ЛОВЕЛАС

Моим друзьям, без которых эта книга не была бы написана.

* * *

Странному месту — странное время,

странному времени — странное действие.

Поучения Дэн, глава XII

— Могу я узнать ваше имя? — спросил мэтр Иоржин своего гостя.

Мягкая улыбка, от которой мгновенно зарделись щечки и заблестели глаза хорошенькой служаночки, расставлявшей на столике бокалы для вина, была ему ответом.

— Можете называть меня Соискатель, — ответил гость, слегка склонив голову и провожая девушку загадочным взглядом. Походка ее из обычной лениво-шаркающей мигом превратилась в королевскую.

Мэтр Иоржин тем временем разглядывал гостя. Хорошего роста, статный. Красивая, гордо посаженная голова, породистые руки с удлиненными запястьями, какие бывают у людей, не знающих, что такое работа. Волосы скорее светлые, чем темные, глаза скорее серые, чем голубые. Лицо приятное, и ничего особенного в нем нет — но лишь до тех пор, пока гость не улыбнется. Такой всепокоряющей улыбки мэтр Иоржин, несмотря на свой немалый опыт и знание людей, еще не встречал, и не мог толком понять, что она означает. Выражение лица гостя, было слишком сложным, чтобы пытаться отгадать его мысли. Можно этому человеку безгранично доверять, или, наоборот, весь он, от макушки до каблуков ботфортов — воплощенная опасность?. Внутреннюю собранность гостя, а также, его умение не переигрывать и вовремя пользоваться своим обаянием, мэтр Иоржин видел тоже.

— Что будет платой за выполненную работу? — спросил гость, маленьким глотком пробуя вино.

— Задача не так проста, — сказал мэтр Иоржин. — Надеюсь, вы понимаете, что вам грозит в случае неудачи?

— Вы хотите напугать меня? Но вы же искали человека, способного сделать это. Я пришел. Чем вы недовольны?

Мэтр Иоржин покачал головой.

— Простите, вы неверно меня поняли. Я веду переговоры по поручению Цеха колдунов, а так же по поручению магистрата Котура и еще трех вольных городов, но мне вовсе не кажется забавным отправить на смерть очередного безрассудного смельчака, возомнившего, будто может тягаться с обежской колдуньей. Пятерых я уже отсюда проводил. Магический арсенал колдуньи велик и разнообразен, он позволяет защищаться как от колдовских заклятий, так и от вполне материальных опасностей. Все предыдущие попытки связать или уничтожить ее силу оканчивались неуспешно. Крайне неуспешно. Говорят, она оборачивает против колдуна его же собственные чары. Она может перевернуть или разрушить любое заклятие. Ну а дальше справиться с врагом ей помогает отец. Он начальник городской стражи Обежа, и возможностей защитить дочь у него, как вы понимаете, много больше, чем у любого другого горожанина. Есть ли у вас достаточно сильное заклинание, которое можно было бы им противопоставить?

Гость снова улыбнулся.

— Мое колдовство несколько иного рода. Его действенность заключается не в силе заклинаний.

Мэтр Иоржин развел руками.

— Я не маг, я не представляю, что вы имеете в виду, — сказал он. — Но мое дело — вас предупредить.

— Речь шла о награде, — напомнил гость.

— Две тысячи флар по выполнении и должность мага при городском магистрате Котура с пожизненной рентой в пятьсот флар ежегодно.

Незнакомец легко рассмеялся.

— О нет, — сказал он. — Должность мага при магистрате — это не для меня. Поверьте на слово: долго находиться в одном городе опасно и для меня, и для города — и совсем не по тем причинам, о которых вы сейчас подумали. Я путешественник. Закончив дело, я поеду дальше. Три тысячи флар — и после поражения колдуньи вы меня никогда больше не увидите. Верьте мне, это в ваших же интересах.

— Вы не слишком самоуверенны?

Улыбка.

— А это повод для недоверия?

Мэтр Иоржин вынужден был пожать плечами.

— Повод, но не очень существенный.

— Так вы платите?

— Хорошо. Указанная вами сумма будет включена в контракт. Есть еще какие-либо условия?

Незнакомец покачал головой.

— Я выезжаю в Обеж завтра с почтовым дилижансом. Как быстро я достигну города?

— В течение четырех часов, я полагаю. Дороги были обновлены весной, и почтовый транспорт нынче ходит быстро. А обратно вас ждать...

— Не могу сказать заранее, но я напомню о себе, если на моем пути встанут трудноодолимые препятствия. Оплата немедленно по выполнении?

