв писать?)… верны любимым и друзьям… Последним разрешено числиться «по другому ведомству» и даже биологическому виду, но лишь формально: де-факто они — такие же члены «боевого братства. Это даже возлюбленных касается!

Несколько слов о художественных особенностях, а то у нас что-то слишком много места идеология занимает (у авторов, правда, тоже). Написано все довольно-таки гладко. Единственный из по-настоящему серьезных грехов — многословие. Кажется, это связано с сознательной или подсознательной ориентацией на совсем уж массового читателя (это у нас снова идеология пошла? Вроде нет еще…), который, упаси господь, вдруг еще чего-то не поймет. Так что даже в критических ситуациях герои вместо того, чтобы обменяться буквально парой беззвучных жестов, до-о-олго обсуждают свои совместные действия, временами делая ремарки «в сторону зрителя».

Ну и некоторая невычитанность текста налицо, но это уж в современной «поточной» литературе вроде бы даже и не грех. И если главный герой-оборотень (при всех погонах он «оборотень» лишь в прямом смысле, без малейшего намека на переносный) в одном предложении сперва оборачивается — обычное движение — а потом едва удерживается от соблазна перевернуться, т. е. совершить акт оборотнической трансформации, то… Кто посмеет за это кинуться на авторов с осиновым колом? Кто посмеет упрекнуть их за то, что они даже в видоизмененном по обложке переиздании не почистили текст хоть насчет таких вот близких повторов, которых там, гм, переизбыток? Свои люди, отлично понимаем: некогда, следующий роман на подходе!

Так что же оборотни? Ну, это вроде как национальное меньшинство, характерное для каждого из разумных видов (их состав — почти толкиеновский, с некоторой оглядкой на мир «Гарри Поттера» и, конечно, «Дозоров»). Некоторые проблемы в связи с этим возникают — но куда меньше, чем в нашем, непривычном к магии мире. Даже работе в милиции оборотнические навыки сами по себе не мешают. Наоборот!

Тут, кстати, «Кот» заметно проигрывает «Оборотню» именно в смысле оформления. Раз уж книги различаются лишь по картинке на «лобовом стекле» обложки, то признаем: иллюстратор «Оборотня» роман читал, а вот оформитель «Кота» от силы слушал его пересказ.

«Оборотень», как театр с вешалки, начинался со стандартного кабинета участкового милиционера (даже портрет «железного Феликса» на стене!) — а в нем… Забавный домовенок — раз; нестрашный и хотя бы поэтому забавный призрак в милицейской фуражке старого образца — два. И, наконец, главный герой (один из: тот, который следователь, а не киллер), с комическим выражением на лице, комически-огромной бутылкой алкоголя под мышкой и в несколько опереточном мундире, сочетающем традиции милицейские и… стрелецкие, что ли. Честный мент (благочинный) Валентин Зорин в этом облачении слегка напоминает Ивана Царевича-Дурачка. Кажется, тут художник лучше ощутил дух книги, чем… сами писатели, в данном конкретном случае перебравшие с пафосом.

«Вешалка»-обложка нового издания, где расширенный состав персонажей кучей восседает на ковре-самолете, удручающе стандартна. Даже гном там — из стандартно-фэнтезийного набора: носато-бородатый, ростом человеку по колено, в средневековых одеяниях и со средневековым кинжальчиком в руке. Реально же это был гладко выбритый скуластый блондин карельского типа, не такой уж маленький и, разумеется, в современной экипировке; кстати, по сюжету на ковре он не летал. Ну мало ли! По сюжету надо было изображать рядом с главным героем (другим из: киллером) не пушистую кису персидской национальности, а того самого кота-миноискателя: существо калибра немецкой овчарки. И уж точно не следовало заполнять второй план иллюстрации полуголыми ведьмами на помелах: тамошние воздушные трассы — абсолютный аналог наших шоссе, по ним народ ездит явно в более одетом виде. Не говоря уж о том, что настрой на ироническую фантастику все это успешно сбивает…

Ирония и юмор в «Коте…» представлены довольно удачно. Главным образом — в тех побочных линиях сюжета, что, оставаясь почти за кадром, тем не менее создают особый колорит. Например, история с появлением в городе оборотня-маньяка (нет, Зорин тут ни при чем), который, правда, в зверином обличье оказывается не волком и не тигром, а… бобром; маньячество его проявляется в подгрызании ножек парковых скамеек — что, согласимся, достаточный повод для вмешательства милиции.

К сожалению, иронический (местами) стиль действительно является лишь орнаментом, украшающим, а отчасти даже маскирующим хладную сталь основной линии. А если вчитаться в нее…

С одной стороны — это нормальный детективный триллер, в котором фэнтезийное обрамление следует считать тем, что в театре называют «предлагаемыми обстоятельствами». Направление до сих пор сравнительно редкое, но уже далеко не «экспериментальное». Мы с ним познакомились еще во времена первых переводов Глена Кука или даже «Операции «Хаос»» Пола Андерсона; с тех пор и сколько-то отечественных образцов было создано, в том числе вполне достойных. Правда, у нас герои таких произведений, даже действуя порой на свой страх и риск, все-таки чаще пребывают на службе. Что, честно говоря, тоже напоминает американскую схему полицейского романа: за всех не скажу, но именно «Кот, который…» выглядит своеобразным клоном историй Эда Макбейна про 87-й полицейский участок. Конечно, намного более офэнтезиенным, чем сериал «Менты» или «Убойная сила», — но сходство с первоисточником все-таки проглядывает.

