ДЕНЬ И НОЧЬ

Густав Энгелькес

Все начиналось в маленьком портовом городке на Северном море…

Название этого городка вам знать незачем. А девушку, которая жила там, звали Фека. Был у нее отец, старый рыбак — он уже не выходил в море, а зарабатывал на жизнь, плетя рыболовные сети. И был у нее жених, которого звали Менко. Вот он-то, как и почти все молодые люди в этом городке, в море выходил почти каждый день. И как-то раз — случается такое с моряками — на берег он не вернулся. Никто больше не слышал о нем. И о его старом суденышке — тоже.

Это еще не сказка…

Фека была молода и красива — очень молода и очень красива. Не коротать же ей весь свой век одной, даже если корабль Менко исчез в Северном море!

Так говорили все окрестные парни, каждый из которых готов был предложить ей руку и сердце. Это были хорошие юноши. Они и в самом деле верили, что Менко нет в живых; ну, что ж поделать — жизнь продолжается!

А Фека — не верила в то, что Менко больше нет.

Каждый день она приходила на побережье и расспрашивала капитанов всех кораблей, прибывающих в их портовый город: не слышал ли кто о Менко? Нет, никто не слышал…

Время шло. Вскоре Феку уже перестали жалеть и стали над ней посмеиваться. Но ей хватило сил вынести и это.

Как-то раз ей сказали, что на одной из самых дальних улиц их города, в маленьком неприметном домике живет старуха, которая знает и умеет. Что именно — не принято говорить вслух. Но люди, которым никто не может помочь, иногда обращаются к ней.

Это тоже еще не сказка…

— Я знаю: есть для тебя один путь, — сказала старуха, когда девушка поведала ей о своей беде. — Но путь этот очень опасен.

— У меня хватит смелости, — ответила Фека. — Если это поможет вернуть моего Менко — у меня хватит смелости на все!

И вот тут начинается сказка.

— Обращала ли ты когда-нибудь внимание на статуи, украшающие носы больших кораблей? — спросила старуха. — Они молчаливы и неподвижны, но они пересекают моря, заходят вместе со своими кораблями в гавани… Они видят многое — больше, чем матросы, даже больше, чем капитаны. Кстати, о капитанах: недавно в нашем порту один испанский капитан как раз справлялся, где можно купить носовую скульптуру для его нового галеона… Кажется, он хочет, чтобы это была прекрасная девушка — вернее, русалка… Я знаю, как ты можешь стать ей — если не побоишься этого пути. Но помни: ты не сможешь шевельнуть даже пальцем, твои губы не разомкнутся, чтобы позвать Менко, даже если ты его увидишь. Лишь глаза на твоем лице будут жить, чтобы увидеть его ты все-таки могла.

И еще сказала старуха:

— Знаю я — во всех морях, во всех гаванях будешь ты приносить удачу галеону и его команде. Также знаю, что три раза тебе суждено увидеть своего жениха. Если он хоть раз увидит тебя, узнает и, главное, произнесет вслух твое имя — чары навсегда спадут с тебя и ты снова станешь девушкой из плоти и крови. Но если этого не произойдет — останешься ты деревянной русалкой. Тоже навсегда.

Согласна ли ты выбрать такую судьбу, Фека, дочь рыбака?

И ни на миг не задумалась девушка, прежде чем ответить: «Да!»

Вместе пришли они в порт. Долго торговалась старуха с испанским капитаном — и наконец, обо всем договорившись, поманила Феку за собой. Совсем неподалеку от причала нашли они укромное место, где никто не мог увидеть их со стороны. Там старуха произнесла несколько странно звучащих слов — и окатила девушку морской водой.

…Когда Фека вновь обрела сознание, на ее губах по-прежнему была соленая горечь морской воды. Но это были уже воды открытого моря: брызги волн долетали до ее деревянного лица, падали на ее деревянное тело — тело русалки… Ее отведенные назад руки охватывали бушприт; ног не было — от пояса вниз тело переходило в рыбий хвост, покрытый резной чешуей.

Только глаза жили на ее лице. И взгляд ее летел впереди корабля.

День сменял ночь, море стремилось навстречу, приближался берег — и снова исчезал вдали, а потом на горизонте возникал новый берег. Акулы, выныривая перед носом галеона, иной раз подплывали вплотную — уж очень похожа была носовая фигура на живую девушку — но, убедившись в своей ошибке, разочарованно поворачивали прочь.

