СИНТЕЗЁР

Анна Ли

Эарен проснулся за две миллисекунды до будильника. Рванулся хищными пальцами ухватить будильник за хвост — и, как обычно, не преуспел. Вредная птичка вспорхнула с тумбочки, взмыла под потолок и заорала во всю глотку.

Живые птицы размером с воробушка не способны издавать звук такой силы. Да и вообще такой звук. Утренний вопль будильника был собран из классического «кукареку», брачного крика павлина и воя полицейской сирены образца 20-го века.

Птичка моталась по квартире, делала петли, бочки и другие противоракетные маневры, и вопила так, что закладывало уши. Эарен потянулся, набрал на тумбочке код и достал пакетик с кунжутом.

— Цыпа, цыпа, — с ненавистью сказал он.

Будильник умолк и заложил вираж, кося на хозяина бусинкой глаза.

— Да проснулся я, проснулся, — сказал Эарен. — Альфа-ритм головного мозга проверь, чучело!

Птичка удовлетворенно каркнула и шлепнулась на тумбочку. Эарен высыпал перед будильником горстку мелких зернышек. Поглядел, как клюет. Умилился. Вздохнул. Сдвинул набекрень мемори-блок и поскреб натертый за ночь затылок. Будильник, не прекращая склевывать кунжутинки, деловито затикал. Время поджимало.

Эарен спустил ноги с кровати, приласкал босыми пальцами травинки ковра. Ковер замурлыкал. Вот ковер у Эарена, в отличие от будильника, был живой — правда, генетически модифицированный по самое не могу. Хлопот с ним было, как с любым живым организмом, выше крыши, но Эарен его любил и лелеял. Каждый вечер расчесывал, исправно поливал и удобрял, гладил в чувствительных местах — под окном и за кроватью, и вопреки инструкции иногда баловал валерьянкой из расчета две капли на квадратный метр любимца.

Бережно ступая, Эарен прошлепал в ванную, забросил в рот зубоочистительную капсулу, сунул лицо под ионный душ. Затем нанес краткий дружественный визит в санузел. Напоследок завернул в кухонный блок, не глядя даванул клавишу пищевого агрегата. Агрегат протяжно заурчал, набирая обороты, но тут же осекся и недовольно дзынькнул: все, мол. Призывно разъехались в стороны створки. Эарен вынул чашку с дымящимся, черным, крепчайшим, раз навсегда запрограммированным утренним кофе.

— Вредно для здоровья, — грудным контральто сообщил комбайн. — Наябедничаю диагносту.

Эарен отхлебнул кофе, сделал в сторону заботливого агрегата скабрезный жест и покинул кухню. Ритуал пробуждения завершился.

Будильник встретил хозяина возбужденным чириканьем, попытался вспорхнуть ему на плечо. Эарен отмахнулся не глядя. Поставил чашку на стол рядом с клавиатурой, опустился в кресло и привычно взялся за виски, переключая мем-блок в режим воспроизведения.

— Доброе утро, Протекстор, — сказал Эарен. — Работаем.

— Здравствуй, хозяин, — мягким басом отозвался ИИИ — интуитивный искусственный интеллект. Засветились экраны, два плоских и голографический.

— Показ! — велел Эарен.

Откинувшись на спинку, он наблюдал за мельтешением картинок на экранах. Его тренированный мозг профессионала всю ночь генерил образы. Теперь нужно было выбрать. Эарен хлебнул кофе.

— Творчество, Протекстор, — сказал он, — это дикая смесь чутья, инженерного расчета и полной отсебятины. Стоп картинку. Берем наброски третий, девятый и тот, где звездолеты такие… угловатые. А там дальше посмотрим.

— Понял, хозяин.

ИИИ перевел основной экран в текстовый режим, вывел «Глава первая» и замер в ожидании. При виде плоских черных буковок на белом фоне Эарен испытал краткий прилив клановой гордости, единения с сочинителями всех времен — начиная с тех, которые еще в допечатную эпоху марали чернилами пергамент… Он опустил руки на клавиатуру, тронул букву «К».

«Космос раскрылся ему навстречу», — напечатал Протекстор.

Эарен перечитал фразу трижды, начало — это вам не продолжение, и утвердительно кивнул. Да. Именно навстречу.

— Ну — понеслась! — выдохнул Эарен, и руки его заплясали по клавиатуре.

Свежий текст на экране замелькал все быстрее, сливаясь в серое полотнище. Параллельно словам в диком вихре неслись образы на экранах визуализации. Эарен с Протекстором вышли на рабочий режим.

Примерно час они творили, не отрываясь. Потом Эарен прогулялся на кухню за кофе и бутербродами, и они проработали еще час. Потом стряслась беда.

Протекстор, который фоновым процессом непрерывно мониторил Всемирную Сеть, издал негромкий, но тяжелый вздох.

