МАРИНА И СЕРГЕЙ ДЯЧЕНКО: ДЛЯ НАС ЛИТЕРАТУРА — ПРОСТО ЧАСТЬ СОАВТОРСТВА В ЖИЗНИ

Мария Галина

Пожалуй, трудно назвать такую престижную фантастическую премию, которую бы НЕ получили писатели Марина и Сергей Дяченко. Но дело не в премиях — популярность свою Дяченкам не нужно подтверждать; киевский дуэт вспыхнул яркой двойной сверхновой на горизонте отечественной фантастики. Произведения Дяченок удовлетворяют вкусам не только любителей острых приключенческих наворотов, но и придирчивых эстетов и почитателей психологизма — достаточно вспомнить великолепные романы «Ведьмин век», «Скрут», «Казнь», «Пещера», «Армагед-Дом», «Долина совести», и, наконец, «Пандем», отмеченный премией нынешнего «Звездного Моста» — с рецензией на него уже смогли познакомиться наши читатели. Сегодня Марина и Сергей Дяченко отвечают на вопросы нашего корреспондента.

Мария Галина (М.Г.): Известно, что писатели стараются держаться поближе к столицам. У наших фантастов в начале 90-х были две столицы: Москва и Питер. И многие авторы старались перебраться сюда — поближе к издательствам, к «тусовке». Вы же сохранили верность Киеву. А трудно было штурмовать столицу «дистанционно»?

Сергей и Марина Дяченко (С.М.Д.): Честно говоря, мы не прикладывали особенных усилий и не пытались что-либо штурмовать. Наверное, в какой-то степени мы «баловни»… Нам пришла идея написать роман-фэнтези — «Привратник» — и мы с удовольствием его написали. Первый же человек (кроме родственников), которому мы дали текст «на почитать», как оказалось, давно мечтает издать книгу… Дмитрий Житомирский издал «Привратник» в Киеве, практически «на коленке», это был замечательный опыт и для него, и для нас. Роман заметили. Как раз грянул «фантобум», время, когда фантастика возродилась обвально. Мы познакомились с издателями Москвы и Петербурга… Вообразите, что рыцарь стоит себе на пригорочке, а осажденная крепость сама к нему подходит и спрашивает: «А вы не написали чего-нибудь? Издавать не хотите?»

Идея перебраться куда-нибудь — хоть в Москву, которую нежно любит Сережа, хоть в Питер, где у нас полным-полно друзей — возникала, конечно. Но Киев держит. Он хороший город, и держит многими нитями — крепко, крепко…

М.Г.: Я спрашиваю это потому, что сейчас, из-за распада СССР, многие, возможно, очень талантливые люди находятся в таком же положении. Быть может, есть какие-то секреты и рекомендации, которыми вы хотели бы поделиться…

С.М.Д.: Время изменилось. Сделалось труднее (из-за границ) и легче (из-за Интернета). Честно говоря, мы не верим, что по-настоящему яркий автор, будь он хоть трижды «неформатным», не сможет рано или поздно добраться до читателей. Секретов (заклинаний, зелий, волшебных слов) не знаем, к сожалению.

М.Г.: Что бы вообще посоветовали начинающим фантастам?

С.М.Д.:Ох, советовать-то просто, конечно… Что-то вроде «будь настойчив в овладевании всем комплексом знаний, которым обеспечило тебя человечество», «не променяй божественный дар на яичницу», «не ленись», «не продавайся»… Все мы знаем цену таким советам. Технические же рекомендации, вроде «не злоупотребляй причастиями» и «внимательно читай договор», уместны на каких-нибудь мастер-классах при виде готового текста… А знаете, есть одна банальность, которую мы не устанем, тем не менее, повторять. От частоты повтора смысл ее не стирается и не линяет. Вот она: «Делай, что должно, и будь, что будет».

М.Г.: Сейчас вам — и харьковским писателям Дмитрию Громову, Олегу Ладыженскому (Генри Лайону Олди), Андрею Валентинову, Андрею Дашкову, Яне Боцман и Дмитрию Гордецкому (Александру Зоричу) удалось завоевать российский рынок фантастики, и не просто завоевать — Киев и Харьков стали ее центрами, наряду с Москвой и Санкт-Петербургом (чего, кстати, не было в советское время)! Иными словами, именно вам (всем) удалось переломить ситуацию, создать новое направление. А можете ли вы отметить какие-то особенности «украинской школы»? Есть ли нечто, отличающее ее от творчества остальных фантастов?

