ДЯТЕЛОК

Кира Непочатова

Мы с Цуцариком пришли первыми. Мы всегда первыми приходим. Нам от мельницы близко.

Я поставил на чурбачок фонарь, расстелил на траве тряпицу и выложил снедь, что тетка собрала: зеленый лук, две чесночины и большой коричневый каравай, еще теплый. Всю дорогу он мне бок грел. Цуцарик тут же полез к хлебу — повадка наглая, а морда честная. И как у него так получается? Если бы у меня была такая морда, я бы, наверное, мировым судьей стал. Я его шуганул, он отбежал к кустам, загавкал и хвостом куцым завертел. Ага, наши идут.

Зашуршало, треснули ветки, и на поляну по очереди выбрались Вильмар, Унка и малыш Лушаня.

— Здорово, Хомка! Молодчина, принес фонарь. Не забыл.

— Привет.

— Цуцарик! — обрадовался малой и, придерживая подол рубашонки, кинулся лизаться с песиком.

Вилька поставил рядом с кострищем старый закопченный котел, присел на чурбачок и вытащил из-за пазухи кольцо кровяной колбасы. Цуцарик — тут как тут — бросил игру и сунулся понюхать. Вилька щелкнул его по носу, снова запустил руку за пазуху и добавил к харчам пучок молоденького укропа.

— А у меня сало, — объявила Унка. — И редиска. Но зато я котел принесла.

— Это я котел принес, — сказал Вилька.

Унка сморщилась так, что щербину в переднем зубе видно стало.

— А кто его выпросил? Ты, что ли? Где бы вы этих раков варили?

— Мы их еще не поймали. Лушань, что у тебя?

— У меня тоже редиска, — засопел малыш Лушаня. — Зато много!

И высыпал из подола целую горку грязной редиски. Тоже мне невидаль! Любой может надергать травы в огороде. Но Вилька соплюшонка одобрил.

Тут я и похвастался главным сокровищем.

— А еще есть вино.

И вытащил из сумки пузатую бутылку. Вилька присвистнул, взвесил ее на ладони. Потом похлопал меня по плечу и поставил бутыль за свой чурбачок.

— Ты сегодня — герой! Будешь первым камушек кидать.

Мне нравится играть в камушки, потому что там бегать не надо. Я маленький и круглый, так что бегун из меня никакой. А камушки — чего сложного? Сидишь прямо тут, на поляне, и кидаешь туда, куда тебе загадали. Главное — попасть. Попадешь — другому загадываешь, не попадешь — получаешь щелбан.

Вилька раздвинул самый раскидистый куст орешника, пошуровал в ветках и отыскал палку. Хорошая палка — ровная, длинная и крепкая. Хоть собак гоняй, хоть в турнир играй — вместо копья будет. Вильмар присел на чурбачок и достал из-за пазухи наконечник для остроги, воткнутый в моточек веревки. Наконечник он сделал сам, чем немало гордился.

— Уна, помой редиску, — попросил Вилька, прилаживая железный наконечник к палке, — а заодно и мешок от нее.

— Какой мешок?

Ватажок кивнул на замурзанного Лушаню. Унка, ворча, принялась собирать редиску в котел. Взялась за ручку, распрямилась и замерла, уставившись на реку.

— Эксель!

— Глядите! — закричал Лушаня. — Байстрюк лодку гонит!

Мы с Вилькой вскочили с чурбачков.

— Надо же, приплыл! — процедил сквозь зубы наш ватажок. — Я думал, он сбрехал про лодку…

Мы не стали спускаться к воде, а ждали наверху.

Эксель подгреб к берегу и выпрыгнул из лодки. Как козел. Но Унке, наверное, показалось — как олень. «Ой, Эксель… как здорово… а мы тебя ждем…» Тот только чубом пшеничным тряхнул. Привязал лодку к ближайшему деревцу, вскарабкался по склону и выпрямился, руки в боки. Цуцарик наоборот: повадка честная, а морда наглая.

— Корыто, — сплюнул Вилька.

— Не нравится — могу обратно отвести.

Вилька пожал плечами.

— Нам же не за пиратами гоняться, а раков ловить. Сойдет.

Унка открыла было рот, да Лушаня встрял:

— А мы в пиратов будем играть?

Эксель, который что-то выискивал за поясом, вскинул голову.

— Вы что, в пиратов играете до сих пор? Как маленькие?

Вилька сорвал травинку, сунул в зубы и посмотрел на байстрюка.

— Не нравится — можешь обратно плысть. Только по-собачьи, как Цуцарик.

— Почему же по-собачьи? — прищурился Эксель. — Я на лодке поплыву.

— А потому, — ватажок лязгнул зубами и перекусил травинку, — что корыто свое ты обещал нам. Или ты обещанок не держишь?

Ну все, подумал я, пропала ночь. И зачем только Унка уговорила принять Экселя? Обошлись бы и без лодки. А теперь не обойдемся без драки.

— Эксель, а ты пожевать принес? — запищал Лушаня. Зачуял малой, что ссорой пахнет.

Байстрюк встрепенулся.

— Принес! Вот, соли немного.

И эдак небрежно вытащил из-за пояса тряпицу. Унка заулыбалась, Лушаня захлопал в ладоши. Даже Вилька подобрел.

— Ладно, — сказал он. — Уна, помой уже редиску эту дурацкую. А мы — за дровами. Скоро темно будет. Лушань, посторожишь тут, чтоб псина запасы не схарчила.

Затрещали кусты, и на полянку выломился Рыжий.

— Фу-ух, — согнулся он пополам и схватился за бок. — Запоздался… Мы сегодня на лордском поле работали, только сейчас вернулись. Насилу отпросился. Во, бежал всю дорогу.

И правда бежал — морда красная, как морковка, даже веснушек не видать. Рыжий спохватился и полез за пазуху.

Зато глядите, что я принес. Редиску!

Продолжение читайте в журнале «Реальность Фантастики №11(27) за ноябрь 2005».