ОСТОРОЖНО, «СКАЗКА»!

Елена Хаецкая. За Синей рекой. — М.: Изд-во Эксмо; СПб.: Изд-во Домино, 2005. — 592 с. — Тираж 5 000 экз.

И чем они его так, хотелось бы знать? Ядом или радиоактивно?

Е.Хаецкая. «За Синей рекой»

Елена Хаецкая давно и уверенно зарекомендовала себя как автор отличных исторических и фэнтезийных романов. Одни ее книги более удачны, другие — менее, но, настоящий профессионал, ниже определенного уровня она никогда не пишет.

Точнее — не писала. Потому что новая ее книга, детская сказка «За Синей рекой», разительно отличается от предыдущих книг Хаецкой. И не в лучшую сторону.

Начнем с издателей, которые изрядно подкузьмили и самой писательнице, и потенциальным читателям. На обложке и на форзацах мы видим вполне симпатичные, «кукольные» рисунки, из чего можно сделать поспешный вывод, что сказка — милая, добрая, «для девочек». И некая мама купит такую книжку своему ребенку, еще не зная, что там: _ «— ...А я ей: «лечь-встать, лечь-встать»... — захлебывался один из «факелов». — Уж как бедная кряхтела, как извивалась. Я чуть не опи сался, как глядел...» Или вот прочувствованная сцена:

«Отвага помолчал немного, а потом расставил ноги пошире и заорал:

— Так вот, дети мои, знайте, что никакие мы не «факела», а дерьмо, и дело наше — дерьмо, и вся эта война — одно сплошное дерьмо!»

Неожиданно, правда? Но мало ли — неаккуратный издатель не знает, что творит. А сказка — ну, жесткая сказка, мало ли. Нынче дети по телевизору и не такое видят. И слышат — тоже разное. И наверняка без труда осилят такой вот пассаж:

«Но выводы, к которым неизбежно приводил энвольтатора беспощадный анализ сиутации, заставляли призадуматься.

Еще три-четыре поколения, развивающихся в бесконтрольно мутирующем субстрате, — и все. Того и гляди, начнут возникать вопросы о святости брачных уз... Огнедум ощутил внезапный прилив ужаса. Недрогнувшей рукой он уничтожал до сих пор только тех мутантов, которые обладали внешними признаками физического уродства. А если мутации зашли глубже, нежели до сих пор предполагал Огнедум. Если наличествуют — и беспрепятственно усиливаются с каждым новым поколением — мутации внутренних органов? Что он знает, например, о тех же женщинах? По какой причине часть объектов синтезированной жизни развивается в особей женского пола? Надо проследить динамику — кажется, с каждым новым поколением число женских особей, пусть незначительно, но растет.

О! А что, если изменения уже затронули воспроизводящую систему? Вдруг гомункулсы уже давно способны иметь собственных детей и пока — лишь по чистой случайности! — просто не знают об этом? Теперь им остается только убедиться в своих новых возможностях на практике — и все. Начнется.»

Итак, что же это? — «добрая сказка», как утверждает один из моих коллег-критиков? Или, может, Хаецкая сознательно привнесла в традиционную формулу литературной сказки новые, неожиданные элементы?

Не знаю, не уверен ни в том, ни в другом. Создается впечатление, что примерно до половины книга писалась легко и споро, а потом... Потом случилось нечто, заставившее Хаецкую дошивать — искусственно, белыми нитками — следующие эпизоды.

Главные герои книги — группа неприкаянных и, кажется, добрых героев, которые одержимы идеей найти город, где сбудутся все их мечты. Город этот околдован чародеем-энвольтатором, жители его превращены в бесплотные тени, и только один — королевский сенешаль Людвиг фон Айзенвинтер — спасся. Он жив, но стал куклой, уродцем, сшитым из разных лоскутков.

Грустная ирония — именно такой видится автору этих строк и сама книга Хаецкой: мертворожденной историей, составленной из чужеродных друг к другу фрагментов. О чем речь? Да о том, что в своем путешествии герои сперва странствуют по волшебной стране — вполне типичной, узнаваемой neverland-ии. Однако постепенно возникает разноголосица стилей: то мы видим поумневших животных — пародию на современный литературный мэйнстрим, то попадаем в пародию на советских производственный роман, то — в страшилки пионерских лагерей о Черной Руке и Белой Простыне... Возможно, писательница предполагала устроить этакий «капустник», но то, что и в книге для взрослых смотрелось бы весьма сомнительно, в сказке для детей выглядит... по меньшей мере странно. Кажется, Хаецкой просто отказало чувство меры, отдельные части ее сказочной страны не сопоставимы друг с другом. Какая «радиоактивность»?! Какие «мутации» и «им чтобы только график выполнялся»?! Все это лоскутное воображаемое королевство трещит по швам и разваливается на отдельные кусочки-эпизоды.