С.М.Д.:Как вам сказать… Родились-то мы все (кроме, разве что, самых молодых) в Советском Союзе. Книги выбирали в одной библиотеке, учились по одной программе, опыт был схожим… Пожалуй, единственной особенностью (кроме географического расположения) «украинской школы» оказалось знакомство с другим языком, с другой литературой. На нас, например, колоссальное влияние оказали Коцюбинский со своими «Тенями забытых предков» и Леся Украинка с «Лесной песней». Оказаться на стыке культур — есть риск провалиться в щель между «тектоническими плитами», стать чужими и тем, и другим… И в то же время — сочетать, синтезировать, быть богаче вдвое. Не знаем, как с остальными представителями «украинской школы», но мы себя ощущаем именно так.

М.Г.: Продолжая эту тему — как окружающая среда — город, ландшафт, особенности языка (и люди, этим всем сформированные) — влияют на творчество? И влияют ли? Насколько вы сами ощущаете влияние Киева — города по-своему очень мифологичного — на ваши произведения? Есть ли какие-то особенности, свойственные только питерским или только московским фантастам?

С.М.Д.:Мы знаем, что традиционно «московская» и «питерская» фантастика вроде бы разнятся по тематике, по направленности, по школе, по тусовке. Честно говоря, из нашего далека разность между двумя столицами заведомо меньше, нежели пропасть между романтиком и циником, подлецом и порядочным человеком, интеллигентом и люмпеном…

Киев — влияет, причем Киев, увиденный глазами Булгакова. Карпаты, любимейшее место — влияют, но увиденные глазами Коцюбинского. Крым — тоже оставляет отметину, причем глазами Грина… Днепр, остров Хортица, тополя вдоль дороги, увиденные глазами Гоголя… Это не значит, что своих глаз у нас нет.

Земля и связанные с ней легенды — неразделимы. Мы все живем в таком призрачном киселе из событий, фантазий, чужих снов, реальных развалин и гремучих новостроек… Особенности языка тоже, надо сказать, случаются. Всю жизнь скучая «за чем-то», нелегко вдруг соскучиться «по чему-то»… Правда, живой язык всю дорогу лавирует между ученой мертвечиной и вульгарной неграмотностью, такая у него судьба — на лезвии.

М.Г.: Олди активно используют в своих романах мифологию самых разных народов и культур. У вас же достаточно часто прорисовывается украинский колорит. Как по-вашему, перспективна славянская мифология вообще и украинская в частности для разработки? Планируете ли вы разрабатывать и дальше украинский фольклор? Много ли он дает степеней свободы? Ведь удачных примеров славянской фэнтези, честно говоря, мало…

С.М.Д.:Мы не воспринимаем мифологию эдаким карьером для добычи или разработки чего-либо. Наверное, «разрабатывать» — не самое удачное слово… Вживаться, может быть.

Конкретных планов пока нет, но мы ни от чего не зарекаемся.

Наша, может быть, беда — мы достаточно безразличны к декорациям. Задевает нас история о Чугайстре и нявке — мы и пишем о человеке, потерявшем любимую и получившем ее обратно в виде жуткого существа, не своего и не чужого… Это не значит, что мы «разрабатываем» украинскую мифологию. На это дело и без нас найдутся авторы — может быть, более знающие, может быть, на этом пути еще ожидают кого-то заслуженные лавры…

М.Г.: По пальцам можно пересчитать нынешних фантастов, пробившихся в «мэйнстирм» — Лазарчук, Успенский, Хаецкая, Макс Фрай, ну еще два-три человека — большинство опусов сотен фантастов так и остается трэшем в пестрых обложках. Вы — одно из таких немногих исключений, ваша «Пещера» вышла в престижной «олмовской» серии современной литературы, которую собирал известный критик Борис Кузьминский. А что, по-вашему, отличает мэйн-стрим (не люблю этого слова, но другого пока подобрать не могу) от «чистого жанра»? Кроме стиля и вообще умения писать?

