АМЕРИКАНСКИЕ МИФЫ

Михаил Назаренко

По поводу романа Джеймса БЛЭЙЛОКА «Бумажный Грааль» (М.: АСТ; Ермак, 2005. — 415 с. [сер. «Альтернатива. Фантастика»]).

Едва ли не каждому народу нужен свой миф. Не идеология — Четвертый Рейх, Пятый Рим, Великая Американская Мечта, — а именно миф, безусловно-истинное повествование, в котором отражается суть национального бытия.

Мифоискательством одержимы, как правило, молодые нации — «молодые» в политическом смысле, по крайней мере; но, впрочем, не только они. В разгар Первой мировой войны Толкин замыслил создание «мифологии для Англии» — страны, имя которой стало синонимом слова «Традиция». Как будто и не было полутора тысяч лет артуровских легенд! Но, значит, именно тогда понадобилось нечто иное.

Само явление на свет Америки было овеяно мифами — и развенчанием оных. Что бы ни намеревались найти на новом континенте первооткрыватели, конквистадоры и отцы-основатели — рай земной, землю чудовищ, золото Эльдорадо или страну подлинной демократии, — реальность не вполне соответствовала мечтам. Этот зазор и стал одной из главных составляющих американской культуры. Вспомните, сколько книг и фильмов основано на конфликте великих американских идеалов (в которые искренне верит главный герой) и того, во что они превратились.

Но идеалы — идеалами, а миф — мифом.

Специфику американской культуры XIX века афористично определяют так: «Целое столетие поэты воспевали соловьев, которые в Америке не водятся». Так же и проза великих американских романтиков — Готорна, По, Мелвилла — была не вполне американской: европейский цветок, прижившийся на заокеанской почве. И когда эта метафорическая, символическая проза создавала подлинные мифы — место действия оказывалось или нарочито условным, или вовсе заграничным. И По, и Мелвилл, чтобы постичь сущность мира и человека (а Мелвилл — и современных ему Соединенных Штатов!), отправляли героев в океанские плавания, за тридевять земель. Позднее примерно то же станут делать Джек Лондон и Роберт Говард.

В самой же Америке освоенным оставался, по сути, лишь небольшой участок побережья, называемый Новой Англией, где уже давно прошел процесс Салемских ведьм (одним из судей был предок Готорна, одной из обвиняемых — пра-пра...-бабушка Брэдбери). Но местные легенды еще не стали литературой — разве что юмористической, наподобие «Истории Нью-Йорка» Вашингтона Ирвинга. Не была воспринята и культура индейцев, которая могла бы войти (и в итоге вошла) в американский миф. Что такое пятикнижие Фенимора Купера о Кожаном Чулке? Перенесенная в Новый Свет модель исторического романа в духе Вальтера Скотта да меланхоличное размышление о смене эпох.

Последний мотив и определяет американскую культурную мифологию второй половины XIX столетия. В негритянском фольклоре — надежда на конец эпохи «рабства египетского» (и на Моисея-Линкольна)... помните спиричуэл «Let My People Go»? В литературе южных штатов — образ патриархальной гармонии, единства хозяев и рабов; разрушение мира под ударом подлых янки; элегические воспоминания о том, что «унесено ветром». На севере и юге — память об утраченной чистоте, будь то чистота природы, демократии или человеческих чувств. Это — мифы, но не фантастика.

Много позже, в 1920-30-е годы, в литературу придут два писателя, чье влияние на американский миф в фантастике будет если не определяющим, то весьма существенным. Это Уильям Фолкнер и Чарльз Финней (не путать с Джеком Финнеем, автором романов «Похитители тел» и «Меж двух времен»!). Оставляю в стороне запоздалого романтика Г.Ф.Лавкрафта: тот же уголок Новой Англии и те же заморские страсти.

Критики часто называют мифом «Йокнапатофскую сагу» Фолкнера — цикл романов и рассказов о захолустном округе в штате Миссисипи, одно из величайших творений литературы прошлого века, едва ли не первый успешный опыт интеграции индейского, негритянского и собственно-американского образов мира.

Йокнапатофа — не только Америка в миниатюре, но и модель всего мироздания. На клочке земли площадью в 2400 квадратных миль разыгрываются античные, библейские, шекспировские сюжеты, а главное — собственный миф Фолкнера, миф о земле как о живом существе, которое никому не принадлежит и мстит захватчикам — вернее, наблюдает за их саморазрушением. Где-то в Больших Лесах бродит огромный медведь, на которого охотятся каждый год с незапамятных времен; юношу на его первой охоте приводят к прогалине, по которой проходит огромный олень: «Здравствуй, родоначальник. Праотец» (роман «Сойди, Моисей»).