Не только акулы видели, что деревянная русалка совсем не похожа на обычные статуи, украшающие корабли. Во всех портах, куда заходил испанский корабль, моряки собирались на берегу молчаливыми группами, с восхищением и тайным страхом поглядывая на Феку. Впрочем, молчали не все; иные обменивались шутками, солеными, словно океанские волны.

Феке хотелось закрыть глаза, но она так ни разу и не решилась: вдруг именно в этот миг на берегу появится Менко?

Но не было его ни на берегу, ни на кораблях, что встречались им в море. Только мачты и паруса были перед ее глазами. Только морские птицы. Только ослепительное солнце днем и яркие южные звезды ночью.

Но как-то раз — это было близ берегов Китая, за полмира от той гавани, где испанский капитан приобрел для своего корабля деревянную русалку — увидела Фека пиратскую галеру, шедшую наперерез ее галеону. Рабы, прикованные цепями, сидели на галерных веслах. И один из них, ярко-рыжий…

Фека видела его со спины, но еще издали она узнала своего Менко. И знала она, что не ошиблась. Но он не мог ее узнать, да и увидеть тоже не мог, ворочая тяжелым веслом на гребной скамье.

Все бы отдала она за то, чтобы его окликнуть. Но нечего и некому было отдавать. И деревянное сердце в деревянной груди Феки словно облилось деревянной кровью.

Вот так миновала их первая встреча. Впрочем, еще не совсем миновала: пираты, разумеется, сближались с галеоном отнюдь не для того, чтобы пожелать испанцам доброго здоровья. Но когда они ринулись на абордаж — дело обернулось совсем не так, как хотелось пиратам. Может быть, потому, что испанцы были опытными бойцами. А возможно — потому, что удача должна была сопутствовать кораблю, охраняемому русалкой: ведь не зря об этом обмолвилась некая старуха в далеком порту на Северном море.

…После боя испанские моряки сняли с гребцов оковы. Галера — вернее, то, что от нее осталось, — к тому времени уже едва держалась на воде. Поэтому все бывшие рабы перешли на борт галеона.

Был среди них и Менко. Но с палубы корабля он, конечно, не мог увидеть носовую фигуру…

Освобожденных пленников высадили на берег в ближайшем порту. И многие запомнили: один из них, рыжеволосый, в очередной раз оглянувшись на стоявший у причала галеон, вдруг замер, точно в испуге. И долго стоял так.

Но ничего не сказал.

А испанцы продолжили свой путь. Во многих портах, под ярким южным солнцем, под покровом черной, как сажа, южной ночи, праздновали они свою удачу: поистине счастливым оказался этот рейс! Но не было никого, кто взглянул бы на деревянную русалку таким же взглядом, как бывший галерный раб.

А бывший раб в это время как раз завербовался матросом на судно, направлявшееся из Индийского океана в тогда еще не исследованный Новый свет. И вот однажды — солнце уже скрывалось за горизонтом, но тьма еще не наступила — этим двум кораблям было суждено оказаться в океане неподалеку друг от друга.

Менко тогда нес дозорную вахту. Сидя в «вороньем гнезде» на вершине мачты, он хорошо рассмотрел галеон. И подивился причуде судьбы, которая свела их корабли в самом сердце дальних морей. Сложив руки рупором, он закричал, надеясь, что его услышат на галеоне. И действительно — голос его донесся до матроса, сидевшего в таком же «вороньем гнезде» на мачте испанского корабля. Им нашлось что вспомнить; и еще долго, пока корабли шли параллельным курсом, переговаривались матросы с верхушек своих мачт.

Ни один из них не мог подумать, что в их разговор вслушивается еще некто. Вслушивается — и ждет, будет ли произнесено имя…

Нет, не назвал этого имени рыжий матрос. Но когда корабли уже почти разошлись — внезапно почувствовал он что-то странное.

Будто тонкая девичья рука почти неощутимо коснулась его лица. И призрачный голос окликнул по имени его самого.

Тогда вдруг вспомнил Менко, о ком он подумал еще совсем недавно, глядя с берега на носовую фигуру этого вот корабля. И как-то сразу расхотелось ему плыть в Новый свет, откуда он, по правде говоря, и не собирался уже возвращаться.

В первой же гавани сошел он на берег. И вскоре снова вышел в море, таким же простым матросом — но теперь уже на корабле, державшем курс в маленький порт на Северном море, название которого вам знать необязательно. И где живет девушка, имя которой вы уже знаете.