С.М.Д.:Наверное, издательство, способ издания и серия. Если бы Борис Кузьминский не выступил с инициативой издания «Пещеры» — сама «Пещера» не изменилась бы. И мы не стали писать ни хуже, ни лучше от того, что нас причислили к «мэйн-стриму». По-настоящему должно пройти сто лет — тогда только нашим потомкам объяснят, кем были их предки и какому литературному течению следовали… Хотя, честно говоря, издание в серии «Оригинал» дало нам надежду обрести новых читателей. Наших-то, потенциальных, бродит некоторое количество среди любителей мэйн-стрима, только они не знают, что они наши читатели. Они думают, что фантастика — это про марсиан.

И в то же время — фантастикой как приемом сейчас пользуются все. Во всяком случае, у нас сложилось такое впечатление. И замечательный Павич, и модный нынче Мураками, и многие из отечественных «нежанровых» авторов орудуют фантастическими допущениями привычно, как повар ложкой… Но это уже область деятельности литературоведов.

М.Г.: Наверное, этот вопрос задают часто, но мне это просто самой интересно — легко ли писать вдвоем? Как вообще при этом разделяются роли? Вообще — вы ведь заметили, именно в фантастике на редкость много удачных дуэтов — Стругацкие, Олди, Брайдер-Чадович, Зоричи, Лазарчук и Успенский… Чем вы это объясняете?

С.М.Д.:В 1922 году, в эпоху пролеткульта, увидела свет книга В.И. Богданова «Опыты коллективного литературного творчества». Содержание этой брошюры очень странное, но любопытное. Там есть, в частности, такие слова: «Не всякий человек способен писать художественно, но всякий коллектив это может... Чем больше участников, тем лучше получается произведение». Здорово? А если вспомнить, что литература и начиналась с устных коллективных преданий…

В нашей фантастике действительно существует феномен соавторства. Двух видов — «боевые союзы» (по терминологии М. Назаренко), когда писатели соединяются для какой-то конкретной цели (здесь множество примеров), и устойчивые, по типу кентавра. Тот же М. Назаренко объясняет это некой тусовочностью, духом игры, присущей — во многом, к сожалению — нашей фантастике. И еще импринтингом — ибо пример для подражания здесь братья Стругацкие. Ну, а у нас — Марины и Сергея — совсем иные механизмы. Для нас литература — просто часть соавторства в жизни.

М.Г.: Какие книги последнего десятилетия (фантастику, прозу, энциклопедии, философские труды) вы рекомендовали бы начинающему писателю-фантасту для «литературного багажа», без которого невозможно работать?

С.М.Д.:Десять лет — слишком короткий отрезок времени для формирования «аптечки первой помощи». Нам кажется, что «литературный багаж», без которого в самом деле невозможно работать, происходит из более глубоких временных пластов… Даже «Гиперион» Дэна Симмонса, в свое время изменивший наши представления о фантастике вообще, был написан раньше. Иэн Бэнкс написал «Осиную фабрику» и «Мост» — раньше… Ранние рассказы и повести Пелевина — тоже выпадают из десятилетия… Скажем так: за последние десять лет были написаны великолепные вещи, но утверждать, что начинающему автору без них «невозможно работать», было бы слишком смело с нашей стороны.

М.Г.: Что вы сами сейчас читаете?

С.М.Д.:Лину Костенко, гениальную украинскую поэтессу — ее сейчас Стаска проходит в школе. Вот мы вместе с дочкой перечитали стихотворения об осени… Да не просто перечитали — в тот же вечер позвонили Лине Васильевне, общались с ней допоздна. И нам это очень важно. В Питере есть Стругацкий, в Москве был Булычев, а в Киеве живет Лина Костенко…

Вообще же, мы как добросовестные члены разных номинационных комиссий и литературных жюри, стараемся читать наших коллег. Сильные впечатления здесь — последние романы Логинова, Лукьяненко, Прашкевича, Витицкого, Олди, Валентинова… Но времени на все катастрофически не хватает.

На нашем столе сейчас любимый наш Милорад Павич, сборник рассказов «Ловцы снов». Что за магия слов! Как он это делает?

Мы отдали дань увлечению Коэльо и Мураками — но особого отклика у нас их книги не вызвали. Зато совершенно неожиданно открыли для себя Роальда Дала (Roald Dahl) — английского писателя, как бы детского. Мы его читаем и переводим Стаске. Его книги «The Witches», «The BFG», «Matilda», с иллюстрациями Квентина Блейка — просто чудо. Это Стивен Кинг для детей, страшноватенький, с отвратительными порой подробностями, но общее впечатление — светлое, доброе, фантастическое.