А Финней (конечно, не сравниваю его талант с фолкнеровским) избрал противоположный путь: не раскопал, подобно археологу, архетипические глубины провинциальной жизни, — а столкнул миф и быт напрямую. В повести «Цирк доктора Лао» жители городка Абалон, штат Аризона, оказываются зрителями замечательного представления, в котором участвуют Химера, Медуза, Пан, Сфинкс, Единорог, Оборотень, а заканчивается все жертвоприношением девственницы, торжеством Мифа как иного взгляда на мир... и возвращением к обыденности.

«Надвигается беда» Рэя Брэдбери и «Последний Единорог» Питера Бигля многим обязаны «Цирку доктора Лао», да и не только они. В английские и вообще европейские городки персонажи давних мифов наведывались нередко (от ангела Герберта Уэллса до Великого Пана лорда Дансени), но океан они пересекли, кажется, впервые. Прием оказался действенным: сочетание необычайного с обыденным — суть фантастики как таковой, пересечение культур — основа культуры американской.

(Конечно, не все тексты, основанные на этом приеме, становятся «американскими мифами». Определению мифа, которое дано в начале нашего обзора, не соответствуют «Уолдо и магия» Хайнлайна и «Дипломированный чародей» Де Кампа и Прэтта.)

Одни писатели обратились к национальному прошлому, выстраивая из обрывков легенд, детских стишков и забытых мифов Подлинные Истории. Таким путем пошли Мэнли Уэйд Уэллман (цикл о Джоне-Менестреле, начатый еще в 1930–е годы) и Орсон Скотт Кард («Сказание о Мастере Элвине»).

Другие же поставили современного человека перед фактом: то, что казалось вымыслом, сгинувшим в далеком прошлом, — истинно здесь и сейчас, а значит — всегда и везде.

Такого рода тексты или удаются... или не удаются; и это не трюизм. Заставить читателя и зрителя поверить в то, что так оно и есть на самом деле, повелевать вторичной верой (говоря словами Толкина), — очень непросто. Поэтому «американские мифы» вызывают, пожалуй, больше споров и разноречий, чем большинство поджанров фантастики.

И не случайно, что в центре едва ли не каждого мифа — эвримен, средний американец (часто страдающий от недостаточной социализации), который выбран Судьбой/Богом/эльфами для свершения некоего Деяния. Он может отказаться в любой момент — но почему-то не отказывается...

Три романа и один фильм, созданные с интервалами в десять лет.

«Маленький, большой» Джона Краули (1981). Нью-йоркский клерк Смоки Барнабл входит в созданную эльфами Повесть, частью которой оказываются и пробудившийся Император Фридрих Барбаросса, и его Империя, с течением веков мигрировавшая все дальше на запад и ныне (в начале XXI века) пребывающая на североамериканском континенте. Краули простирает временные рамки повести от античности до наших дней, а рамки жанровые — от «Песен Матушки Гусыни» до шекспировской «Бури». От Смоки и его новой семьи зависит, будет ли мир спасен или погрузится в вечную зиму; мир спасен, но (эхо Толкина!) лишен волшебства. То, что совершает Смоки, он делает не ради Повести, но ради любви к жене.

«Король-Рыбак» Терри Гиллиама (1991). Возможно, лучший фильм этого странного режиссера. Нью-Йорк — Бесплодная Земля, уставший от жизни миллионер Кармайкл — страдающий от раны Король-Рыбак. Спасение земле и исцеление королю могут принести только два шута-Персеваля — сумасшедший историк Пэрри и спившийся радиоведущий Джек (который не только Персеваль, но еще и Пиноккио — эмоционально «деревянный» человек, в финале ставший «настоящим»). Грааль, оказавшийся спортивным кубком, добыт; Король спасен; над Сентрал-Парком расходятся тучи и вспыхивает фейерверк — бесплодное время закончилось. То, что совершает Джек, он делает не ради Грааля, но ради единственного друга, в чьих бедах он повинен.

