КРИВОЕ ЗЕРКАЛО

Азамат Козаев

— И от того, с каким багажом представлений и предрассудков вы вступаете на этот путь, зависит очень многое, если не все… — регистраторша ЗАГСа весьма выразительно на нас посмотрела, и мы не менее выразительно кивнули.

Я, не будь дурак, дожил до тридцати, похвастать особо нечем, и единственное, за что никогда не было стыдно, — память. Ну, и с чем подошел к столь значимому событию, как официальная регистрация брака? В голову сами собой лезут картинки семейной жизни родителей. Кое-что из последнего — отцу пятьдесят восемь, маме пятьдесят один, год назад обоих прорывает, будто вулкан, и словесная лава бесконтрольно лезет наружу: «Иногда мне становится страшно, что тот тип во мне вылезет наружу…», «Боже мой, как я устала! Я потерялась, я просто потерялась…».

— …и в знак обретения нового статуса скрепите электронными подписями свидетельство о заключении брака.

Генератор случайных чисел над головой регистраторши выдает пятьсот тринадцать и десять. Нечетное и четное. Ольга подписывает справа, я — слева, три… два… один… Шампанское в руках друзей салютует оглушительным залпом, оркестр разражается тушем.

####

Три месяца вынь да положь на инсталляцию и тестирование альфа-версии домашней правовой системы. Свод административного, уголовно-процессуального, семейного права в биочипах к нашим услугам день и ночь. Руководство пользователя — томище необъятных размеров, постоянно буксуешь на мелких бытовых сделках и вопросах общего характера, а поминутно заглядывать в компьютер — достает до чертиков. Ольга вступала в права наследования — дед скончался — так замучались оба, в руководстве ничего не сказано о порядке заполнения анкетного листа о родственниках третьего круга. Пришлось вызывать программ-консульта из ЗАГСа, доставать порядок заполнения из «родственников второго круга» и прошивать в третий.

Пятый месяц безоблачной семейной жизни. Демонстрашку уже сменили на основную версию семейной правовой системы, проще говоря — «семейки». «О, сколько нам открытий чудных…» Первые месяцы меня просто доставала Ольгина способность буквально жить в магазинах. «Семейка» ловила меня в самых неподходящих местах и голосом благоверной требовала согласия на всякую потребительскую сделку, даже самую мелкую, а учитывая то, какими темпами и объемами Ольга закупала для себя белье и сладости… Затрудняюсь подсчитать, сколько согласительных подписей я поставил на договоры с магазинами женского белья и кондитерскими. Между прочим, если обратиться к некогда расхожему «Если трусики и лифчики выложить в одну линию…» — эта линия вполне могла протянуться до Луны или до Марса. Или до ближайшего дурдома, и мотать меня кругами не один год. Очень даже может быть.

Весь первый год о многих положениях и не вспоминали. Само собой получалось. И лишь на втором году случился казус, над которым долго смеялись. Всегда полагал, что семья — нечто трепетно-двуединое, но к тому, что «семейка» станет полноправным «третьим», я оказался просто не готов.

— Милая, ты не передашь розочку с вареньем? Буду очень благодарен, золотце мое самоварное!

— Конечно, Ванюша! Рада помочь! Держи свою розочку, любимый!

— Не жена у меня, а кудесница-расчудесница! Гляжу, и наглядеться не могу! Красотою лепа, червлена губами, бровьми союзна.

— Не я такая, это от твоей животворной любви, дорогой мой, я расцвела подобно цветку…

На тринадцатом месяце совместной жизни не ждали, не гадали — получили, будто обухом по голове: «семейка» отметила падение вала неформальной вербалистики; короче говоря, стали меньше сюсюкать друг с другом и говорить то, что называется «ласковыми словами». И почему именно на тринадцатом? Не скрыт ли тут какой-то мрачный символизм? Прошито где-то? «Семейка» предложила помощь — справочник ласковых слов и непосредственностей из разных областей социокультуры. Выбрал ретрокино, «Иван Васильевич меняет профессию» (он что, действительно поменял профессию? Все никак не соберусь посмотреть). Со смехом добирали в конце месяца норму. Рот от «сладостей» слипся, тошнило, будто переели крема. Натянуто, фальшиво, отвратно, но семейное право нарушать не решились. Зачем нам лишние проблемы? Согласно справке, снизить объем производства «сладкого» мне станет позволительно лишь через четыре года, и эти четыре героических года еще нужно как-то протянуть и не погибнуть от отравления приторным. По статистике пять лет — именно тот порог, за которым снижение теплоты отношений не вызывает удивления ни у кого, даже у «семейки». А пока в конце месяца следует уже привычное с вариациями:

— Милая, сделай, пожалуйста, чаю.

— Хорошо, любимый. Тебе с баранками?

— Конечно, птичка. И хорошо бы они получились такими же сладкими, как ты!