— Опять?! — Эарен подпрыгнул в кресле. — Кто? Ну, говори!

— Снова Пафнук, — сокрушенно сказал ИИИ. — Идея совпадает с нашим двадцать третьим наброском. Ты ж, хозяин, на двадцать третий хотел с пятнадцатого выходить, верно? Пафнук уже в Сети, индекс популярности…

— К гейтсу его индекс! — взревел Эарен. — Подлец, скотина! Как он успел? Нет, Протекстор, не отвечай, билл с ним. Придется менять сюжет. Значит… Берем, значит, двадцать шестой набросок… Та-ак, в седьмой главе надо отсылки переправить, и в одиннадцатой, где героя на астероид высаживают... Сделал? Да, и еще во второй главе был такой эпизод…

Некоторое время они ожесточенно вносили правки, затем вернулись к основной линии. Но ритм был утрачен. Полотнище текста на экране, которое до того текло плавно и вольготно как равнинная река, теперь стало двигаться рывками, словно заело механизм.

А время угрожающе неслось вперед. Взмыл с тумбочки будильник и стал, суетливо трепыхая крылышками, описывать круги под потолком. Близился расчетный срок сдачи текста.

— Ты смотри, напоминание мне на голову не оброни, — проворчал Эарен.

Птичка обиженно крякнула, но на место не вернулась.

Сюжет, из которого выдернули одну из опорных идей — Пафнук, сволочь талантливая, терабайтщик гейтсов! — перекосился и никак не желал выходить на финишную прямую. Эарен в отчаянии даже пару раз нажал «бэкспейс», убив несколько страниц текста. Протекстор только охнул, но не ослушался. Наконец они кое-как выбрались к финалу, остались последние две главы и эпилог. Эарен перевел дух, собрался изречь что-то бодрое — и тут раздался сигнал вызова.

— Битые форточки! — выругался Эарен.

Образ Дэ-восемь возник в воздухе прямо у него перед носом. Литагент Эарена никогда не тратил времени на формальности.

— Давай текст, — сказал он. — Ну?

— Сейчас, — сказал Эарен. — Через… эээ… восемнадцать минут. Максимум двадцать.

Дэ-восемь смерил его взглядом, от которого даже вакуумная обшивка звездолета покрылась бы пупырышками.

— Ты, Эр, фантастику пишешь, верно? — сказал с обманчивой мягкостью. Эарен не обманулся. — Я ж твои тексты издателям отдаю как эти… футурастические. Так?

— Шестнадцать минут, — взмолился Эарен. — Ну ты ж меня знаешь!

— Через пятнадцать минут, — сказал Дэ-восемь с интонациями злой феи, — твоя фантастика превратится в мэйнстрим, понял? Воплотится в жизнь. Станет реальностью. В новостях пойдут твои идейки, как свершившийся факт. Знаешь, сколько за новости платят? Вот по репортерской ставке могу твой текст и пристроить… из дружеских побуждений.

— Да что случилось?! — выкрикнул Эарен, чуть не плача. — По прогнозам до воплощения моих идей еще полчаса, не меньше!

— Ежеутренний скачок информационных технологий, — хищно ухмыльнулся Дэ-восемь. — Это раз. Ты его, конечно, учел. А два — чего ты не учел — влияние на темпы инфообмена в нашем секторе Сети последнего романа Пафнука, опубликованного час назад. Молчишь? Пафнук — мой лучший автор, между прочим. И агентских он мне отстегивает на три процента больше тебя. Может себе позволить! А? Ты что-то сказал? Не слышу.

— Я сказал, не мешай работать, — с горькой гордостью произнес Эарен и сделал изображению «козу».

Дэ-восемь покрылся помехами и исчез.

— Все, Протекстор, — обреченно сказал Эарен. — Нет у нас больше литагента.

— Я не Протекстор, — отозвался ИИИ другим голосом, повыше и с неприятно визгливыми нотками. — Я вследствие эмоционального шока перешел в режим Текстанта. Так было суждено, мой господин. На все воля Высшего Разума.

— Только фанатика в доме мне и не хватало, — с тихим отчаянием пробормотал Эарен. — Ладно, плевать. Давай закончим роман, работа есть работа. Пусть даже его не купят…

И они закончили роман. Торопиться теперь было некуда, и Эарен с Текстантом тщательно свели сюжетные линии воедино, отшлифовали стиль, придали многомерность мотивам главного героя. Отвели душу, короче. Ушло на завершение текста целых два часа — впрочем, Эарен трижды прерывался. Посмотреть в новостях, как именно реализовались его идеи и прогнозы. Засунуть в клетку и накрыть платком будильник, впавший в истерику от хозяйского небрежения. И собственноручно смешать себе бокал мартини, предварительно отключив кухонный агрегат и медицинский диагност — потому что клетки, куда можно было бы засунуть эти два устройства, если они последуют примеру будильника, у Эарена не было.