— Разумеется. И, ради бога, будьте осторожны. Колдунья, конечно, опасна сама по себе, но двое колдунов, желавших помешать ей, не смогли договориться и погубили один другого. Имейте в виду, что в Обеже вы можете оказаться не единственным, кто пытается выиграть приз.

— Что ж... — Незнакомец развел руками. — От судьбы не убережешься. До скорой встречи, мэтр Иоржин.

* * *

Его звали Ипполит Май. Он был сыном актрисы. Красивой, известной, талантливой, но — актрисы. Муж у его матери появился спустя два года после его рождения, а еще спустя пять лет исчез. Кто был его отцом? Мать предлагала на выбор двух герцогов и графа. Итак, на одну половину кровь его была благородна. Другая половина назвалась бы лицедеем, если бы от такой плебейской формулировки не воротила нос половина первая.

Мать играла на сцене семнадцатилетних девушек, а кто всерьез поверит в юность особы, за юбку которой цепляется чадо на две головы выше мамочки? Поэтому, едва Ипполиту исполнилось шестнадцать, он был отослан к дяде матери в Магреб для начала собственной карьеры.

Дядя матери был музыкантом и поэтом. Он обучал юного Ипполита писать серенады и сочинять сонеты по заказам булочников, кожевников и цветочниц. Это было бы Ипполиту не трудно, если б он чувствовал хоть каплю рвения к таким занятиям. К несчастью, вдохновения из-под палки не бывает, а делать столь непрочные искусства, как музыка и поэзия, своим ремеслом и зависеть от моды на них всю жизнь, Ипполит Май правильным выбором не считал. Что именно выбрать, он тогда еще не решил. Опыта у него не было никакого, и верность собственных решений каждый раз приходилось проверять на практике.

Магреб был портовым городом. Через полгода в заливе началась война, спрос на сонеты и серенады упал, зато появился спрос на военные марши. В гавани Магреба герцог Зау собирал флот для штурма неприступного острова Корс. Ипполит не мог наблюдать за этим спокойно. Благородная кровь одной из половин его предков звала на подвиги. Он жаждал славы. Ну, может, еще добычи, но разве это меняло дело? Главное, слава эта должна быть НЕ славой городского рифмоплета. Что и понял однажды мамин дядюшка, обнаружив на крышке старенького клавесина извещение о том, что Ипполит Май принят солдатом под лиловые знамена славного герцога Зау и на борту фрегата «Отважный» отплыл этим утром в сторону острова Корс.

Впрочем, настоящей войны в заливе в тот раз не получилось. То ли морские духи рассорились с небесными и два месяца трепали друг другу нервы, то ли ни одна из воюющих сторон не была уверена в своих силах и поэтому колдуны-Погодники, и белые, и лиловые — изо всех сил старались не допустить решающего сражения. Как бы там ни было, после двух изнурительных месяцев мотания по волнам, так ни разу не услышав грохота корабельных пушек и не омочив клинок дешевой шпаги в крови врага, Ипполит Май как-то вечером выбросил за борт лиловый мундир, завернув в него для надежности круглый камень из корабельного балласта, и сбежал на берег в порту Генур, куда «Отважный» зашел пополнить запас продовольствия и воды.

Мать совсем не была рада увидеть вновь своего бестолкового отпрыска, но он потребовал определить ему более приличное и основательное занятие для карьеры, и не согласиться с приведенными им доводами было невозможно. Поэтому на семейном совете между Ипполитом, матерью и новым ее любовником решено было, что теперь он станет юристом.

Это была неплохая мысль. Действительно, неплохая. Он честно попробовал осуществить ее на практике. Потом он пробовал стать врачом, церковным проповедником, офицером наемной армии, купцом, учителем фехтования, карточным шулером, писателем, переводчиком, искателем кладов, инженером-фортификатором... Но ни один из этих путей не вел к богатству и славе быстро и напрямик. В конце концов, Май понял: человек, понемногу талантливый слишком во многом, в итоге не достигнет ничего. Он мог делать что угодно — хорошо, старательно, на уровне уважаемой и неплохо оплачиваемой посредственности. Не хватать звезд с небес, но и не оставаться вечным должником... Но он был уверен, что рожден для чего-то более великого. Не зря же на роль его отца предполагались сразу два герцога и граф. Поэтому Ипполит Май решил: свое он получит и так, и незачем лезть вон из кожи, пытаясь покорить мир умом и прилежанием. Обходные пути существуют.