А другая сторона полностью задана «законами воинского братства». И тут впору задуматься, причем очень глубоко. Дело в том, что таких текстов, равно как и фильмов, развелось сейчас уж слишком много. И если лучшие из них обычно имеют некий подтекст, опровергающий «прямые выводы», — то все остальные…

Все-таки меня пугает легкость, с которой фэнтезийным, но, безусловно, нашим спецслужбам прощается киллерский отстрел неугодных (Серов, как вы уже догадались, «на службе», хотя ради интересов дела и замаскирован под вольного охотника). Да, авторы дают понять, что все его жертвы — связанные с олигархами «плохиши»; ну так как же не дать этого понять! А между тем среди отстрелянных уже и журналист есть (да-да, тоже «плохиш», конечно!)…

Кстати, о журналистах. Эти папарацци, в романе даже чуть нарочито сочувствующие террористам, отвратительны не только сами по себе: им приданы тоже чуть нарочитые черты принадлежности к «прежней» компании НТВ. Может, не следовало бы столь явно и безоговорочно присоединяться к стороне победителей? Еще древний баснописец показал, кто именно лягает поверженного льва…

Надо сказать пару слов и боевом братстве и жупеле политкорректности. Тут встречается масса ароматных эпизодов. О внесудебном отстреле «плохишей» уже говорилось. А как вам ситуация, когда спецназовцев тайно отправляют в некий аул, чтобы ликвидировать заглянувшего туда, тоже тайком, главаря душманов, — и при этом предупреждают, что к такому-то сроку по ВСЕМУ аулу на всякий случай будет нанесен массовый драконо-ракетный удар? Причем предупреждают их не для того, чтобы они могли дать «отбой», если супостата удастся прикончить их собственными силами, — а исключительно для того, чтобы сами спецназовцы к названной минуте успели из аула уйти…

М-да. А ля гер — оно, конечно, ком а ля гер. Но ведь мы за десятую долю подобного с пеной у рта требуем от наших… гм, геополитических оппонентов покаяния и вообще полной капитуляции даже перед совсем уж заведомыми террористами. Впрочем, наша публицистика давно пребывает в уверенности, что к двойным стандартам прибегают все, кроме нас. Фантастика, как видим, решила от публицистики не отставать.

«Существование «Эскадрона смерти» в отечественной аранжировке было бы воспринято общественным мнением чисто на ура… Мало того: я тут недавно проводил анализ — и оказалось, что этими мотивами переполнена вся современная российская беллетристика, особенно фантастика. Романтизация, чтоб не сказать поэтизация, эскадроноподобных контор для бессудной расправы — это теперь общее место. Почва подготовлена, господа, — пора сеять!» (Кирилл Еськов «Баллады о Боре-Робингуде»).

Это было сказано года за полтора до выхода «Оборотня в погонах», и почти за три — до его инкарнации в виде «Кота, который умел искать мины». Что ж, сев идет.

Вернемся к вере. Кажется, ни одному автору, активно декларирующему христианский подход, не удалось втиснуться в полиморфный мир фэнтези без потерь (для этого мира, конечно). Серебряков и Уланов в этом смысле исключением не стали. Как только выясняется, что молиться, в конечном счете, подлежит именно тому Богу, который имеет московскую прописку (а глобальное Зло исходит от Сатаны из той же монотеистической концепции), тут же возникает вопрос: а как все-таки быть с фигурирующими в романе концепциями «иноверцев»? Включая тех, кто относится к долгоживущим видам? То есть в тексте даже проскальзывают намеки типа «по вере вашей да будет вам», что в данном случае означает апелляцию скорее к «коллективному бессознательному», чем к христианскому Господу. Однако решительно проговорить эту мысль соавторы отнюдь не рискнули.

И еще много вопросов возникает. Но, пожалуй, не у большинства читателей. У этого большинства к финалу возобладает благостное чувство оправдавшихся надежд. Особенно когда хэппи-энд реализовался во всей красе индийского синематографа. Никто из даже второстепенных, но полюбившихся персонажей не погиб (а ведь сколько раз их ранили, брали в заложники и т.п.!); никто из отрицательных — не избежал гибели. А ведущий тандем Зорин — Серов под звуки церковного гимна торжественно венчается… нет, к счастью, не друг с другом, а с сестрами-близнецами Зитой и Гитой… то есть Ариной и Мариной… Да еще батюшка в храме такой бравый, что главному герою (второму из) так и хочется спросить его: «В каком полку служили?..».

Лично у меня в этот момент возникла ассоциация с Остапом Бендером, организующим орден «Меча и Орала». Но не уверен, что восторженный читатель «Оборотня в погонах» узнает ключевую фразу.

В общем, роман, насколько мне известно, снискал очень приличный успех. Был бы еще больший — но слишком со многими приходится этот пряник делить…