ОСЕННИЕ ПЕЙЗАЖИ ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ ДУШ ОТ ЧАРЛЬЗА ДЕ ЛИНТА

Владимир Пузий

Чарльз де Линт. «Лезвие сна». — СПб.: «Азбука-классика», 2005. — 656 с. — тираж 7 000 экз.

Осторожно, но все-таки рискну поздравить любителей хорошей литературной фантастики: кажется, издательства признали за ней право на существование. И даже отнесли ее в разряд коммерчески выгодной. Одна за другой открываются серии «на грани», в которых фантастика (как художественный метод) царствует безраздельно.

В результате читатель, слегка обалдевший от этакого пиршества духа, уже и не знает, за кого ему в первую очередь хвататься: за новый роман Краули, за сборник рассказов Геймана или за очередную книгу Блэйлока.1 За валом новинок вполне можно пропустить что-нибудь интересное. Например, открытие персональной серии Чарльза де Линта «Городские легенды».

То есть, пропускать-то как раз нельзя! де Линт, конечно, не «канадский Стивен Кинг», как о том заявляют в аннотации, но писатель весьма и весьма талантливый. Он считается одним из самых интересных авторов городской фэнтези, но на его счету есть и романы ужасов, и вполне классическая фэнтези, и даже мистические детективы.

«Лезвие сна»2 принадлежит к циклу «Ньюфордских легенд», произведений, действие которых происходит в вымышленном канадском городке, чьим прообразом стала Оттава. Собственно, «Лезвие сна» и открыло этот цикл, затем последовали: «Dreams Underfoot» (1994: сб.), «The Ivory And the Horn» (1995: сб.), «Trader» (1996), «Someplace to Be Flying» (1997), «Moonlight and Vines» (1998: сб.), «Tapping the Dream Tree» (2002: сб.), «Spirits in the Wires» (2003). «Азбука» грозится издать все эти и многие другие книги де Линта.

Итак, о чем же «Лезвие сна»? В первую очередь о творчестве и поисках самого себя, но не в меньшей степени и о любви, предательстве, дружбе. Главная героиня романа, художница Изабель Коплей, обладает уникальным даром: ее картины призывают в наш мир существ... невесть откуда. Если на картинах Изабели нарисованы разумные создания, то те умеют разговаривать, знают кое-что о нашем мире, однако при этом не нуждаются в пище и питье, в их жилах не течет кровь и им не снятся сны. Если изображенные художницей существа больше похожи на животных, то и ведут себя соответственно.

Однако трагические события, случившиеся несколько лет назад, заставили Изабель сознательно отказаться от своего дара. С тех пор она рисует только абстрактные картины, а живет в одиночестве на острове рядом с Ньюфордом.

И вот случается невероятное: пять лет спустя после гибели своей подруги-писательницы, Катарины Малли, Изабель получает от нее письмо. В письме — предсмертная записка и ключ от камеры хранения, в которой оставлено для Изабель нечто не слишком для нее приятное. Как и заведено в подобного рода романах, прошлое настигает героиню, — однако в «Лезвии сна» оно раскрывается и перед читателем, в воспоминаниях Изабели. Сюжетные линии из настоящего перемежаются большими фрагментами из прошлого, причем автор делает это очень умело, постепенно раскрывая тайны юности художницы и то, как они влияют на ее нынешнюю жизнь.

Мы узнаём, что учителем Изабели (тогда еще наивной юной Иззи) был знаменитый в Ньюфорде Винсент Аджани Рашкин, художник гениальный, однако сознательно не появляющийся на людях. Рашкин считал, что вызов потусторонних существ, т.н. «ньюменов» — занятие опасное, ведь картины, по сути, являются только вратами перехода. А явиться в этот мир могут как ангелы, так и чудовища, сам художник повлиять на характер призываемых существ не может.

Кстати, Рашкин в равной степени был и тем, и другим: величайшим творцом с крайне скверным характером. Лгал ли он Изабели — и в чем именно? Или же ей лгал Джон Свитграсс, персонаж ее картины, который ожил и полюбил (полюбил ли?) Иззи?

Де Линт умело интригует читателя, подбрасывая ему загадки одну за другой: что на самом деле привело к смерти Катарины? Какова природа ньюменов? Что же заставило Изабель бежать от мира и несколько долгих лет жить в одиночестве на острове?..

Роман написан легким, «воздушным» языком и оставляет весьма приятное «послевкусие». В чём-то он сродни осенним пейзажам, с багряными и золотыми лесами, с серым небом — когда «что-то тайное замерло в ожидании, но история остается недосказанной». Впрочем, историю Изабели, ее друзей и врагов, недосказанной назвать нельзя: в конце большинство загадок раскрывается, сюжетные линии приходят к своему логическому завершению, злодеи несут наказанье за свои гадости, положительные герои получают в награду если и не свет, то покой. Стивенкинговость в прозе де Линта можно найти, пожалуй, только в ее декорациях и роли фантастического элемента: действие разворачивается в современном городе, а таинственный дар Изабели служит своего рода ключиком для понимания ее внутреннего мира, решения ее многочисленных проблем. Подробности, связанные с картинами-переходами, тем, откуда взялись ньюмены, и т.п., важны де Линту лишь чтобы создать непротиворечивую историю. Многого о ньюменах мы так и не узнаём — да это и не существенно. Зато перед нами откроются глубины человеческой души и тонкости психологии творца, вне зависимости от того, что он создает.

Некая благостность, появляющаяся ближе к финалу, пожалуй, немного снижает накал страстей: интрига оказывается чуть смазана, читатель начинает догадываться, что все обойдется. В этом смысле Кинг, конечно, жестче и менее предсказуем. Но и де Линт по-своему хорош: давно уже в фантастике мне не встречалось попыток работать с полутонами человеческих взаимоотношений, копать не вширь, а вглубь (и в этом де Линт напоминает прозу Марины и Сергея Дяченко).

Нельзя не отметить и работу, проделанную издательством: стильное оформление, предисловие в начале (кстати, написанное одной из постоянных журналисток «РФ»-ки, Александрой Альтман), наконец, вполне удачный, без очевидных ляпов и корявостей перевод. Явных минусов лишь два: серая бумага и неправильно указанные в содержании номера страниц для глав.

В общем и целом, «Лезвие сна» явно стоит того, чтобы его прочесть. Остается надеяться, что остальные книги де Линта будут не хуже.

1Правильный ответ: хватать всё — и читать, читать, читать!..

2Вообще-то в оригинале «Память и сон» — Memory and Dream» (1994), — но издатели сочли авторское название не слишком привлекательным.