Дописанный текст Эарен цинично выложил в Сеть. В свободный доступ. Без никаких условий.

А затем он улегся на травку и под мерное мурлыканье ковра предался размышлениям о сути творчества вообще и превратностях своей профессии в частности.

«И ведь были же времена, — думал Эарен, покусывая выпавшую из ковра травинку, — когда творец мог работать над романом неделю, а то и две. И после выхода текста проходило еще несколько дней, пока прогнозы не начинали сбываться. Авторы даже успевали общаться в Сети с коллегами и читателями, а не только загружали в мозг свежую информацию… Как им было интересно жить!»

Дэ-восемь возник над ним в клубах дыма, пронизанного сполохами, как атомный гриб в миниатюре.

— Меньше полутора не возьму, — агрессивно сообщил он. — Ладно, молчи, я все понял. Один и три десятых процента. Да брось мелочиться, тебе ж такой гонорар предлагают! Хорошо, хорошо, я готов извиниться… Извини, Эр, ну ты ж меня знаешь, не первый день вместе работаем. Но один процент мой! Согласен?

Эарен сдержал эмоции. Все. Начиная с предельного изумления.

— Подробности? — подняв бровь, сухо осведомился он.

— Пришлось вводить новый алгоритм подсчета рейтинга, — довольно хохотнул литагент. — По прежнему алгоритму твой индекс популярности зашкалило. Критики вопят о возрождении жанра исторического романа. Ретро, пишут. Ностальгия. Словечки-то какие повытаскивали! Короче, если напишешь, как ты дошел до жизни такой, тебе предлагают пятьсот миллионов за издание этих... мемориалов.

— Мемуаров, — брезгливо сказал Эарен. — Слушай, ты чего такой безграмотный? Книг не читаешь?

— Когда мне? — удивился Дэ-восемь. — А ты, что ли, читаешь?

Эарен загадочно улыбнулся. Врать не хотелось, а правда была запутанной и неоднозначной. В самый раз для мемуаров.

— Значит, так, — зачастил Дэ-восемь, профессиональным чутьем уловив, что Эарен смягчился. — Максимум читательского интереса прогнозируется на двадцать три по Гринвичу. Если успеешь раньше…

Тихая благость снизошла на Эарена. Он закинул руки за голову, потянулся и закрыл глаза.

— Что? — всполошился литагент. — В чем дело, Эр?

— Не раньше, чем послезавтра, — с ленцой выговорил Эарен, наблюдая из-под ресниц за лицом Дэ-восемь.

Лицо ему понравилось. Хорошее лицо. Рассвет на Марсе с такого писать: постепенная смена красок в гамме от бледно-кирпичной до ало-багровой…

— Д-договорились, — мучительно улыбаясь, просипел Дэ-восемь и исчез.

Эарен вскочил на ноги.

— Текстант?

— Твой верный Протекстор приветствует тебя, хозяин, — откликнулся ИИИ уставным баском. — Я уже переработал все материалы по исторической и автобиографической литературе. В какой форме представить отчет? Дайджест, резюме, шаблон?

— Будем творить с чистого листа. — сказал Эарен, усаживаясь в кресло. — Как я там поутру выразился? Отсебятина? Будем отсебятничать, Протекстор!

Он долго смотрел на белый экран. Секунд сорок, наверное. Затем откашлялся.

— Режим голосового ввода, — распорядился Эарен. — «Я, писатель…» Ты что пишешь?!

В строке появились слова «Я, текстальщик». Буква «А» под взглядом Эарена замерцала и сменилась буквой «И». Получилось «текстильщик». Но «И» тоже оказалась нестойкой, и на ее месте возникла «У».

— Какой такой «текстульщик»? — возмутился Эарен. — «Писатель», говорю!

— В режиме голосового ввода, — извиняющимся тоном пробасил ИИИ, — в текст вводятся не слова-константы, а переменные-гиперссылки на события Сети. Понимаешь, хозяин? В данный момент твоя профессия называется «текстульщик»…

Буква «У» снова превратилась в «А».

— То есть «текстальщик», — поправился Протекстор. — Неустойчивая морфема, однако.

— Может, еще текстюльщиком обзовете? — проворчал Эарен. — Текстюлей! Ладно, пусть будет. Пиши: «Я, писатель-фантаст…»

На экране возникли слова: «Я, текстильщик-синтезёр». Эарен окинул их недобрым взглядом, как полководец — солдат, явивших склонность к дезертирству.

— Отключи гиперссылки, — велел он. — Литературе, и особенно фантастике, чужда сиюминутность. Она обращена к вечности, друг мой Протекстор. А теперь поехали с самого начала: «Я, синтезёр»…