М.Г.: Провокационный вопрос — как по-вашему, достаточно ли глубоко понимают ваши вещи критики? И вообще роль критика в «фантастическом процессе»? Кто сейчас «делает славу» писателя? Фэны? Читатели? Журналисты? Премии? Сетевая тусовка?

С.М.Д.:Убеждены, что «славу» писателю делают его тексты. Все остальное — от лукавого. Спланированный пиар или кумовская тусовка — все это может поднять волну, но она на то и волна, чтобы упасть на берег. Настоящая книга — кристалл, а не волна. Только растет он медленно.

Мы уверены, что умная критика не просто часть литературы — она может быть ее катализатором. Так и бывало не раз в истории. Нам кажется, что сейчас, когда все больше становится периодических изданий, посвященных фантастике, критика начинает возрождаться.

На нашу долю попадались разные рецензенты. Кто-то, как нам кажется, понял нас, более того — подметил нечто такое, чего мы и сами не видели, кто-то разочаровал, кто-то даже возмутил. Некоторые критические пассажи помнятся годами, и думаешь возмущенно: это же надо было так виртуозно ничего не понять, все перевернуть с ног на голову, все увидеть в кривом зеркале… Ничего не поделаешь: автор должен быть готов, что «кровь его сердца» может быть принята читателем — чужим человеком — за любую другую жидкость… Обижаться тут не имеет смысла.

М.Г.: Известно, что вы активно работаете над сценариями телесериалов. Не расскажете ли об этом подробней? И не боитесь ли «испортить руку» — ведь это совсем другой жанр, очень специфический…

С.М.Д.:Да, сейчас мы по договору с телестудией «1+1» пишем сценарий четырехсерийного телефильма по мотивам пьесы И. Франко «Украденное счастье». Это украинская классика, сильная и пронзительная — но сложность задачи в том, чтобы перенести драму наших героев из ХIХ века в современность, в совсем иную социальную и психологическую среду. Интересная, надо сказать, задача.

Для нас обоих кино — обетованный край, мечта, любовь; тут можно говорить долго и сколь угодно высокопарно. Процесс придумывания людей, которые потом становятся настоящими не просто в воображении читателя, но в самом деле живыми обитателями съемочной площадки, — чудо. Конечно, сериал — особый жанр, традиционно «низменный», но так ведь говорили — и говорят — про фантастику тоже. К тому же, кроме бесконечных «Диких Роз» были ведь «Вызываем огонь на себя», «Операция «Трест», «Адъютант его превосходительства»… А нынешний феноменальный успех бортковского «Идиота»? Может быть, сериал как жанр перерастет свой маргинальный статус и сделает это прямо сейчас, в ближайшие несколько лет, на наших глазах? А мы — мы просто делаем честно наше дело, работаем для кино, потому что любим его.

М.Г.: Какая «фантастическая история» случалась с вами в действительности? Не секрет, что часто в жизни людей происходят удивительные, знаменательные и просто смешные совпадения или странные происшествия…

С.М.Д.:Самое странное происшествие нашей жизни — история наших отношений. Мы ведь знакомились дважды, с перерывом в два года. Судьба не обращала внимания на случайности, накладки и наши капризы — она целенаправленно тащила нас навстречу друг другу, и преуспела в конце концов. Это было самое удивительное — и счастливое — совпадение…

Каждый прожитый день — удивительный и знаменательный. «Микродраматургия» дня не менее интересна, нежели «большая» драматургия жизни. Общаясь с растущей, умнеющей, меняющейся ежечасно Стаской, с персонажами наших книг и сценариев, которые обретают плоть и кровь во время наших споров, общаясь с друзьями, с книгами, природой, котом Дюшесом — внезапно понимаешь, что живой. И слава Богу.

М.Г.: Какой свой роман вы считаете наибольшей своей удачей?

С.М.Д.:«Пандем».

М.Г.: Пожелания читателям журнала.

С.М.Д.:Не терять надежду. Каждый из нас может увидеть в далеком море алые паруса. Спасибо, что вы есть.

Беседовала Мария ГАЛИНА