Кстати, написанные хуже, чем это обычно делает Хаецкая. Дабы не быть голословным, приведу несколько примеров : «Мирко, позабыв про лихость, все ежился лопатками», «мимо пролетала тьма, густая и мягкая», «старая кровь медленно вскипала в жилах юноши», «...лягушка с девичьим лицом над безобразной мордой... [это вообще как?! — ВП]», «...обрадуется /.../ известию о скором появлении Людвига во всей его первозданной красе и со сворой охотничьих собак... [надо полагать, охотился Людвиг обычно голышом? — ВП]»

Один из критиков утверждает: «По форме эта сказка изысканно проста, и сюжет ее может быть передан лаконично: приключения добрых друзей в волшебной стране. Но при всем том этика нового романа Елены Хаецкой ничего простого в себе не несет».

Не могу не согласиться. Скажем, этическая подложка такого вот пассажа отнюдь не проста: «В другом семействе муж осознал, кем на самом деле является странная фигура, которая все эти двести лет зачем-то влезала в окно и направлялась в спальню жены, и встретил визитера ударом кочерги по голове». Все правильно, детям нужно с младых ногтей разъяснять, каким образом устроен мир. И то, что описанные события — итог расколдовывания королевства — тоже неслучайно. Есть в этом некая грубая, но честная правда жизни.

Вообще если вдуматься в некоторые фразы Хаецкой, находишь для себя много нового. Вот финальная сцена, весьма прочувствованная:

«Людвиг опустился на колено и склонил голову. Король тотчас наклонился и поднял его.

— О мой Людвиг! — молвил он растроганно. И прошептал сенешалю в самое ухо: — А у твоей невесты очень красивые ноги.

У Людвига потекли счастливые слезы. Он молча помотал головой, не зная, что и сказать, а потом чуть отстранился и снова взял Гиацинту за руку».

Поражает умение писательницы подобрать художественную деталь: король подметил самое основное у невесты, самое важное. И реакция Людвига в этом случае, согласитесь, вполне адекватна.

Или вот еще:

«Король явился скоро. Выслушал рапорт. Велел принести чашу побольше и налить туда выпивки — любой. Хоть старого киселя. (Нашлось, впрочем, пиво.)

Высоко подняв над головой чашу, король сказал:

— Огнедум вас предал — я вас не предам!

И выпил с «факелами» круговую, а затем поцеловался с их командиром и касательно них распорядился для начала так:

— Чтоб бесчинств на празднике не творилось сверх обыкновенного, назначаю «факелов» на дежурство! А чтобы никто лишних вопросов не задавал, повелеваю им одеться в придворное платье и покрыть стриженые головы изящными шляпами! [Как думаете, громилы в «изящных шляпах» не будут вызывать «лишних вопросов»? — ВП]

Так, раздавая приказы, поцелуи и милости, непрерывно ходил король Ольгерд по своему замку, и повсюду встречал он такие любезные ему лица слуг, лейб-гвардейцев, поваров и псарей.

А затем отправились они с Марион на гауптвахту, где обнаружили двух влюбленных, очень избитых, закованных в цепи. И король освободил их и принял от них присягу на верность, а затем посвятил их в рыцари._ [Нет, влюбленные были разного полу. Он и она — боевые гомункулсы из пробирки. — ВП]

Коротко говоря, в тот же день король Ольгерд Счастливый женился на Марион...»

Впрочем, иные эпизоды до сих пор повергают автора этих строк в изумленье: ну вот, например, что имела в виду Хаецкая, когда писала: «Суета тем временем разросталась. Уже начали собираться толпы женщин с очень голодными лицами. Они усаживались за пустые еще столы и ждали, провожая взглядом всех проходящих мимо». — боюсь представить!

Между тем, можно было бы махнуть рукой на неряшливый стиль и абсолютную неестественность, нежизнеспособность описываемого мира, — если бы Хаецкая вложила в повесть добрые или хотя бы неглупые мысли. Приключения приключениями, но чем же все в финале завершается? Персонажи, преодолев энное количество разнокалиберных препятствий и без особого сожаления убивая креатуры злыдня-энвольтатора (которые, кстати, изображены автором отнюдь не глупыми, бездушными куклами), — совершив все это, персонажи являются в город и... получают все, о чем мечтали. Они даже не вступают в противоборство с Главным Злодеем. Оказывается, достаточно выйти на карниз на башенных часах, сыграть в «хоровод любви» да щелкнуть гнусного чародея по носу. Все. И будут вам свадьбы, будут братанья с выжившими гомункулусами, будет чествование героев. Ни один из которых, увы, существенно — не внешне, а внутренне — не изменился в итоге этого квеста.

Слащавый финал особенно контрастирует с фразами о «жизни-дерьме» и размышлениями о мутациях. Создается впечатление, что если вторую половину книги Хаецкая писала с трудом, то последние страницы делала наспех, чтобы поскорее закончить книгу. Впрочем, угадать, каковы были настоящие намерения автора, сложно, это лишь ощущение после того, как книга прочитана.

Увы, «За Синей рекой» уверенно претендует на звание «самого большого разочарования года». Эта «детская» «сказка» (sic!) плоха сама по себе, а то, что ее написала Елена Хаецкая, разочаровывает во сто крат больше.