— Для тебя, мил дружок, все что угодно. — Что «семейка» выдала Ольге? Деревенское ретро средней полосы? «Иван Васильевич возвращается»?

И что бы ни случилось, show must go on…

####

Ваню я прямо поставила в известность, что их посиделки с пивом транжирят время, отведенное на семью, и мне это активно не нравится. Четыре опоздания на час в месяц — тот лимит, за который он выходить не должен. Раньше я думала, что трагическая сентенция мамы о том, что жизнь в браке — это война женщины с дикарем, не более чем поза, фигура речи. Не-ет, мама была права. Дикарь встал на дыбы и показал зубы. Ах, так? Хорошо! Впервые не стала напоминать про конец месяца. Ваня дулся на меня четыре дня, не выбрал норму ласковых слов и нежностей — и получил штраф. На мои «Ванечку, солнышко, пупсика, милого, тигреночка, котеночка, крокодильчика, зайчика…» он лишь раздраженно отмалчивался, за что и расплатился. От одного ушло, к другому пришло — я получила этот же штраф в виде премии за необычно высокий уровень нежности в это время. «Семейка» утверждала, что на двадцать пятом месяце супружества это нетипично. Еще как типично! Машине никогда не обмануть женщину! Впрочем, на четыре опоздания Ваня согласился. «Семейка» автоматически самообновилась, а вопрос обо всех остальных опозданиях будет решаться в оперативном порядке.

— Милый, я так тебе благодарна! Теперь мы сможем больше времени проводить вместе!

Ваня ничего не сказал, но для полноценного диалога с разлюбезным мужем его потемневшего лица и артикуляции губ мне вполне хватает. На замечание о четырех дополнительных вечерах в лоне семьи он немо, одними губами чертыхнулся.

— Не надо, не благодари. Я знаю, как ты деликатен в подобных вопросах и как искренне хочешь дать мне отдохнуть от себя. Но я вовсе от тебя не устала! Как ты мог такое подумать, дорогой мой?

Действительно, как? Ваньке до смерти хочется меня обматерить, но до первого бранного слова категории «А» ему еще восемнадцать месяцев. Иначе мгновенный суд, штраф и судимость в досье.

— Ты хотел меня поблагодарить, любимый?

— Да. — У него потрясающие самообладание и реакция. Иногда мне кажется, что он соображает быстрее «семейки». — Я именно это и хотел сделать. С точки зрения обывательского прагматизма, твоя прогностическая реакция экстраполируется на проекцию наших межличностных отношений с модусом, обратным…

Я, дипломированный воспитатель детского сада, несколько секунд прислушивалась, запищит «семейка» или нет, и хотя тревожного сигнала так и не последовало, мне показалось, что в дурах осталась все же я. Впечатление создалось такое, что Ваня поимел штраф, а затем поимел меня и «семейку». Обеих. Групповуха. Но сегодня секса в расписании нет! Как я выгляжу? Где зеркало? Меня не сильно перекосило?

####

Генератор случайных чисел выбросил двести пятьдесят шесть. Четное. На этой неделе посуда переходит в полное и безраздельное мое подчинение. Я, конечно, не Фед ора, но порядок и железная дисциплина среди ложек и плошек категорически приветствуются. Операция нехитра — сбросить фаянс и металл в необъятное чрево робота и отправить подлеца на кухню. Вымоет и высушит сам. Соответственно парно-параллельная процедура досталась Ольге. Уборка в доме. Пыль стирать робот-уборщик еще не умеет, так что обойтись без чутких женских рук это благородное дело не сможет. Я быстренько сгрузил посуду в танк робота, послал благоверной воздушный поцелуй и невинно осведомился:

— Девушка-крестьянка, не помочь ли вам? У меня чудесное настроение, и хочется делать людям добро!

Возразили мне обе. Оказывается, согласно пункту «б» статьи тридцать четвертой всеобщего билля о семейном равенстве предложение помочь в таком простецком деле на сороковом месяце совместной жизни квалифицируется «семейкой» как косвенное признание Ольги Кирилловны Авдеевой недееспособной. Раскрывая скобки — цинично ущемляет ее человеческое достоинство и провоцирует конфликт на почве половой дискриминации. Ольга высказалась попроще, но страхи, без сомнения, ее грызли те же. Разрешите поздравить самого себя — моя девятая судимость в ареале семейно-уголовного права за этот год. Как только срок подрастет до двенадцати месяцев, отбывать оный я буду отправлен на улицы родного города. Разумеется, если скоропостижно не наступит новый год, и все мои прегрешения не будут аннулированы. Сроки аннулируются, судимости остаются. Занимательная арифметика! И, судя по взятому темпу, морально совершенствоваться на улицы я отправлюсь раньше Ольги. У нее всего две судимости, на пару недель каждая. Отстает моя благоверная. В конце концов, должен же в семье быть лидер? Я даже где-то читал про это…

Продолжение читайте в журнале «Реальность Фантастики №6(34) за июнь 2006».