БЕССЛАВНАЯ СТЫЧКА, ИЛИ РЕШАЮЩАЯ СХВАТКА

Дворак Т. Збигнев

Едва солнце выглянуло из-за изломанной линии горизонта и рассеяло своими лучами утреннюю мглу, в обоих расположениях войск — нашем и неприятельском — зазвучали горны, а потом и литавры, возвещающие о возобновлении прерванных с наступлением ночи стычек, в основном словесных; главнокомандующие обеих армий не имели ни малейшего желания начинать наступление с марша, тем более, не перекусив.

Еще вчера они тянули время, ожидая подхода бесстыдно опаздывающего обоза и тяжелого вооружения, недавно изобретенного, так называемых пушек, польза от которых — как это выяснилось сразу по их прибытии — оказалась… никакой. Учиняли они много шума, огня и дыма, от чего страдала, в основном, собственная кавалерия, так как кони пугались, шарахались и несли, ломая с трудом установленный после убогого завтрака строй. Утешало лишь то, что те же проблемы имелись и у неприятеля…

И это была вторая причина, по которой не происходило вчера никаких основательных сражений огнем и мечом. После нескольких хаотических залпов, когда кони беспорядочно рассыпались по холмистой равнине, отделяющей нас от неприятеля, главнокомандующий нашей армии, князь-воевода святокрестный, махнул рукой на эти новинки военного искусства, произведенные в Барбарии ? Большом Мире Номадов, и приказал их вышвырнуть из первой линии. И мы отметили без особенного удивления, что неприятель поступил точно так же, отступив от пушек.

А потом уж и ночь наступила, как-то незаметно, и предводители, не сговариваясь, но, тем не менее, в полном согласии решили, что оба войска должны отдохнуть перед предстоящей битвой.

Поэтому выходили из палаток заспанные, зевающие, проклинающие трубачей — не очень-то удалось нам выспаться, потому что до поздней ночи обильно подкреплялись, запивая еду солидными порциями то вина, то пива — конечно, для поднятия аппетита.

Не были тронуты красотой рассвета и не чувствовали никакой радости утра, а при мысли, что вскоре придется многим из нас полечь в бою, делалось еще хуже, и постепенно начинала подниматься злость на неприятеля, по вине которого были вынуждены терпеть такие мучения.

А горны все игра-а-а-ли…

Когда наши трубачи набирали в легкие воздуха, долетали к нам отзвуки труб неприятельских. «Ох эти трубы», — думали с бешенством. Не в силах этого вынести, более десятка панцырных гвардейцев, вынув мечи и сотворив магические знаки от сглаза, бросились без приказа к занятым на горке позициям неприятеля, и на разделяющей нас равнине наткнулись, как раз на небольшом бугре посреди поля предстоящей битвы, на таких же сорванцов из расположения противника. Придержали стремительно несшихся коней, посмотрели друг на друга, как бы застыдившись и … пошли по кругу обратно — с тем только, чтобы услышать приказ, посылающий их в поле в качестве гарцовщиков, в то время как остальные уже строились в ряды. В тот самый момент в тылу раздался пушечный выстрел, и кони снова переполошились. Князь-воевода, пенясь от гнева (брадобрей как раз брил его), разослал адъютантов, чтобы навели порядок, а заодно и выяснили, что за болван из глупого франтовства без причины полошит собственное войско. И оказалось, что заспанный канонир, разжигая костер, случайно ткнул пылающим факелом в тыльную часть пушки, которую вчера забыл разрядить. Вылетевшее из пушечного жерла каменное ядро — к счастью, ядерных боеголовок еще не знали! — разбило огромную бочку вина, которое предназначалось для «обмытия» предстоящей победы над противником. Это было признано дурным предзнаменованием и многие из панцирных рыцарей ополчения пали духом, да и телом тоже. Встали они только тогда, когда Его Княжеское Высочество Ордена Святого Креста изволило каждого лично и ощутимо пнуть.

Во время этого замешательства вернулись и гарцовщики, не уверенные, надо ли и дальше предпринимать боевые вылазки или повременить…

Тут у князя-воеводы руки опустились, да так неудачно, что он пробил мечом собственный сапог. Неслыханный поступок гарцовщиков вывел его из неустойчивого равновесия, он пошатнулся и упал бы на более низкий энергетический уровень, если бы не громыхнула радостная весть, что гарцовщики-характерники неприятеля тоже отступили, причем без видимого повода.

Неудачно, по-настоящему неудачно складывался тот день, а вместе с ним и решающая битва.

И, как будто недостаточно было замешательства и первобытного хаоса, подъехал личный королевский герольд с распоряжением в аршин, подписанным лично Паном Королем, в котором он на время битвы всех уравнивал и приказывал каждого именовать только и только гражданином, в знак отмены всех предыдущих почестей и привилегий. Очень удивился уже не князь, а гражданин воевода этому по-настоящему удивительному распоряжению, но не имел времени соответствующим образом отреагировать на него — с края поля долетали к нам громкие крики и верещание. Гражданин князь-воевода святокрестный без уважения скомкал послание королевское, швырнул его в огонь, вскочил на коня и поскакал к передней линии, чтобы выяснить причину нарастающего шума-гама. Заткнутая под бородой простыня (князь все еще не окончил бритье) полоскалась за ним, как знамя на ветру.

Выскочил гражданин князь перед нашей линией и увидел, да и услышал, как наступающая куча вражеских всадников поносит нас, громко обзывая хорьками из Ленистана — так очень обидно перекручивали они название нашего возлюбленного края. Пожалуй, в их выкриках была доля правды — солнце поднялось уже достаточно высоко, а мы еще не предприняли никаких важных военных действий.

Продолжение читайте в журнале «Реальность Фантастики №05(21) за май 2005».