«Американские боги» (2001) — роман-бестселлер Нила Геймана, собравший множество фантастических премий. Примечательно, что эту очень американскую книгу написал иммигрант-британец. Ему виднее. Гейману (так же как другому европейцу-в-Америке — автору «Лолиты») еще не успели примелькаться бесконечные дороги и одинаковые мотели. Он видит в них то, чем они, собственно, и являются: фрагменты великого, эпического пути. И, конечно же, на этом пути оказывается обычный человек по имени Тень, ключевая фигура в битве старых и новых богов: Один, Анубис, Чернобог против Интернета, Телевидения и прочих.*

Оценивать «американские мифы» просто, спорить о них — труднее. В конечном счете, успех таких книг зависит от умения автора убедительно вплести в ткань реалистической прозы древнейшие образы, порой даже архетипы. На эти образы каждый читатель реагирует по-своему — и как объяснить, почему истинным кажется тот миф, а не этот? Автору этих строк никто не сможет доказать, что книга Краули плоха, а роман Геймана — хорош. Вполне возможно, что ваше мнение — противоположное.

Поэтому я воздержусь от строгой оценки романа Джеймса Блэйлока «Бумажный Грааль», увидевшего свет одновременно с фильмом Гиллиама, в 1991 году. Решайте сами...

Как одной фразой охарактеризовать творчество этого фантаста? «Блэйлок пишет о чудаках». Или даже о «чудиках», если вспомнить героев Шукшина. И в «детской» трилогии, переведенной на русский пару лет назад, и в блестящем рассказе «Бумажные драконы», также знакомом нашему читателю, и в «Граале» Блэйлок присматривается к людям, одержимым странными и бессмысленными — для окружающих — занятиями. В Северной Калифорнии, например, создаются музей привидений, святилище Шалтая-Болтая, заводная летающая тарелка и машина для вызова духов (точнее, духа художника-прерафаэлиста Джона Рёскина**). В такой компании скромный музейный работник, приехавший за рисунком работы Хокусая, выглядит самым здравомыслящим человеком!

Но, разумеется, это не так. Он такой же чудак, как и его северокалифорнийские родичи и знакомые. А по-настоящему здравомыслящие и практичные люди и оказываются главными злодеями, да и попросту сумасшедшими, одержимыми.

Что на самом деле представляет собой искомый рисунок, догадаться нетрудно — достаточно прочитать заглавие романа. А где Грааль, там и увечный Король-Рыбак, и его Бесплодная Земля (в данном случае — огород, изничтожаемый враждебной магией). И бесконечная война, в которой одна сторона пытается собрать бессмертного Шалтая, а вторая — из обломков собрать Темную Башню. Метафорически выражаясь. Впрочем, что в этой книге — не метафора?

Авраам Линкольн некогда написал универсальную рецензию: «Тем, кому нравятся такого рода книги, эта книга понравится». Ровно то же могу сказать о «Бумажном Граале». Тем, кому нравятся романы Тима Пауэрса и Нила Геймана; тем, кого не смущают серо-бесцветные протагонисты книг Филипа Дика; тем, кого не отпугнут четыреста страниц загадочно-глубокомысленных действий без видимой цели, — тем «Бумажный Грааль» может понравиться. То, что мне кажется недостатками романа, обернется достоинствами в глазах других читателей.

В сравнении с «Королем-Рыбаком» «Грааль», как мне кажется, проигрывает: книге не хватает человеческих чувств, подлинных отчаяния и радости. Блэйлок сознательно создает героев двумерными, подчас — сущими персонажами комиксов. Но — и это важно! — недостаточно гротескными, чтобы эта двумерность радовала сама по себе (а Диккенсу и Мервину Пику такие трюки удавались!). Двадцатистраничные «Бумажные драконы» держались на единстве настроения, большому роману этого явно не хватает.

Критики признают за автором «живое воображение», но находят приключения «слишком экстравагантными и абсурдными» и, конечно, «неспособными вызвать иных чувств, кроме разочарования и раздражения».

Нет, это не о Блэйлоке (хотя я подписался бы под каждым словом). Это из первых рецензий на «Алису в Стране Чудес». Те критики ошибались; возможно, ошибаюсь и я. Но, признавая безусловное мастерство Блэйлока в изображении мелких эпизодов, будь то колка дров или призывание бури при помощи Грааля, — должен сказать, что целого не почувствовал. Миф создан — и миф убедительный; но не уверен в том, что есть книга.

Проверьте сами. Блэйлок не одинок в плеяде американских мифотворцев; и если не конкретная книга, то громадные задачи, которые они ставят перед собой, — впечатляют.

*Особняком стоит «Темная Башня» Стивена Кинга: миф, созданный писателем, не является в точном смысла слова американским. Конечно, такая книга могла быть написана только в США, но американское бытие и американская культура — только один из элементов саги, причем не самый важный.

**Перевод «Бумажного Грааля», выполненный А.Комаринец, весьма плох. В частности, не вполне понятно, почему художники, чьи имена принято транскрибировать как «Рёскин» и «Хокусай», стали именоваться «Раскин» и «Хокусаи».