Один его талант выделялся среди других особо: Ипполит Май умел нравиться женщинам. Имея очень скромные магические способности — волшебно, магически нравиться. Это свойство он и решил сделать своим предназначением и призванием. Видит бог, женщины достойны того, чтобы им посвятить жизнь. Толстые и худые, красавицы и дурнушки, гусиные пастушки и герцогини, простушки и умницы — в каждой из них было что-то свое, заслуживающее внимания и любви — хотя бы на несколько минут. Они нравились ему все, нравились настолько, что он не в силах был даже предпочесть одну другой. Он любил оставлять в их сердцах добрую память о себе, любил, чтобы его вспоминали потом с теплом и радостью. Он дарил им минуты счастья, которые они потом хранили в душе долгие годы. А когда он хотел сделать женщину счастливой, он выполнял любое ее желание: нужно ли было, чтобы он отдал за нее жизнь или она желала остаться коварно им обманутой...

Итак, они любили его, он — их, и две эти стороны на протяжении долгих лет были вполне довольны друг другом. Однако существовала и сторона недовольная: обманутые мужья и считающие честь свою опозоренной отцы и братья. К тому же, жизнь вечного путешественника, искателя приключений, игрока и повесы имела другие неудобства. Деньги каждый раз кончались быстрее, чем было рассчитано, и много быстрее, чем хотелось бы. Иногда от этого в груди у Мая появлялось странное и неприятное ощущение, как будто колет сердце, и его охватывала тоска по чему-то вроде покоя или житейской устроенности. Но он запрещал себе завидовать тем, у кого есть имя, деньги, общественное положение, дом, семья... Не имело смысла лелеять свою зависть — мир устроен так, как устроен, по себе его каждый не переделает. Стало быть, завидуй, не завидуй — ни денег, ни чести тебе от этого не прибавится.

Впрочем, глубоко задумываться над такими вещами времени у него почти не оставалось. Он приезжал на новое место, выигрывал в карты или дрался на дуэли — им тут же пристально начинали интересоваться полицейские власти; попадал ночью в чью-то спальню — и обезумевший от ревности рогоносец начинал за ним охоту, или, если не был умен, поднимал скандал в свете.

Самым большим своим недостатком Ипполит Май считал незаконное рождение. Посудите сами: будь он признанным сыном одного из герцогов или даже графа — разве посмел бы толстый горожанин требовать от властей, чтобы Мая немедленно выслали из города, или, того хуже, присылать к нему своих слуг, вооруженных вальками для белья? Да никогда.

Так и гнали его удача об руку с неудачей из города в город, из страны в страну, из одной столицы в другую, через земли великих империй, через вольные земли, через дворцы властелинов, через очаровательные будуары и игорные салоны. Всего лишь один нежный поцелуй или страстные объятия, гневные крики чьего-то на время позабытого воздыхателя, засады, кровь, тюрьма… Бывало, спутниками его становились немалые деньги, подаренные на память драгоценности, рекомендательные письма ко двору очередного владыки, тайная дипломатическая переписка и небольшие поручения, связанные с ее доставкой. И бывало, что сопровождала его одна лишь слава первого дуэлянта и любовника на континенте. Но он был молод, полон сил, и эта слава покамест его устраивала.

И вот судьба по хитрой прихоти забросила его далеко на север. Здесь тоже лежали богатые приморские города, но природа была сурова, те земли, что находились за серыми водами здешних морей, назывались уже землями полуденного солнца — люди не жили там.

Здесь он впервые совершенно случайно услышал о колдунье из Обежа. Первым его побуждением было отправиться в приморский город из одного только любопытства: девятнадцатилетняя девочка нагнала страху на все северное побережье, и признанные маги и волшебники всех купеческих городов не могут справиться с ней. Этим стоило заинтересоваться.

Все неприятности, связанные у Цеха магов с колдуньей, происходили из-за того, что отец отчего-то не позволял дочке, обладавшей с рождения немалым колдовским даром, выйти замуж.

Учить колдунью никто толком не брался. Что за смысл заниматься с девчонкой, если она, едва подрастет, найдет себе дружка, который одним вечером, оставшись с ней наедине, сведет на нет все старания учителей? Молодая кровь горяча, и уследить за детьми под силу далеко не всемродителям. А если папаше удастся соблюсти дочь девушкой до свадьбы — что ж, на руку наследницы отнюдь не бедного начальника городской стражи Обежа найдется немало претендентов, и один из них получит в итоге достойную жену, колдовской дар которой, может быть, возродится в сыне или дочери, но сама она после первой брачной ночи сможет разве что бородавки заговаривать...