Во всяком случае, так Менко думал — что эта девушка все еще живет там…

Очень скоро довелось ему узнать, что он ошибался. Никто в их родном городе ничего не знал о судьбе Феки — исчезла она, потерялась в большом мире, как и сам Менко несколько лет назад. Что какое-то время после его исчезновения она каждый день выходила к причалам и расспрашивала о своем женихе моряков — это помнили все. Но что с ней стало потом…

Лишь один матрос, завсегдатай портовых кабаков, уже давно списанный на берег, рассказал, что в последний раз видел он вроде бы Феку вместе с какой-то старухой. О чем-то договаривались они с капитаном испанского галеона.

— Испанского галеона? — переспросил Менко. — Видишь эту золотую монету? Так вот — ты получишь ее, если опишешь мне этот корабль как можно подробней!

Это старый моряк сделать сумел: корабли он запоминал лучше, чем человеческие лица. Менко, впрочем, тоже научился этому за прошедшие годы. И он узнал по описанию корабль, с которым его уже дважды сводила судьба.

С неспокойной душой возвращался он тем вечером из портовой таверны. Думал — и не мог придумать, с чего ему следует начинать сейчас.

Первой его мыслью было вновь спуститься к ожидающим у причалов кораблям, опять наняться на какое-нибудь судно — и искать Феку в этом большом мире, даже если придется обойти его весь. Но, может быть, пока он будет разыскивать ее за дальними морями, она вернется сюда, в родной город — так, как вернулся он? И тогда вновь суждено им оказаться на разных берегах этого большого мира. Слишком большого для человека…

И миновал день. И миновала ночь.

А на следующий день все с такой же неспокойной душой вышел Менко на улицу — и увидел, как далеко внизу, в гавани, поднимает якорь испанский галеон, готовясь к отплытию. Видимо, пришел он еще вчера — как раз когда расспрашивал Менко старого моряка. А сейчас снова отбывал прочь из их с Фекой родного города.

Много в морях большого мира таких галеонов, и слишком далека была сейчас гавань, чтобы как следует рассмотреть обводы судна, не говоря уж о его носовой скульптуре. Но Менко побежал так, как не бегал никогда в жизни.

Он успел. Корабль еще не слишком далеко отошел от берега, он только начал разворот к устью гавани.

С того места, где стоял теперь Менко, хорошо видно было носовое украшение корабля. Деревянная фигура прекрасной русалки, которую видел он уже дважды, и вот — сегодня третья их встреча.

И окаменел Менко, будто сам превратившись в статую, когда вдруг понял, кого изображает эта скульптура. Не просто уловил сходство — это уже было когда-то, в далеких теплых морях, где снуют пиратские галеры, — а именно узнал. Так, как узнают живого человека.

Как это могло случиться? Разве жил в их городе мастер, способный так изобразить черты Феки в корабельной скульптуре?

Замерев, стоял Менко на причале. Ни шевельнуться, ни подать голос не мог: так сковало его изумление.

…Да, сегодня их третья встреча. Третья и последняя. Глаза в глаза смотрела на него Фека через разделяющую их полосу воды — но тщетно ждала, что окликнет ее Менко, назовет по имени.

Она хорошо помнила слова старухи. И знала, что ее теперь ждет. Отныне и навсегда — нестись ее взгляду перед кораблем. И не вернуться жизни в ее тело, лишь в этом взгляде останется тень живой души.

Уже завершал поворот корабль, готовясь лечь на курс, который поведет его прочь от порта.

И тогда увидел Менко, что по деревянному лицу русалки катятся слезы. Под ярким дневным солнцем блеснули они, как темные жемчужины — черным, ночным блеском.

— Фека! — Имя криком сорвалось с его губ.

Так не кричал он никогда в жизни.

Никто, кроме Менко, не следил сейчас за галеоном. Потому только он и увидел, как фигура русалки — да нет, живой девушки! — вдруг отделилась от корабельного носа. А миг спустя разжались ее руки, охватывавшие бушприт.

Больше ничего не удерживало ее над водой…

К сваям причала была привязана чья-то лодка — и Менко будто швырнуло в нее невероятным прыжком. К счастью, весла были на месте.

Так не греб он никогда в жизни.

Он снова успел.

…На руках, завернутую в парус, пронес Менко свою невесту всю дорогу от пристани до дома. Ее дома — того, который оставила она несколько лет назад. Чтобы по всем морям искать юношу, исчезнувшего в Северном море.

В старом портовом городе, название которого вам знать необязательно, никто никогда не слышал о более счастливых людях, чем Менко и Фека. Невероятную историю их любви рассказывают вот уже который век. А теперь, выходит, она стала известна и вам.