Рассказывали, колдунья не была дурна собой, глупа или капризна, да и отец ее считался уважаемым и добропорядочным гражданином Обежа. Но история с ее замужеством непозволительно затягивалась. Сила колдуньи с каждым годом росла, умения пользоваться ею прибавлялось. А расставаться со своими способностями, в полной мере испробовав, что это такое, она, по-видимому, намерения вовсе не имела. О том же, чтобы принять женщину в Цех, речи быть не могло. Как привести ее к присяге? Как доверить ей цеховые тайны, хранимые веками? Разве на женщин можно полагаться?

Тогда городской колдун Обежа получил задание: по возможности ограничить силу колдуньи, чтобы не допустить случайного вмешательства в важные дела политики или торговли особы женского пола, которая вряд ли понимает, что творит. Ну, кто же тогда знал, что девчонка окажется сильнее дипломированного мастера магии?

Дальше — хуже. Колдунья победила, но была всерьез напугана и обозлена. И любые попытки колдовского цеха вступить с ней в переговоры принимала теперь в штыки. Колдунья объявила собратьям по ремеслу войну. И Цех в долгу не остался.

Нельзя позволить, чтобы, когда у колдуньи плохое нстроение, к Обежу из-за шторма не мог приблизиться ни один торговый корабль, все лошади в городе бесились, а в горах лавина сходила за лавиной, говорили одни. Нельзя позволить этого просто потому, что в купеческих городах нет ни одного колдуна сильнее , чем она, говорили другие.

Как бы там ни было, Ипполит Май решил посмотреть на это диво. А, заодно, попытаться сделать то, что оказалось не под силу признанным мастерам холодной стали и колдовства. В северных землях известность его не была столь распространена, поэтому он имел шансы не настроить против себя всех отцов и мужей Обежа одним только тем, что въедет в городские ворота.

Тпат должен был ему тысячу флар, Рарош полторы тысячи, а Котур и еще три вольных города целых три тысячи флар. На такие деньги один он мог бы жить безбедно года два, а то и три (если не играть в карты).

Но деньги в этот раз предназначались не для него.

Отправляясь в дорогу, он с грустью размышлял, что раньше никогда не опустился бы до сознательного соблазнения девушки только из-за денег. Он не стал бы делать этого и сейчас, не окажись его мать, которой вечно не сиделось на месте, в довольно скверном положении. Она опять ждала ребенка. Ипполиту было тридцать два, ей — почти пятьдесят, и оба они догадывались, чем это может ей грозить. Как обычно, отца ребенка назвать с уверенностью она не могла, но на этот раз, как понял Ипполит, выбирать надо было уже не между герцогом и графом, а между театральным плотником и подмастерьем портного. Стало быть, со стороны помощи ждать не приходилось. Играть на сцене она не могла, последний богатый любовник ее бросил, чувствовала она себя плохо, а денег не было ни у нее, ни у Ипполита — слишком уж неожиданно это с ней приключилось. И он, как единственный мужчина в семье, обязан был что-то предпринять. Он презирал низкие побуждения, но вынужден был следовать им.

В деле, за которое он на этот раз решился взяться, присутствовала существенно б ольшая доля риска, чем Май привык допускать обычно. Он вторгался на чужую территорию. Колдовской Цех Северного берега — организация закрытая, и тайны ее распространению не подлежат. Кто колдует, как колдует, зачем колдует и почему, посторонних касаться не должно. Если же кто-то сильно интересуется, то он либо поступает на службу Цеху, либо получает по загривку и больше не сует нос в чужие дела. Май не стремился к первому и совершенно не желал второго. Его прадед был настоящим предсказателем будущего, и Май по наследству получил способность видеть и слышать кое-что, недоступное другим. Когда ему было очень нужно, он не стеснялся вводить кого-то в заблуждение относительно собственной персоны. Раскройся его обман — ему не поздоровилось бы еще в Рароше в момент получения информации о колдунье. Но обман не раскрылся. Все-таки, Май был хорошим актером. И другого способа быстро заработать много денег он не видел.

У него оставалось в запасе около пяти месяцев. Что ж, кто не рискует — тот не ужинает за чужой счет. Так стоит ли щепетильничать, если козыри сами ложатся в руки? Отчего бы не попытать счастья? И, если такое возможно, — нечестное дело сделать честно, — он, конечно же, приложит все старания...

Продолжение читайте в журнале «Реальность Фантастики №6(34) за июнь 2006».